«Я 20 лет для них работал, а они меня расстреляли»: село Саханка на юге ДНР

Южный фронт, где ВСУ на днях дважды атаковали позиции ДНР — самое отдаленное направление на военной карте Донбасса. Поэтому о происходящем здесь известно на порядок меньше, чем о ситуации в других районах республики. Конечно, в сводках регулярно фигурирует «мариупольское направление», ежедневно упоминаются такие населенные пункты, как Саханка, Коминтерново, Ленинское, периодически появляются военные прогнозы о том, что большое наступление ВСУ начнется именно на юге. Однако журналистов здесь встретишь не так часто, как в других прифронтовых поселках. В результате жизнь южных окраин ДНР оказывается вне фокуса общественного внимания. А между тем в июне здесь было весьма жарко как в прямом, так и в переносном смысле слова. В этом я смогла убедиться, отправившись в Саханку и пообщавшись там с мирными жителями.

Саханка — живописное село на побережье Азовского моря, как будто созданное для того, чтобы можно было наслаждаться его пасторальными пейзажами, пить парное молоко, срывать с деревьев спелые абрикосы и есть свежий мед с многочисленных пасек, разбросанных по поселку. В Саханке есть действующая школа и детский сад (правда, школу регулярно обстреливают). Большинство жителей Саханки — пенсионеры. У каждого свой садик, огород, небольшое хозяйство, которое помогает выживать в тяжелых условиях военного времени.

Сейчас Саханка находится непосредственно возле так называемой линии соприкосновения, по соседству с подконтрольными ВСУ селами Широкино и Лебединское. Окопы ВС ДНР и ВСУ располагаются на этом направлении вплотную друг к другу. Как говорят военные, в некоторых случаях позиции расположены настолько близко, что противники могут «друг друга в десны поцеловать» (так, в прошлом году мы были на позициях ВС ДНР как раз под Саханкой, где расстояние между окопами не превышало 100 метров).

Мирные жители, с которыми мне удалось поговорить, первым делом начинают показывать разрушения. Складывается впечатление, что в Саханке практически каждая семья, каждый дом так или иначе пострадали от обстрелов. Я заговариваю с сидящими на лавочке пожилыми мужчинами. Они соседи и тезки — два Василия Васильевича. Одному — 66, а другому 75 лет. Рассказывают, что громко тут бывает практически каждый день. «Может бахать и час и два, а потом вроде бы как на время затихает. Стрелять начинают — ховаемся в хату. С месяц назад и в мою хату что-то прилетело. Я тогда в другой комнате был», — говорит младший Василий Васильевич. После одного из сильных обстрелов в Саханку все-таки приехали представители ОБСЕ. «Подивилися (укр. — посмотрели), уехали, и ничего с тех пор не изменилось», — сокрушается он.

Павел Петрович живет на окраине села. Внешне он — крепкий мужчина, спокойный и доброжелательный (просит не фотографировать его). У него такое же крепкое хозяйство. В его огород недавно произошло попадание, от которого до сих пор осталась свежая воронка. Осколки задели стоявший рядом трактор. «Пойдемте со мной», -говорит Павел Петрович и ведет нас с коллегой, донецким военкором Катериной Катиной, к амбару. «Там были прилеты?», — спрашиваем его. «Да, были прилеты… Прилетели и меда принесли», — отвечает он дружелюбно, вручая нам по большой ложке. У Павла Петрович прямо в огороде своя пасека. «Надо же чем-то заниматься, чтобы не сойти с ума от всего этого», — говорит он.

На соседней улице возле дома тоже было попадание. Прилетевший снаряд испортил забор и красивый розарий, принадлежащие семейной паре, которая всю свою жизнь прожила в Саханке. Супруги работали в аграрной сфере. Жена — в сельсовете, а муж — на экскаваторе. Как говорит хозяин дома, Павел Иванович, их участок пострадал от обстрела вечером на позапрошлой неделе. «Лупить начали минут в десять восьмого, мы в подвале сидели, и уже ближе к восьми прилетело к нам. До этого стреляли по поселку буквально каждый день на протяжении недели», — рассказал мужчина.

На одной из улиц Саханки нам встречаются двое мальчишек — Дима и Ярослав. Сейчас у них каникулы. Дима держит в руках деревянный самодельный автомат. «Какое оружие у тебя хорошее!», — хвалю я его. «Это что! У меня дома получше будет», — пренебрежительно махает рукой Ярослав. «Ага! Лучше! Тебе его дедушка сделал, а этот — я сам!», — не соглашается Дима. Когда начинается обстрел, Ярослав прячется в доме, потому что подвала у него нет. Диме «повезло» больше — у них дома есть подвал, в котором можно укрыться. «Помнишь, как мы под обстрел попали в апреле, тогда еще ПТУР прилетел? Так мы бежали быстрее Молнии Маккуина (персонаж детского мультика об одушевленных машинках — прим.)», — вспоминает 11 -летний Дима. «Я услышал, что стреляют, спрашиваю: „Дима, ты где?“. А Дима уже к дому подбегает», — говорит Ярослав. «Так оно прошелестело вначале так страшно, а потом как легло…», — оправдывается перед Дима. В будущем Дима хочет быть шофером автобуса, а Ярослав поваром. А пока что они — дети, которые бегают с игрушечными автоматиками по, фактически, линии фронта, где ведутся совсем не детские игры.

