«3 000 детей в подвалах»: 9 лет из жизни депутата Лантратовой между миром и войной

С первым заместителем председателя Комитета ГД по просвещению Яной Лантратовой мы познакомились совсем недавно, на встрече с руководителем партийной фракции «Справедливая Россия — За правду» в Госдуме Сергеем Мироновым, где состоялся открытый и честный разговор с журналистами о насущных проблемах, несвоевременных выплатах семьям погибших и мобилизованных, разрушенных мирных городах, выпускниках, что попросту не смогли сдать экзамены из-за обстрелов.

Тогда же договорились об интервью, причем без списка вопросов и всяких дополнительных согласований. Для пишущей братии подобная простота предполагает интересный разговор по существу, так оно и получилось. Впрочем, обо всем по порядку.

— Яна Валерьевна, после встречи в кабинете вашего партийного лидера я вышел из Госдумы и решил пройти по Камергерскому переулку. А там веселье через край, полные рестораны и кафе, звучит музыка, оживленные разговоры, снующие официанты. Нет ли здесь некоего социально-общественного диссонанса и, если хотите, разделения общества на и не причастных?

— Вы знаете, меня однажды спросили: что самое страшное может быть в жизни? И я ответила, не задумываясь: безразличие. Когда люди могут проходить мимо человеческой беды, делают вид, что сие их не касается. Более того, общество с подобными гражданами — обречено.

Получается, что многим соотечественникам проще сделать вид, мол, ничего не происходит вокруг, им комфортней убежать от проблем. Конечно, так легче жить.

Как мне часто говорят: ты много лет борешься с педофилией. Но зачем об этом постоянно говорить? Нам проще перелистнуть страницу, переключить канал, дабы не пускать негатив в свою жизнь. Но кто тогда будет помогать попавшим в страшную беду людям? Если чума сегодня пришла в дом соседа, она завтра может постучаться и в твою дверь.

Мне говорили чиновники: ты живешь в своем мире, постоянно талдычишь про негодяев, отъем квартир, хотя проблем значительно меньше. Но вот однажды дочь одного из таких «хладнокровных» руководителей попала в подобную ситуацию.

Все просто: если не хочешь замечать проблему, это не означает, что ее нет.

И вот люди, про которых вы упомянули, они абстрагируются от происходящего и попросту убегают туда, где звучит музыка. Ими движет безразличие и страх.

И еще. Они просто не видели того, что я впервые увидела в 2014 году. Девять лет назад. Укладывала спать своего маленького сына, но раздался телефонный звонок. Женщина кричит в трубку: «Яна, я в таком-то городе, электричества нет, все заблокировано, в подвалах три тысячи детей. Их нужно вывезти!»

Прошу срочно прислать какой-то документ, и она отправляет мне от руки написанную бумагу. Лечу в Ростов, иду к добровольцам, беру гуманитарную помощь, мчусь в Горловку. Спускаемся в первый подвал и видим этих изможденных детей.

Как сейчас помню мальчика Никиту трехлетнего. Даю ему воду, а он напиться не может. Канонада слышна, мы вздрагиваем, а он поясняет, из чего сейчас выстрелили. Определяет малыш на слух: гранатомет, пулемет, автомат. А потом улыбается и говорит: «Мама, так классно, что я мясо не люблю кушать. Где бы ты его нашла сейчас?»

— 2014 год. Это как раз то время, когда вы начали работать вместе с Елизаветой Глинкой. Легендарной Доктором Лизой.

— Мы с ней познакомились годом раньше. И на первых порах не сразу нашли общий язык. Но затем как-то сели и поговорили по душам. Она тогда сказала четко и ясно: «Слушай, мне в хосписах нужны волонтеры. Можешь помочь?» Отвечаю: «Конечно». Так и стали взаимодействовать. Чем очень горжусь.

