Есть евреи и есть арабы, нет никаких «палестинцев»: Израиль в фокусе

Влиятельный функционер «Ликуда» Гидеон Саар опубликовал в газете «Исраэль Ха Йом» статью, в которой подверг резкой критике юридический активизм судей БАГАЦа (Верховный суд Израиля).

Саар пишет, что всем своим сердцем верит в то, что нет демократии, достойной этого имени без независимого суда. Более того, законы, принятые Кнессетом, могут в исключительных случаях становиться объектом пересмотра юристами. На протяжении 72 лет существования государства законодательная и судебная власти поддерживали этот статус, даже если в народе поднималась волна критики. Но есть только одна опасность, от которой никто не сможет защитить судебную систему, — она сама.

Достаточно взглянуть на постановления Верховного суда, выданные менее чем за одну неделю. Отмена закона о депозитах инфильтрантов. Отмена электронной слежки ШАБАКа за больными коронавирусом. Приказ о запрете продлевать каденцию и. о. генпрокурора (до того как это решение было принято). Отмена запрета на пронос квасного в больницы в период Песаха. Двумя словами: опьянение властью. Где те дни, когда судьи в своих постановлениях писали о необходимости сдержанности, когда речь заходит о полномочиях других ветвей власти? Проблема инфильтрантов — самый наглядный пример. БАГАЦ вмешивался четыре раза, в четыре закона, которые инициировали четыре министра внутренних дел. Период временного содержания под стражей инфильтрантов сократился с трех лет до трех месяцев. Максимальный срок содержания в Холот также был сведен к минимуму. И теперь отчисления части заработков инфильтрантов на депозит, который должен стимулировать их отбытие из страны, также отменены.

Так судебная система нанесла удар по всем инструментам, которые должны были склонять инфильтрантов к выезду из страны. Инфильтранты поняли этот посыл очень хорошо — и выезд из страны значительно сократился. Кому нанесен ущерб? — Государству и его гражданам. Согласно постановлениям, не трудно рассмотреть, что, отменяя политику избранных правительств, судьи насаждают собственное видение мира. Однако никто не выбирал судей насаждать их видение мира — в отличие от тех, кого выбрали для формулирования политики.

Главная опасность для суда — уже в самом факте того, что он вступает на политическую арену. Это хорошо осознавали наши гиганты прошлого. Президент БАГАЦа Моше Ландау в начале 80-х, после того как почти 20 лет возглавлял Верховный суд, говорил: «Иногда мне кажется, что большинство судей БАГАЦа представляют себя этаким правительством мудрецов… И поэтому я призываю к большей сдержанности. Недаром в Торе написано: „Думайте перед вынесением вердикта, не поддавайтесь веяниям времени“. И это то, к чему я призываю — к сдержанности».

Не только Верховный суд ответственен за нынешнее состояние дел. На протяжении многих десятилетий Кнессет уклоняется от введения в действие основного закона о законодательстве. Этот закон среди прочего регулирует возможности судебного пересмотра законов, его причины и границы. Политическая система также уклоняется от любых существенных реформ в системе судебной. Принятие основного закона о законодательстве — настоятельная необходимость. Если мы продолжим от этого уклоняться, это нанесет непоправимый ущерб доверию народа и к судебной, и к законодательной власти. Несмотря на различия в подходах и взглядах на эту проблему в Кнессете, я верю, что возможно написать широкое историческое соглашение вокруг такой сбалансированной законодательной инициативы — и чем быстрее, тем лучше. (mignews.com)

Портал 9tv.co.il опубликовал статью израильского психолога Светланы Ория под заголовком «Политический трюк недоброжелателей Израиля»
Нет никаких «палестинцев» — нет такой нации или страны.

Это политический трюк больших недоброжелателей Израиля. Когда-то такие же недоброжелатели истребляли евреев в Эрец Исраэль — давно, очень давно. А потом стёрли ИМЯ и страны, и хозяев, установив на картах искусственное название Палестина вместо Эрец Исраэль. Надо об этом помнить, надо об этом говорить, открыто и до тех пор, пока ложь не будет иметь политической силы. Пока лживая политика сталкивает в конфликт 2 нации на одной маленькой земле — мы можем говорить правду. Нет больше Палестины, которая лишила евреев права на Эрец Исраэль. Не употребляйте больше фальшивых имён… Есть евреи и есть арабы, нет никаких «палестинцев».

