Киев ставит на военную победу на Донбассе. И это не безумие

Можно не сомневаться, что закон о «деоккупации» Донбасса будет подписан президентом Украины в установленные конституцией сроки. После чего любое действие России (и даже демонстративное бездействие, которое, политически, тоже действие) будет восприниматься как ответ на данный закон. Что даёт России богатый инструментарий воздействия на развитие ситуации.

Диапазон этих возможностей достаточно широк — от дипломатического троллинга до фактического признания ДНР и ЛНР без отказа (!) от Минских соглашений. Возможно, принятием данного закона президент Петр Порошенко решает некоторые внутренние проблемы: борьба за симпатии правого электората в ходе начавшейся избирательной кампании, ограничение влияния «партии войны» (если кто-то может всерьез говорить о существовании «партии мира» в киевском руководстве) и т. п. Но в том, что касается международной арены, Киев получает немного.

В августе 2008 года даже добросовестные наблюдатели на Западе в массе своей не знали о российско-грузинских Дагомысских соглашениях 1992 — 1994 о размещении российских миротворцев в Южной Осетии и Горийском районе (зона ответственности Смешанных сил по поддержанию мира, ССПМ). Или не примеряли к ситуации статью 3d («нападение вооруженными силами государства на сухопутные, морские или воздушные силы, или морские и воздушные флоты другого государства») Определения агрессии Генассамблеи ООН-1974. Понадобились недели и месяцы, чтобы, подчеркнем, даже добросовестные наблюдатели осознали, что Грузия не только начала широкомасштабные военные действия, но и убийством российских военнослужащих из ССПМ, находившихся на ее территории в соответствии с международным договором, совершила акт агрессии против РФ.

Конфликт на Донбассе продолжается без малого четыре года. За это время мир узнал, где находится Украина, а в последние год-полтора начинает понимать, что там происходит. Заголовков: «Россия напала на Украину!» не будет. Сомнительны и надежды на то, что Запад лишь ждал этого закона, чтобы наконец-то «взяться за Россию всерьез». Правильнее сказать, ссылки на этот закон будут скорее контрпродуктивными. А еще правильнее: закон о «деоккупации» — последнее, что будет приниматься в расчет при обсуждении вопроса об усилении, ослаблении или правилах игры в усиление/ослабление санкций.

Жарко спорившие о том, когда России надоест донбасский «чемодан без ручки», киевские политологи вдруг обнаружили, что в пресловутый «чемодан» превратилась для Запада сама Украина. Чем президент Украины, надо сказать, умело пользуется. Победа в клинче с Евросоюзом вокруг закона об Антикоррупционном суде (АКС) для Порошенко вопрос политического выживания, а может быть и личной свободы. У Евросоюза же хорошего выбора нет вообще. Если ЕС позволит принять закон в редакции, дающей президенту-олигарху контроль над АКС, то встанет вопрос о том, в борьбе за какую «свободу и демократию» Запад поддерживает Украину? (Не говоря о взрыве в Польше, которой Еврокомиссия грозит санкциями за закон, устанавливающий контроль парламентского большинства и правительства над Верховным судом.) Если же Евросоюз пойдет на разрыв с Киевом, то вопрос… останется тем же: за что боролись? Ради чего бросили в топку целую страну? Украинский экономист Андрей Головачев сравнивает происходящее с лобовым сближением двух истребителей, правда, прогнозируя победу Порошенко: ему отступать некуда, а ЕС уж как-нибудь минимизирует репутационные потери.

России незачем беречь чувства ни Запада, ни тем более киевского руководства. Москва должна дать Киеву болезненный дипломатический ответ не потому, что просто есть возможность сделать это легко и безопасно. Давайте начистоту. Ответ на высылку Бараком Обамой российских дипломатов в декабре 2016 года следовало дать в декабре 2016 года, а не рассчитывать на благоразумие нового президента США. Ответ через полгода привел лишь к потере генконсульства в Сан-Франциско. То есть сегодня ответ Киеву будет воспринят именно как ответ на его бездумные действия, а не как инициатива Москвы, обостряющая ситуацию. Необходимо рутинно отвечать, а не рассчитывать на чье-то благоразумие после задабривания этим кем-то своих радикалов.

При этом нужный ответ Москвы на закон о «деоккупации» при всей его болезненности для Киева формально не создаст никакого нового качества, которое позволило бы обвинить Россию в эскалации конфликта. Как это часто случается (планируется) на практике, разные варианты ответа при необходимости должны стать стадиями или сторонами единого ответа.