Она была уникальным человеком. Смелым, честным и правдивым. Способным говорить колючую правду в глаза. И вот мы должны были вместе вылетать в Сирию, но места в самолете не нашлось. А она спокойно и по-доброму говорит: «Не обижайся, значит, так надо, здесь тоже много работы». И улетела. Как оказалось, в Вечность.

Сейчас ее дело продолжает Наталья Авилова. Она недавно выложила пост о том, как ее маленькая дочка ходит в палату к раненым деткам и они вместе рисуют. И я попросила Наташу о том, чтобы мой сын тоже вместе с девочкой ходил к ребятам. Он должен увидеть, что случается с его сверстниками и научиться сострадать. И трое детей моей сестры также присоединились. Вот бы еще вместе с ними в те палаты пришли люди из Камергерского.

— Как бы вы обозначили свой рабочий статус там, на Донбассе?

— Правозащитница. Детская. Причем, наверное, еще со школьных времен. Когда ходила помогать ребятишкам в интернатах. Затем мне однажды позвонил мальчик и рассказал о том, что их колют психотропными препаратами, отнимают квартиры. Вступилась, разумеется.

И сразу же появились проблемы. Уволили с первой должности, на наших волонтеров попытались завести уголовные дела, но мы не сдались.

У меня есть статья «Новороссия. Последнее лето детства». Там о том, как все начиналось, про боевые действия. А я, как мама, как общественный деятель хочу это остановить. Ведь тогда у многих мальчишек и девчонок закончилось детство.

И я передвигаюсь в автобусе с семилетней Дианой, попавшей вместе с семьей в машине под обстрел. Мама, папа, бабушка и братик погибли, и она четыре часа просидела в автомобиле среди тел своих близких.

Абсолютно без всякого пафоса говорю: для меня Донбасс — это Диана, это те люди, которым удалось хоть чем-то помочь.

— Я знаю, что каждый август, когда люди из Камергерского едут на море, вы отправляетесь проверять школы Донбасса на предмет подготовки к новому учебному году.

— Да. Иду и смотрю. И сразу хочу сказать о той беспрецедентной помощи всех ветвей власти, представителей бизнеса и самых обычных людей. Проведена неимоверная, системная работа по теме образования на новых территориях.

Кстати, мне пришлось крайний раз шесть часов сидеть под обстрелами в школьном подвале, куда приносили погибших и раненых детей.

Чтобы вы понимали: есть, например, социальные объекты в Донбассе, находящиеся под патронажем Челябинской области, которую я представляю в Госдуме. И у губернатора Алексея Текслера на столе лежит подробный список опекаемых школ и больниц. И не только зданий. Вот прилетел снаряд и попал в машину скорой помощи. Он находит внебюджетные средства, обращается к бизнесу и решает проблему.

Все помогают, всем миром. И отдельные слова благодарности Министерству просвещения. В прошлом году мы трудились в Херсонской области, и в сложнейшей обстановке работа не останавливалась.

— Яна Валерьевна, но в челябинских соцсетях гражданин С. пишет: губернатор в другой регион новенькую скорую отправляет, а у нас — старые машины…

— Всяко бывает. И мне пишут: чего ты в Донбасс зачастила, надо больше в области пахать. Отвечаю им: за две региональных недели проехала четырнадцать городов и в каждом из них встречалась с семьями мобилизованных и погибших. Иногда одна встреча затягивается по времени часов на семь-восемь.

По двести пятьдесят человек приходит, а то и больше. Работаем по принципу «до последнего человека». Их мужья, отцы, братья пошли воевать, значит, я обязана этим людям помочь.

И кстати, губернатор старается максимально оперативно реагировать на депутатские просьбы и пожелания.

А теперь о гражданине С. из социальных сетей. На Донбассе идет война. Там стреляют и там гибнут люди. И губернатор считает своим долгом отправить туда необходимый реанимационный автомобиль, купленный не на деньги из регионального бюджета.

