Эксперт: Турция понимает, что карабахский конфликт — это вотчина России

Политологи Зардушт Ализаде и Игорь Панкратенко в беседе с EADaily поделились своим мнением об итогах встречи президентов России, Турции и Ирана, о военном сотрудничестве Баку, Тбилиси и Анкары и реакции на данный формат России, а также возможности повторения в зоне карабахского конфликта апрельской войны 2016 года.

— Президенты России, Турции и Ирана провели недавно встречу в Анкаре. Как сотрудничество трех государств будет влиять на регион Южного Кавказа?

З.А. Я не думаю, что сотрудничество этих трех стран будет как-то влиять на регион Южного Кавказа и вообще на карабахский конфликт. Это отдельная тема. При личной встрече Путин и Эрдоган карабахскую тематику вообще не поднимали. Турция прекрасно понимает, что карабахский конфликт — это вотчина России, и она туда не вмешивается.

Они, прежде всего, обсуждали ситуацию на Ближнем Востоке, а именно в Сирии, и возможно, в какой-то степени курдский вопрос. Хотя по курдскому вопросу у них разное видение. Россия не хочет упускать из виду курдов, а Турция и Иран не хотят, чтобы курдская карта была использована третьими странами.

Что касается ситуации в Сирии, то тут позиции России и Ирана абсолютно совпадают в том, что Сирия должна оставаться единым государством, и что вопрос правительства Сирии — это дело сирийского народа. Потом, когда станет вопрос восстановления Сирии, что потребует гигантских сумм, я думаю, что турецкий бизнес не упустит возможности получить свою долю в этом. Так что этим странам есть о чем поговорить. Вопрос безопасности Турции тесно связан с ситуацией в Сирии.

Сближение этих трех государств никак не будет влиять на Азербайджан и регион Южного Кавказа. Карабахский конфликт в больше степени зависит от России, и Турция и Иран тут имеют слабое влияние. Россия не позволит третьему государству вмешиваться в этот конфликт, и она даже минимизировала роль Франции и США в этом вопросе. Все вопросы карабахского урегулирования зависят от России посредством ее огромного влияния на правительства Азербайджана и Армении.

И.П. Здесь нет прямой зависимости. Ось Анкара-Москва-Тегеран возникла исключительно вокруг сирийского вопроса и за его «границы» выходить не собирается. Разумеется, в кулуарах и на экспертном уровне звучат мнения, что «вот бы неплохо и другие темы совместно прорабатывать», но дальше этих благопожеланий дело не идет по двум вполне простым и достаточно очевидным причинам.

Во-первых, даже в сирийском вопросе, что показала вчерашняя встреча, участникам оси не удается пока достичь серьезных взаимоприемлемых компромиссов, поэтому говорить об их сближении достаточно преждевременно. Во-вторых, Южный Кавказ для них — это зона все нарастающей конкуренции. Поэтому даже попытки договориться, не говоря уже о реальном разделе здесь сфер влияния, займут слишком много времени. А ведь они, эти попытки, по большому счету даже не обозначены.

— Недавно также состоялась встреча министров обороны Азербайджана, Турции и Грузии. Насколько далеко готовы пойти эти три страны в своём военном сотрудничестве?

З.А. Данную встречу надо расценивать, как тему безопасности трубопроводов, возможности военно-технического сотрудничества, обмен разведданными и согласования общих вопросов. Данная встреча никак не направлена против России.

И.П. Думаю, настолько далеко, насколько это будет продиктовано их национальными интересами. Очевидна заинтересованность Анкары в более глубокой военно-политической интеграции с Баку и Тбилиси, причем, это касается и сотрудничества в военно-технической сфере.

Думаю, заинтересованность Азербайджана и Грузии здесь тоже есть, но у нее есть и свои ограничения внешнего, скажем так, характера. В частности, связанные и с болезненной реакцией России на подобное сотрудничество.

— Прошло два года с «четырехдневной» войны в апреле 2016 года. Как вы оцениваете ситуацию в зоне конфликта и возможность новой эскалации? Снижают или повышают возможность эскалации существующие в регионе многосторонние форматы сотрудничества?

З.А. Апрельская война прошла не без согласия России. Давайте посмотрим на результаты. Если не говорить о жертвах, то примерно 60 гектаров земли Азербайджан освободил. Что потом произошло на политической сцене? В вопросе карабахского урегулирования нулевой эффект, но в позиции Азербайджана и Армении произошли определенные изменения, они перестали радикально выступать против российских миротворцев в зоне конфликта. Плюс, в Армении до апрельских боев были сильны прозападные настроения, после апрельских боев армянскому обществу стало понятно, что Россия является единственным гарантом безопасности Армении.

И.П. Я повторю свою позицию, которую озвучивал уже неоднократно. Пока часть азербайджанской территории находится под оккупацией, пока ряд государств используют ситуацию вокруг Карабаха, как инструмент для политической интриги и манипуляций в регионе, очередные, как вы изящно выразились, эскалации лишь вопрос времени. И каждый раз мы будем гадать, как далеко все зайдет и сколько еще людей погибнут.

Здесь же и ответ на вопрос о «многосторонних форматах сотрудничества». Они не снижают и не повышают вероятность новых столкновений. Они попросту консервируют существующий конфликт на некоем, установленном при молчаливом согласии так называемой «мировой общественности», уровне. К сожалению, это далеко не уникальная ситуация, в аналогичном, «тлеющем» режиме развиваются события в целом ряде конфликтных точек земного шара. И подобный режим, как и в нашем случае, может длиться десятилетиями, переходя в форме тяжелого наследия все новым и новым поколениям.

Беседовал Анар Гусейнов