Что происходит в головах у украинцев: участник Русской весны о Евромайдане без купюр

Украинское общество находится во власти иррациональных страхов. Если их развеять, то значительная часть украинцев утратит всякое желание сопротивляться СВО. Об этом, а также о методах «раскачки» Украины в 2014 году, портретах Путина в кабинетах у украинских военных и о превращении искренних русофилов в русофобов рассказал в интервью EADaily антимайдановец и участник Русской весны Евгений.

На территории, подконтрольной киевскому режиму, у него остались родственники, поэтому данные, которые могли бы раскрыть его личность, он попросил не публиковать.

— Что происходило на Украине в 2013—2014 годах, с точки зрения обычного человека, и как вы стали антимайдановцем?

— Я был членом Партии регионов и даже числился на бумаге руководителем ее первички, но политикой не занимался. Меня разочаровало то, что многое в партии делалось для галочки. Приходишь со своими мыслями, идеями — тебя слушают, кивают, улыбаются, начинают кормить завтраками, но в итоге это ничем не заканчивается. Поэтому к концу 2013-го я уже никакого реального отношения к «регионалам» не имел. Но на Евромайдан я отреагировал очень негативно.

Во-первых, у нас пытались непонятно с какой стати отнять законную власть, за которую мы на всем Юго-Востоке проголосовали. Во-вторых, любому адекватному человеку было ясно, что без России экономике Украины хана. У меня был небольшой бизнес в нескольких регионах — в Крыму, где я проводил большую часть времени, на Донбассе, в южных областях Украины. Никаких заводов-пароходов — приходились в прямом смысле самому работать руками. Но не хотелось все это потерять из-за общего обнищания. Ну и националисты у меня всегда вызывали сильное раздражение. По духу я скорее советский человек. Бизнесом даже занимался вынужденно, с большим удовольствием работал бы на государство.

Когда в Киеве все завертелось всерьез, люди на Юго-Востоке начали сами собираться под администрациями — хотели их защищать от «майданутых», предлагали поехать в Киев. Особенно активными в этом смысле были почему-то таксисты. Но Партия регионов реагировала на это сначала прохладно. Там были конкретные ответственные за отправку людей на «антимайдан» в Киев, и они не хотели связываться с незнакомыми людьми. Брали своих — волонтеров, которые до этого сотрудничали с ПР. Людям за участие в митингах в поддержку Януковича официально ничего не платили, но для тех, кто уезжал в Киев, были суточные. Вроде около 200 гривен в день (25 долларов США. — EADaily). Плюс людей обеспечивали палатками и кормили.

Среди евромайдановцев была «платная» и «бесплатная» часть. Некоторые студенты и предприниматели верили в то, что делают что-то хорошее, и стояли бесплатно. Те, кто ехали с Западной Украины, получали несколько сотен гривен в день, в зависимости от области. Но были те, кого нанимали сразу именно как бойцов, — спортсмены, блатные, охранники. Им платили больше 1 000 гривен в день (125 долларов. —  EADaily). Их потом все видели по ТВ, когда они захватывали здания министерств, устраивали шухер на Грушевского вместе с идейными «правосеками».

Но Юго-Востоке большинство людей были жестко против Майдана, но при этом многие протестовать не выходили — или не верили в возможность переворота, или были обижены за что-то на Януковича и «регионалов».

— Потом, когда все произошло, пожалели?

— Да, были такие, кто и пожалели. Но тут тоже сложный вопрос. Например, в Одессе и Николаеве среди тех, кто пошли протестовать против госпереворота, было много людей Маркова (Игоря Маркова, председателя парии «Родина», депутата Одесского горсовета. — EADaily). Янукович в свое время посадил Маркова за то, что он якобы побил украинского националиста. Как вот эти «марковцы» должны были относиться к «регионалам»?

Но вообще те, кто после переворота в Киеве начали выходить на улицы, были настроены очень серьезно. Серьезнее всех, конечно, в Севастополе. Народ буквально как на последний бой шел. Назад дороги нет. Правда, среди них было определенное количество людей, которые раньше служили или работали на Черноморском флоте и членов их семей. Но в Одессе и Николаеве тоже очень много народу сначала митинговали. Потом об этом почему-то все перестали вспоминать. На Донбасс я попал уже весной, поэтому лично не скажу, что происходило в первые дни, знаю только по пересказам.