И я здесь просто обязана еще раз вспомнить про челябинских бизнесменов, всегда готовых прийти на помощь. И землякам, и жителям Донбасса.

— Душевный порыв понятен, а как обстоят дела с законодательной базой, почему случаются проблемы с выплатой пособий, компенсаций в регионах, тех денег, без которых порой попросту не выжить, когда пришла беда?

— Давайте по пунктам. В регионах практически нет проблем с местными выплатами. Есть недоработки в вопросе выплат по инвалидности. В большинстве своем из-за справок, кои не соответствуют нормативным документам. Человеческий фактор. Но мы все вместе закрываем тему. В максимально короткие сроки.

А вот у ЧВК «Вагнер» нет региональных выплат. Из-за пробела в законодательстве. И регион готов бы помочь, но не может. Не позволяет ФЗ.

Вопросов хватает, но система выстраивается. А мы, депутаты, на своих местах ОБЯЗАНЫ помочь людям, которые не могут в силу различных причин получить положенные им выплаты.

У меня есть такой личный список «История побед». Где фиксируются обращения граждан и мои письма с официальными запросами. Выплата приходит, и мы благодарим задействованные ведомства за участие. Еще раз повторю: надеюсь, что совсем скоро система выстроится и будет работать без сбоев.

— Не могу не спросить о страхе и чувстве опасности там, куда вы часто ездите. Привыкли или как?

— Там, на территориях, я стараюсь быть максимально собранной. В стрессовых ситуациях, если дашь волю эмоциям — пиши пропало.

И здесь я хочу рассказать о настоящем человеке, кавалере трех орденов Мужества, награжденном посмертно званием Героя России, полковнике Алексее Катериничеве. Когда приехала к нему, он меня познакомил с ребятами, что вместе с ним выносили детей из школы в Беслане. Элита. Настоящие герои.

Так вот, мы вместе с Алексеем Викторовичем везли в машине деток, у меня на руках была девочка девятимесячная и мальчик — полтора годика. И Леша нас успокаивал и говорил: мы открываем окна, приоткрываем двери, выезжаем на дымящийся мост, должны проехать…

Учил, как выпрыгивать из машины (и несколько раз я действительно выпрыгивала), считать секунды, когда слышишь характерный гул. А сегодня его с нами нет. Колоссальная потеря.

Возвращаясь же к чувству страха, скажу. И люди, побывавшие в подобной ситуации, подтвердят: в такие минуты не думаешь об опасности, ибо нужно справиться с задачей и сохранить детские жизни.

— А если жизнь прервалась на взлете. И вам предстоит встреча с семьей погибшего воина…

— Это самое сложное для меня испытание. Встреча с семьями погибших. Вот приходят они, тишина жуткая. Молчание. Порой сложно даже поднять глаза. Но стараюсь справиться и вначале спрашиваю про выплаты, пособия. Есть ли бытовые проблемы.

На недавней встрече я пообщалась с пятнадцатилетней девочкой. Там такая душевная травма и боль! Такой крик во взгляде. Спрашиваю: «Алина, ты ходила к психологу?» Она отвечает: «Нет, у нас только школьные психологи, они мне не помогут».

А рядом сидит мама погибшего бойца. И я, обращаясь к ней, говорю: «Нам очень нужна ваша помощь. Давайте вы будете ходить в госпиталь, где наши мальчишки лежат. Ухаживать за ними». И она отвечает тихо: А можно, я испеку им пирожки?»

Так и живем. Там парень из ЧВК «Вагнер» погиб, сирота, так вдовы за могилой его ухаживают…

— Да, нет слов, ком в горле… Но давайте все же продолжим. И поговорим про телемосты.

— Когда мне предложили их проводить, я подумала: популизм. Но, когда увидела лица счастливых людей и как мама смотрит на сына, гордо стоящего рядом с боевыми товарищами, а он может пообщаться со всей семьей по видеосвязи, сразу поняла — дело нужное и важное.