Сегодня есть восстановленный Израиль и на его землях проживают евреи, построившие заново свою страну, и арабы, желающие её уничтожить. По этой причине «палестинцы» являются историческими антагонистами Государству Израиль, не важна национальность, важно не упоминать еврейских названий, — поэтому они не называют себя сначала арабами, а в первую очередь называют себя безликими «палестинцами».

Но все фальшивые игры за мнимые права на еврейские земли заканчиваются… Ради мира на нашей маленькой земле арабы должны вернуться в арабские страны либо признать Израиль и мирно сосуществовать с еврейским населением, имея гражданство нашей страны. Арабо-израильский конфликт решается очень просто: каждая нация должна жить в своём национальном Доме. Всем, кто ненавидит Израиль, — не место в этой стране.

Мы, потомки веками истребляемой нации, сегодня празднуем день рождения своей страны Израиль! И очень важно стереть из лексикона фальшивое название «Палестина» и несуществующую нацию «палестинцы». А уворованные святыни еврейского народа — везде, где ступает нога несуществующей нации, — пора вернуть хозяевам…

Суверенитет — это право сказать «моё» на то, что по праву принадлежит мне, смело сказать, открыто, с глубоким уважением как к своей истории, так и с полной ответственностью перед своими потомкам. С днём рождения, любимый Израиль! Источник: Facebook

Газета «Еврейский Мир» опубликовала аналитическую статью писателя и публициста Бориса Гулько (США) под заголовком «Кино в эпоху коронавируса».

Галереи закрыты, концерты отменены — коронавирус! А кино доступно, хоть и по компьютеру — тут тебе и картины, и музыка, а если ты любитель чтения, то последние пять минут можешь читать титры — кто там имел отношение к съёмкам.

Непросто угадать с фильмом. Победил прогресс, и закончилось великое американское кино. Оно стало таким смертельно политически корректным, что даже последнего «Оскара» пришлось отправлять в Южную Корею — не было приемлемого своего кандидата. Даже «Свинарка и пастух» не прошел бы сейчас в США тест на идеологию: расизм — все актёры белые, да и любовь там ретроградная — двуполая.

Но вот можно посмотреть «Офицер и шпион» — так в российском прокате переназвали «J'accuse» («Я обвиняю») великого Романа Полански. Кино — искусство ХХ века, почти все его гениальные мастера — Феллини, Вайда, Бергман, Форман уже покинули наш мир. Полански жив и в 86 лет снял один из лучших своих фильмов.

Как жанр фильмы уже старомодны. Этот — о деле Альфреда Дрейфуса, находившемся в центре национальной и политической жизни Франции 12 лет, приковавшем внимание мира и изменившем этот мир как никакое другое судебное дело в истории. Тут не жалко снять сериал в 50 серий. А у Полански всё уместилось в 2 часа 6 минут экранного времени. Правда, ещё добавилось захватывающее действо награждения фильма.

«J'accuse» выиграл премии Венецианского кинофестиваля, Международной федерации кинопрессы, «Люмьер», его выдвинули на премию Французской ассоциации кино «Сезар» в 12 номинациях. Не знаю, как срежиссировал это Полански, но церемония награждения «Сезар» стала хорошим эпиграфом к просмотру: польский еврей напомнил французам о том, как во Франции больше ста лет назад 6 лет ни за что держали в тюрьме эльзасского еврея капитана армии Дрейфуса, и элита, а также половина страны страстно противились пересмотру его дела. Свора протестовавших устроила на церемонии награждения шабаш, на который Полански не явился. Шабаш выглядел продолжением антисемитского буйства «антидрейфусаров» 100 лет назад — ведь создатель обидного для национального чувства французов фильма — тоже еврей. Вы верите, что протестовавшие переживали по поводу секса режиссёра с несовершеннолетней, случившегося 43 года назад? Сама пострадавшая много раз заявляла, что претензий к Полански не имеет, но для такой пуританской страны, как Франция, этого, конечно, мало.