Дом Людмилы Леонидовны, родившейся и всю жизнь прожившей на Донбассе, совсем недавно расстреляли. Она не может найти иного определения произошедшему. В мае в их огород разом приземлилось сразу несколько снарядов, следующая «порция» прилетела в июне. По счастливой случайности тогда никто не пострадал. «Седьмого июня я была дома, когда мне позвонила соседка и пожаловалась на низкое давление. Она сказала, что хочет попить чая, но у нее нет сахара. И я вызвалась ей его принести. Как водится, разговорились по-женски и засиделись до самого вечера. Даже сын пришел меня искать. Не прошло и трех минут, как мы услышали сильные „бахи“. Когда все это закончилось, мы вернулись домой и увидели это», — женщина показывает воронку в огороде. Эти обстрелы — не первые. В прошлом году от прилета в их огород погибла любимая овчарка Людмилы Леонидовны. «Восемь осколков мы насчитали, а сколько там их было всего -непонятно. Снаряды ведь разрывные. Вот там на огороде я могилку сделала, посадила черную смородину, и прямо сюда на собачью могилу пришлось два новых прилета. Раз, два, три, четыре… «, — подсчитывает женщина воронки на своем участке.

Ее сосед, житель дома на несколько квартир, говорит, что в начале июня в их двор тоже прилетело около пяти мин. «Видите воронки, не сам же я их вырываю», — показывает он взрыхленную землю. Побило куриц, которые гуляли по огороду, чудом уцелели цыплята в загончике. «Это был не обстрел, это был расстрел. Но ведь все мы люди, работаем на земле, трудимся, растим хлеб… Зачем же бить по селу?», — устало говорит он.

В тот же день был ранен его сосед Николай Матвеевич, выживший по счастливой случайности. Во время прилета он, пожилой мужчина, похоронивший несколько лет назад свою жену, находился возле сарая во дворе. Получил множественные осколочные ранения, но уцелел. «Был я на огороде, слышу — обстрел. Побежал я тогда к дому, спрятался между своими курятниками… Вдруг оно как шаркнет! Не успел ничего понять, как меня отбросило куда-то между стен. Поднялся, думаю — что такое? В воду наступил что ли? Глядь — а у меня кровь темная по ноге струится. Руки, ноги поранил, вену пробило… Спохватился, что делать, куда идти? Обмылся из бака в огороде. „Живой, — думаю, — и слава Богу“. Побежал к соседям за бинтами — там одна женщина работает в аптеке. Они мне говорят, какие бинты, поехали до доктора. Я отвечаю — да вы что, это же затраты такие. Не послушали, повезли меня к хирургу, перебинтовали, на утро осколки начали вытаскивать. Металл до сих пор еще остался. Вот, под глазом, это осколок», — говорит пожилой мужчина, показывая на уплотнение на нижнем веке.

Николай Матвеевич сейчас восстанавливает разрушенный дом. Мы как раз застали его за работой. Он чинил разбитую печку. Пострадала не только печь, попортило также стены его ветхой, но чистенькой хаты, похожей, скорее, на музей крестьянского быта, чем на жилой дом. Побило старый холодильник, вынесло двери и одно окно.

«Спасибо уважаемым „укропам“. 20 с лишним лет я продукты возил им утром, в обед и вечером. Бывало, что и в метель, возил. Холодно, скользко, дороги не видно, а ехать надо. Бывало и такое, что засыпал прямо на дороге. Две путевки давали — одну с утра и часов до пяти вечера, а потом — вторая путевка… За полночь возвращаешься домой, а наутро опять вставать надо и ехать. Я и награжден был за хорошую работу, и медали есть, и грамоты. А вот она благодарность — расстреляли меня, сволочи! За что!?», — возмущается Николай Матвеевич. Несмотря на пережитое, он находит силы улыбаться, латать разрушенное. «Ну, а что делать? Нужно работать, нужно жить!», — говорит он.

Ночевали мы в Саханке. Вечер выдался на редкость спокойным. Лишь иногда тишина нарушалась стрекотанием автомата, а небо со стороны фронта разрезали пунктирные линии трассирующих снарядов. Бой в это день завязался только под утро — одновременно с пением птиц и просыпающихся петухов стали прорываться отдаленные глухие «бахи». К счастью, по поселку на этот раз прилетов не было, и Саханка смогла хоть ненадолго передохнуть и насладиться некогда привычной тишиной южной ночи. Однако несколькими днями позже, уже из официальных сводок, стало известно, что Саханку снова обстреляли — именно жилой сектор, что в Саханке снова получил ранение мирный житель, и что именно на этом, южном, направлении ВСУ активно прощупывают оборону — за эти выходные украинские морпехи дважды пытались атаковать позиции ВС ДНР. Оба раза безуспешно и с потерями.

Кристина Мельникова, Донецк