Мы уже порядка 500 телемостов провели с 54 регионами. И вот что здесь еще важно. Зачастую в профессиональной деятельности на местах ты видишь, что отношение к разным партиям у чиновников разнится.

Но когда занимаешься темой СВО, регионалы всегда идут навстречу всем активистам, вне зависимости от партийной принадлежности. У нас в этом плане одна партия — Победы.

— Значит, самое время поговорить о законотворческом потенциале нынешней Госдумы. В условиях СВО.

— Распоряжением президента была создана рабочая группа по СВО, куда вошли и депутаты ГД. Есть четкая линия спикера Госдумы Вячеслава Володина, буквально требующего, чтобы парламентарии встречались с семьями погибших и мобилизованных и решали их проблемы.

Вот, например, в Чебаркуле мне рассказывают: члены семей мобилизованных имеют приоритетное право при поступлении в ВУЗ, а семьи погибших — нет. Как такое может быть? Приезжаю, сообщаю коллегам, у них глаза на лоб. Смотрим документы — точно. Ошибка. Прошло меньше пяти дней. Внесли закон. Госдума сработала.

Еще тема. Раньше, чтобы человека признали пропавшим без вести, нужно было ждать два года после окончания военных действий. Значит, все это время, никаких пособий и льгот. Как так?! И принимается тут же закон в трех чтениях. Три месяца — без вести пропавшие, полгода — погибшие.

И подобных документов порядка двадцати пяти, которые сейчас приняты в поддержку участников СВО. Единогласное голосование, без всяких обсуждений. Даже когда речь идет о серьезных финансовых средствах.

— Как вы оцениваете потенциал депутатских возможностей и степень их полезности?

— Вот вам конкретный пример. Ко мне обратился парень и озвучил проблему. Когда живешь в детдоме, ты там зарегистрирован. Затем — общежитие при техникуме. А потом? В очереди на квартиру 330 000 детей стоят в стране. Соответственно, ребенок становится бездомным. Нет регистрации, нет возможности трудоустроиться и получать льготы, пособия. И если нет родственников, молодой человек оказывается на чердаке.

Проштудировала материалы, и получается, что 90 000 детей в России оказались в тяжелейшей ситуации. Соответственно, мы подготовили закон, предложили два варианта: либо регистрировать в детском доме, либо по адресу местной администрации. И сразу же получили отрицательный отзыв от правительства.

И тогда я пошла по коллегам, депутатам-женщинам. Поговорили со всеми фракциями и подготовили межфракционный законопроект. Отстаивали его на всех комитетах. Когда выступала на заседании ГД, сказала: уважаемые коллеги, это законопроект детей.

Спикер Вячеслав Володин повернулся и обратился к вице-премьеру: не надо прятаться за колонной, женский батальон пошел в бой, бесполезно сопротивляться. И закон приняли в трех чтениях. Володин назвал его важнейшим в весенней сессии ГД.

Когда пришла в Челябинскую область, то с первого дня решила приносить пользу региону. Бизнеса у меня нет, вот и старалась просто помогать людям, оперативно реагировать на их жалобы во время приема граждан и требовать от чиновников исполнения социальных обязательств.

За полтора года мне удалось вернуть жителям 85 миллионов рублей невыплаченных пенсий и пособий.

— Внушительная цифра. И еще три коротких вопроса. Что для вас счастье?

— Когда дети улыбаются родителям и когда мир во всем мире, когда Новый год за одним столом с мамой и папой.

— О вере.

— Я из православной семьи. Вера внутри каждого человека, и она не нуждается в громких фразах.

— Был такой фронтовой плакат в Великую Отечественную войну: «Дойдем до Берлина!». А затем, в победном сорок пятом, его сменил другой: «Дошли до Берлина!».

— Я поняла, о чем вы. И просто повторю сейчас ответ моего коллеги на вопрос, когда закончится СВО: когда Победим!