Для фильма режиссер выбрал одну из линий в сюжете: подполковник Пикар — открытый антисемит — в Высшей военной школе, где преподаёт, ставит образцовому курсанту Дрейфусу низкий балл. «Я действительно не люблю вашу нацию, но балл снизил не поэтому», — защищается он от претензий Дрейфуса. На публичном разжаловании Дрейфуса Пикар злорадствует: «Ведёт себя, как еврейский портной, потерявший кошелёк с золотыми».

Но вот Пикар, уже полковник, в должности начальника военной контрразведки, понимает, что осуждённый Дрейфус невиновен. Шпионил другой. Доказывая это, Пикар идёт наперекор желанию генералов, требующих сохранить престиж армии, министров, часто менявшихся в те времена. Из-за этого Пикару приходится драться на дуэли, он оказывается в тюрьме. Пикар ненавидим многими, но истиной поступиться не согласен.

При этом антисемитизм Пикара не исчез. В последних кадрах фильма освобождённый Дрейфус является к Пикару, уже военному министру, с законным требованием, чтобы годы, проведённые незаслуженно в каторжной тюрьме, были засчитаны ему как годы службы, и чтобы он получил полагающийся ему чин. Пикар отказывает.

Полански ставит вопрос, может ли антисемит быть достойным человеком, и даёт на него утвердительный ответ. Согласимся ли мы с этим? Ведь мы видим примеры недостойного поведения Пикара — дискриминации им Дрейфуса. Но в то же время он совершает подвиг самопожертвования ради правды…

Напомню: дело Дрейфуса полыхало с осени 1894 года по 1900 год, когда несчастный капитан принял помилование — под осуждение «дрейфусаров», жаждавших продолжения борьбы за справедливость. Ведь не им приходилось сидеть в одиночке на «Чёртовом острове»! А потом дело тлело ещё 6 лет, пока суд не удовлетворил поданную Дрейфусом в 1903 году кассационную жалобу и не признал его в 1906 году невиновным.

***

Дело Дрейфуса поначалу было неоднозначным. Потом оно стало выглядеть судебной ошибкой. Однако, когда ошибка прояснилась, стало понятно, что дело идёт уже о борьбе армейских и судейских бонз за свой престиж и престиж своих институций. Вопрос, расколовший общество с предубеждением против евреев: должна ли судьба одного еврея перевесить престиж Франции и её органов власти?

В этом смысле — о ценности жизни чужака-еврея, невинно обвинённого, — дело Дрейфуса смыкается с преследованием другого еврея — Менахема Бейлиса, случившееся в ту же пору. Этот был обвинён в 1911 году российской юстицией в ритуальном убийстве. Бейлис после двух лет мытарств был оправдан судом присяжных, состоявшим из 12 мужчин низкого сословия, как полагалось, евреев не любивших. Существует версия, что поначалу за обвинительный приговор высказалось семеро из них, но, когда приступили к окончательному голосованию, один из присяжных, крестьянин, встал, перекрестился на икону и произнёс: «Нет, не хочу брать греха на душу — невиновен!»

Думаю, на этого крестьянина, а может быть, и на других подействовала речь в завершении процесса замечательного адвоката В. А. Маклакова: «Бейлис — смертный человек; пусть он будет несправедливо осужден, пройдет время, и это забудется. Мало ли невинных людей было осуждено; жизнь человеческая коротка — они умерли и про них забыли, умрет Бейлис, умрет его семья, всё забудется, всё простится, но этот приговор… этот приговор не забудется, не изгладится, и в России будут вечно помнить и знать, что русский суд присяжных, из-за ненависти к еврейскому народу, отвернулся от правды». «Народ отвернулся от правды» — такой грех на душу за всех русских присяжные, при всей их нелюбви к евреям, принять на себя не могли.

Так же, как дело Дрейфуса раскололо Францию, дело Бейлиса раскололо Россию. И тут показательной оказалась позиция редакторов антисемитской монархической газеты «Киевлянин» Дмитрия Пихто, а за ним Василия Шульгина. Оба резко выступали против абсурдности обвинения Бейлиса. Это, конечно, не подвиг полковника Пикара, жертвуя карьерой боровшегося за правду, но в пропорциях России тоже знаменательный поступок. Так Шульгина в 1914 г. по обвинению в клевете за его статьи о процессе Бейлиса приговорили к трёхмесячному тюремному заключению, по разным причинам не состоявшемуся.