Некоторые говорят сегодня, что в Крыму и в других регионах Юго-Востока народ как-то «по-разному» выступал против госпереворота. По-моему, это не так. Дело было в чиновниках и местных депутатах. Если в Крыму и Севастополе большинство из них быстро перешли на сторону народа и, соответственно, России, то в Одессе, Николаеве, на Донбассе они заняли «выжидающую» позицию. Мэры и депутаты общались и с «майданами», и с «антимайданами», но сначала старались не становиться ни на чью сторону, а ждали, чья возьмет. Обычные милиционеры сочувствовали антимайдановцам. А как могло быть иначе, если еще за несколько дней до этого «беркутов» и «пепсов» убивали в Киеве? А вот руководство и милиции, и СБУ быстро перешло на сторону «новой власти». По слухам, с каждым начальником была проведена специальная беседа.

Что касается украинских военных на Юго-Востоке, то я не скажу, чтобы их позиция сильно отличалась от той, которая была в частях Крыма. Сейчас можно услышать, что ВСУ были изначально «запаяны» на национализме. Ничего подобного. Я общался с военными до Майдана. У командира одной известной части ВСУ, о которой часто сегодня говорят по телевизору, в кабинете стоял портрет Путина и Андреевский флаг. Это для понимания настроений. Командиры частей, которые потом участвовали в АТО, заседали в местных советах от Партии регионов. Нынешний генерал Марченко, раздающий антироссийские интервью, как мне рассказывали, бегал когда-то, помогая «регионалам» на выборах. На памятники советским генералам офицеры деньги собирали. Замполитов, правда, «свидомых» было много. Но на таких смотрели как на «дурачков».

С силовиками киевские власти потом поступили очень жестко. Их стали бросать на Донбасс с такими заданиями, чтобы были неизбежные потери. А когда стали гибнуть те, с кем они служили пять-десять лет, к кому в гости ходили, с кем детей вместе крестили, отключились причинно-следственные связи в голове, появилось ожесточение. Я не собираюсь их оправдывать. Они изначально поступили трусливо, выполняя команды самозванцев. Такая страусиная позиция у них была — мол, начальник приказал, а я в погонах, должен выполнять. Чего потом обижаться и злиться, если приказ выполняли незаконный и шли против народа, которому присягали…

— Чем вы лично занимались в это время?

— Я работал в нескольких регионах, и у меня везде были друзья, кто оказались в антимайданной «теме». В Крыму успел постоять на блокпостах. Потом начались события на юге. У «новой украинской власти» такой «фетиш» появился — памятники валить. На первый взгляд это тупо выглядело — как обезьяны какие-то. Но на самом деле — тщательно продуманная технология. Когда всё только начиналось, я еще общался со знакомыми из числа «майдановцев». Так один из них, не последний, скажем так, рассказал мне, что для того, чтобы получить должность какую-то, нужно было лично отметиться на этих сносах. Чтобы быть «замазанным».

В городах юга Украины сначала ситуацию получилось переломить. Народ проснулся, и даже на какое-то короткое время стал реально контролировать ситуацию в городах. Майдановцев пенделями гоняли. Разбили лагеря на центральных площадях, вели диалог с местным самоуправлением. Потом я поехал на Донбасс и, как все было дальше, знаю с чужих слов.

В Николаеве был первый большой разгром антимайдана. «Новые власти» сделали ставку на полукриминально-полупредпринимательскую среду. На «пацанов», которые формально были «бизнесменами» или «менеджерами», но кормились с «мутных» тем. Они ездили на дорогих немецких машинах, отдыхали за границей, их жены с накаченными губами любили Рим и Барселону. Одни из них почему-то испугались, что придут русские и все у них заберут. А еще в Европу нельзя будет ездить. Другие — поверили, что из украинских полубандитов они смогут превратиться в респектабельных европредпринимателей и у них все будет хорошо.

Этого оказалось достаточно для того, чтобы собрать из них ночью толпу и под руководством нового губернатора — он тоже был из такой же публики — разгромить антимайдан. Милиции, кстати, как мне говорили, это не доверили, так как считали ее ненадежной. В Одессе набрать достаточно такого рода публики не смогли. Там подтянули местных ультрас, среди которых было много членов «молодежек» националистических партий, но подсчеты показали, что и этого для разгона антимайдана не хватит. Тогда завезли иногородних. Понятно, что это была хорошо продуманная спецоперация. Чем это закончилось 2 мая — все знают.