***

И в деле Дрейфуса, и в деле Бейлиса, несмотря на позорный их характер, правда в конце восторжествовала. Чего не скажешь о двух публичных процессах в Израиле. История, в которую влип восьмой президент Израиля Моше Кацав, была некрасива. Он имел интрижку с подчинённой. Позже женщина писала политику любовные письма, а потом потребовала от него денег.

Кацав пожаловался в полицию на вымогательство. Если имел с женщиной интимные отношения, негоже на неё жаловаться в полицию, тем более не зная, что этой полиции придёт в голову. Кацав наверняка не мог и представить, что в результате окажется в заключении.

Кацава обвинили в изнасиловании любовницы и приговорили к 7 годам тюрьмы. Какое изнасилование при её любовных письмах и полном отсутствии вещественных доказательств? Или он изнасиловал много лет назад другую найденную полицией подчинённую? Изнасилование в умелых руках следователей стало, что булыжник — оружие пролетариата. Кацав отсидел более 5 лет, отказываясь от признания своей вины взамен на освобождение, что покрыло бы судейских. Его принципиальность и мужество вызывают уважение — Дрейфус так не смог. Я не слышал о движении в защиту Кацава, пострадавшего по столь сомнительному обвинению. А ведь он был президентом страны, можно сказать, её лицом.

Ещё трагичнее, а с юридической точки зрения куда темнее история с убийством 4 ноября 1995 года премьер-министра Израиля Ицхака Рабина. Весь «мирный процесс» с Арафатом, который формально возглавлял Рабин, был криминальным: переговоры с террористической организацией ООП, запрещённые законом, откровенный подкуп двух депутатов из партии «Цомет», чтобы протащить через Кнессет договор «Осло-2».

Если бы договор оказался успешным, то успех списал бы беззаконие. Но он оказался катастрофой — «партнёр» Арафат развернул террористическую деятельность, убив и покалечив многие тысячи евреев. Спасти «мирный процесс» могло только убийство Рабина. И оно состоялось в удивительно подходящий для организаторов «процесса» момент.

Нет сомнений, что Игаль Амир стрелял в Рабина, но много сомнений, что эти пули убили премьера. О многочисленных нестыковках в официальной версии смерти Рабина написано много, однако материалы расследования засекречены, и разобраться в них невозможно.

Роль Эмиля Золя, статья которого «J'accuse» в парижской газете стала триггером борьбы за пересмотр дела Дрейфуса, пытался взять на себя видный израильский востоковед и крупный политический мыслитель Мордехай Кейдар. «Почему Игаль Амир сидит в одиночной камере? Только потому, что никто не должен узнать правду», — заявил Кейдар на митинге в Петах Тикве 29 октября 2019 года. Он выдвинул серьёзнейшее обвинение: «За этим убийством стоял один из ведущих израильских политиков, желавший избавиться от Рабина, который хотел выйти из Норвежских соглашений… Я призываю немедленно снять лживый гриф секретности со всех документов, которые не вписываются в теорию о том, что Рабина убили правые».

Эмилю Золя после его статьи в защиту Дрейфуса пришлось бежать в Англию. Мордехая Кейдара просто исключили из участия в конференциях и перестали печатать в газетах. Никакой комиссии Кнессета по рассмотрению тяжелейшего обвинения, выдвинутого выдающимся учёным в той речи, и повторённого им в газетной статье, никаких других последствий его выступления не последовало.

Скоро исполнится четверть века загадочному убийству Рабина. Сейчас, в эпоху коронавируса, израильтяне, сидящие в карантине, имеют досуг посмотреть замечательный фильм Полански и задуматься о его посыле для нас. В этом, возможно, один из мистических смыслов эпидемии — дать нам время подумать: нет ли за нами вины в жестоком наказании человека, невиновного в инкриминируемом ему убийстве? Не являемся ли мы, не требующие расследования, пассивными соучастниками своего израильского «дела Дрейфуса»?

Борис Гулько