А вот в Херсоне изначально для «новой власти» все прошло спокойнее. Хотя большинство населения в области было пророссийским и голосовало за Партию регионов, оно было как-то инертнее. Исторически так сложилось, наверное. Интересно, кстати, если в Одессе и Николаеве антимайдан был сосредоточен в областных центрах, то в Херсоне, наоборот, в районах были более активные антимайданные настроения.

На Донбассе большинство старых чиновников и депутатов просто «отморозились» и не захотели участвовать в этих процессах. Почему так произошло — не знаю. В результате толпы активных людей с хорошими побуждениями заняли здания органов власти и силовых структур, взломали оружейки. А дальше растерялись — не знали сначала, что им делать.

На первых порах много было разговоров. Удивительное дело — штурмовать СБУ многим было не страшно, а вот взять и начать чем-то руководить — как-то боязно. По-моему, главным подвигом людей стало создание с нуля новых республик, в которых нужно было организовывать подачу воды, вывоз мусора, выплату пенсий. Спасибо большое нужно сказать тем, кто взял на себя тогда ответственность.

— Чем занимались вы?

— О деталях говорить не хочу. В определенный момент у меня появилась личная иллюзия, что на «большом Юго-Востоке» еще может случиться что-то такое, как на Донбассе. Сплошной «линии соприкосновения» еще не было, и я некоторое время спокойно перемещался. Кроме того, у меня же оставался бизнес в разных областях: люди, которым нужно было платить зарплаты, невыполненные обязательства по техническим вопросам. Старался совместить дела с общественной деятельностью. Но я быстро сообразил, что за пределами Донбасса в ближайшее время уже ничего не будет.

Потом меня начали закладывать, причем, как я понял, додумывая какие-то фантастические детали. Я много перемещался, поэтому в царящей тогда неразберихе мною занялись позже, но все-таки занялись. К счастью, нашлось пару хороших людей, которые успели предупредить, что скоро будет плохо. Мне удалось уйти с территории, подконтрольной Киеву, буквально в последний момент.

Я в это время почти не поддерживал отношений с живущими на Украине родственниками и вывел их из-под удара. Их постращали, когда поняли, что до меня не добраться, но этим все и ограничилось. Если же ребята активно общались с родными, с ними поступали гораздо хуже. Мне рассказывали о примерах, когда на стареньких пенсионеров возбуждали уголовные дела только за то, что их дети активничали на антимайдане или воевали на Донбассе. Но хуже всего пришлось тем, кто выступали в феврале — марте 2014-го, а потом тихо занялись своими делами в надежде на то, что их не тронут. Потом за ними все равно начали приходить. Кого-то сразу бросали в тюрьму, с кем-то «разбирались» неофициально.

— Официальный Киев потом заявлял, что население Юго-Востока антимайдан не поддерживало, а все это было происками «российских спецслужб», нанимавших маргиналов за деньги…

— Самая наглая ложь, которую я только слышал. Например, в Одессе в акциях антимайдана участвовали десятки тысяч людей. Рабочие, моряки, учителя, врачи, поэты, музыканты. В Севастополе люди моментально заполнили весь центр. Это все маргиналы за деньги?

А что касается российских спецслужб, то я на пике этих событий вообще никого из их представителей не видел ни разу. Ни одного человека. Познакомился в России, уже когда основные события 2014-го закончились. Пьем водку, едим шашлык по праздникам. Отличные ребята. Но к началу антимайдана они никакого отношения не имели. Люди выходили на улицы сами, я уже объяснил почему.

— Вы продолжаете общаться с людьми, которые находятся «по ту сторону»?

— По возможности, стараюсь поддерживать отношения со знакомыми и сижу в группах в соцсетях, где меня еще не «вычислили» и не выгнали.

— Сейчас в российском медиапространстве и блогосфере можно найти неоднозначные оценки того, что происходит на Украине. Некоторые видят в украинцах коллективного врага, другие говорят о братском народе, который ждет нас, но полностью зажат тиранией Зеленского. Какой из вариантов ближе к истине и почему обычные граждане Украины, в том числе русскоязычные, воюют в составе ВСУ?

— Ни одна из озвученных вами характеристик в полной мере не соответствует реальному положению вещей. Какого-то обобщения для всей Украины сделать вообще невозможно. Давайте так: в 2014 году Россию ждало абсолютное большинство населения Одессы и Харькова, а во Львове даже тогда нас никто не ждал. С тех пор много чего произошло. Как минимум, Зеленский в 2021 году провел тотальную зачистку неугодных ему СМИ и блогеров. Украинцы еще за год до начала СВО перестали получать информацию о реальном положении дел в стране. Людям из каждого утюга рассказывали, что в экономике якобы происходит настоящее чудо, что еще немного — и Украину примут в ЕС, где ее ждет Шенген, дотации, инвестиции и прочие прелести жизни. А Россию начали откровенно демонизировать. Настроения жителей Украины за этот неполный год очень сильно изменились. Если в начале 2021-го рейтинг Зеленского благодаря той правде, которую рассказывали оппозиционные СМИ, рухнул ниже плинтуса, то до начала СВО он серьезно укрепился…

Февраль 2022 года стал для многих жителей Украины чем-то вроде глубокой личной обиды. Восемь лет даже те, кто не поддерживали киевскую власть, старались морально дистанцироваться от таких вещей, как обстрелы Донецка или блэкаут в Крыму. Такая психологическая защита. Даже часть моих родственников воспринимали это как что-то происходящее где-то далеко, например на островах в Тихом океане. Типа «я в домике, это меня не касается». А в 2022 году с одним моим родственником, достаточно близким мне человеком, случилась натуральная истерика, и он выдал мне в «Телеграме» спич в духе: «Какое мне дело до того, что происходит на Донбассе, почему я из-за этого должен страдать»? И это кричал прекрасно образованный, начитанный, интеллектуальный человек.

Что говорить о других? Они жили в некомфортной среде, но, опасаясь за свою жизнь, вынуждали себя мириться с такими вещами, как уничтожение русскоязычного образования, русскоязычного кино и так далее. «Ну нельзя в кино посмотреть фильм на русском языке, посмотрю в интернете, делов-то». «Ну отдам ребенка в украинский детский сад, а что мне делать». «Ну переименовали улицу в честь Бандеры, как-то проживу»…

На кухнях, конечно, возмущались этим, ощущали унижение, но думали, что оно решится как-то само по себе, без всякого дискомфорта. Примерно, как это было с уходом Ющенко в 2010 году и избранием Януковича президентом. Очевидно было, что это невозможно. Но люди заставляли себя в это верить, чтобы не принимать болезненную реальность. А 24 февраля 2022 года включились еще более сложные защитные механизмы. У моего друга был товарищ, который два антимайдана прошел, после событий 2014-го с работы вылетел, таскали его в органы, вел он какую-то полунищенскую жизнь и все связанное с Майданом, мягко говоря, недолюбливал. А в 2022-м его как перемкнуло. Вся страница в соцсетях — желто-голубая. Судя по фото, пошел в добровольцы, потом в какой-то проект Зеленского… Если у таких людей башню рвет, то что о других говорить? Они наглухо отказываются видеть причинно-следственные связи и живут в парадигме известного анекдота «а нас-то за що?».

К сожалению, в руководстве России не все, по-моему, осознают, что происходит в головах у украинцев. С ними до сих пор не наладили коммуникации, не объяснили им нашу позицию, не указали им на полную нелогичность их действий. Вы будете смеяться, но, по-моему, самое эффективное из того, что влияет сегодня на население Украины, — это чат-рулетки. Они реально заставляют людей задуматься над чем-то. А так ведь, поймите, миллионы живут в таком дурмане, что реально верят в отсутствие у нас унитазов и интернета. Это не шутка! Люди, переехавшие с Донбасса в Киев в молодости, не верили годами своим родителям, что ВСУ их обстреливает. По дому отцовскому «прилетает», а они все думают, что это «российская пропаганда». Это реальные примеры из жизни.

А самой главный вопрос, который нужно задавать украинцам, включая вээсушников: почему вы боитесь России? И добиваться ответа без идиотской риторики типа «дух, свобода, нэзалэжнисть», а конкретно. Мне в соцсетях пишут некоторые из них: «Вы у нас землю заберете». А я им: «Вы реально верите, что ваш садок вышнэвый коло хаты кому-то нужен?» Они мне: «Нет, вы поля наши заберете». А я им: «Большую часть ваших полей уже давно выкупили американские корпорации». Одни после этого уходят в неадекват, матерятся, строчат жалобы модераторам, другие — задумываются. Но эти вопросы нужно поднимать системно, а не на уровне отдельных энтузиастов.

В целом же, по моему убеждению, если отключить Юго-Востоку Украины условный «телемарафон» и выстроить с людьми нормальный диалог простыми и понятными им тезисами, есть шанс на то, что они придут в себя. Правда, с Галичиной ничего такого не получится.