На следующий день после опубликования подписанного Порошенко закона о «деоккупации», т. е. в день его вступления в силу, Москва могла бы направить президенту, Верховной Раде и Конституционному Суду Украины соответствующие запросы (термин «ультиматум» — из сферы политической беллетристики) с настоятельным предложением разъяснить, является ли применение к РФ в данном акте терминов «агрессор», «агрессия» и их производных констатацией состояния войны между двумя государствами. В пояснительной записке можно указать, что российская сторона ожидает получить однозначный ответ: «Да, является» или «Нет, не является». Который украинская сторона, конечно, вправе сопроводить разъяснениями разумного объема. Любой другой ответ Россия вправе трактовать исходя из интересов обеспечения собственной безопасности. 99 против 100, что Москве придется делать новые запросы с указанием того, что она не получила однозначного ответа и предложением украинской стороне исключить из закона любые формулировки, определяющие РФ в качестве агрессора. Такой вариант ответа мы уже описывали полгода назад (см. «Киев объявит России „официальную гибридную“ войну. Грузинские уроки»"). При всем желании, ничего, говорящего об агрессивности России, в этой переписке не обнаруживается. Но завершиться она должна эффектным ходом, также в рамках международного права.

Десятки международных организаций в своих отчетах используют карты, на которых указаны не только государства, но и территории с неопределенным статусом. Поскольку статус «отдельных районов Донецкой и Луганской областей Украины» (формулировка Минска-2) находится в стадии урегулирования, мы вполне имеем право относить эти «районы» к таким территориям и даже называть их ДНР и ЛНР. Одной из организаций, публикующих такие карты, является авторитетнейшая Freedom House. Оставим в стороне критерии этой организации и не будем задавать вопросы, чего такого мы не знаем о «частичной свободе» пакистанцев, которой нет у русских, или о том, как такое может быть, что Россия «не свободна», а «оккупированная» ею Абхазия — «частично свободна». Нас интересуют исключительно «территории» и их границы.

Важно, что ежегодную публикацию этой карты не рассматривают в качестве покушения на свой суверенитет ни Китай по поводу Тибета, ни Индия с Пакистаном по поводу Кашмира, ни Грузия, ни Азербайджан. Исключение — украинские дипломаты, вроде вице-президента ПАСЕ Владимира Арьева, который забился в истерике увидев эту карту. Наверное, впервые. Повторим, неурегулированность статуса ДНР и ЛНР признана самим фактом заключения Минских соглашений, подкрепленных декларацией четырех глав государств и резолюцией Совбеза ООН. Почему бы не обозначать и ДНР с ЛНР соответствующим образом на картах? А здесь уже каждое государство в своем праве. Посмотрите, как Япония обозначает южные Курильские острова, или Аргентина — Фолклендские (Мальвинские). И ничего: дипотношения, торговля и никакой агрессии.

На определенном этапе, после очевидного отказа Киева дать однозначный ответ на законные вопросы и отказа вносить изменения в закон о «деоккупации», Москва может достаточно громко обозначить свою позицию, одним из пунктов которой будет признание очевидного — неопределенного (до сих пор по вине Киева) статуса Донбасса. Кстати, обратите внимание на Сомалиленд: Freedom House обозначает его в административных границах когда-то единого Сомали, хотя восточную часть Сомалиленда контролирует правительство Сомали (точнее, Пунтленд — те самые пираты, признающие, однако, формальный суверенитет Могадишо). Таким образом, ничто не мешает и ЛДНР обозначать в административных границах бывших Донецкой и Луганской областей. Цвет — Украины, но меньшей интенсивности, или белый.

Разумеется, «картографическая оплеуха» — лишь малая часть комплекса мероприятий, которые должны показать Киеву, что следующим шагом может стать признание независимости ДНР и ЛНР в их конституционных границах. А пока — максимально возможная политическая и социально-экономическая интеграция. Представительства (просто «представительства») Москвы в Донецке и Луганске — не большая сенсация, чем представительство Аддис-Абебы в Харгейсе, раз уж мы взяли за пример Сомалиленд. То, что это государство не признано ни одним другим не мешает президенту Эфиопии давать совместную пресс-конференцию с президентом Сомалиленда, не мешает направлять в эту страну официальные делегации Евросоюза, а ей иметь официальный офис связи в Вашингтоне. Почти никакое действие России не станет большим абсурдом, чем одновременное действие закона о «деоккупации» и российско-украинского договора о дружбе, сотрудничестве и партнерстве. Россия должна максимально, на грани фола использовать все возможности для того, чтобы предостеречь Киев от эскалации конфликта, побудить его выполнить Минские соглашения. Альтернатива — война.

В материале «…Грузинские уроки», ссылку см. выше, мы допустили, что события на Украине могут развиваться по грузинскому сценарию, когда демонстрация Россией своего «бесконечного терпения», в конце концов, убедила Михаила Саакашвили в безнаказанности атаки на Южную Осетию. Последние полгода окончательно показали: Киев не рассчитывает на безнаказанность. Он рассчитывает на победу. И это не безумие.

Реакция России на происходящее дает Киеву всё больше оснований надеяться на то, что Москва не решится превентивно признать независимость ДНР и ЛНР, заключить с ними соглашения о взаимопомощи и официально ввести войска. Не решится до удара ВСУ — первого, решительного и гибельного для Народной милиции (НМ, вооруженных сил) ДНР и ЛНР. После чего ввод ВС РФ, вступление в боевые действия «с колес» будет означать значительные потери. В Вооруженных Силах РФ на сегодня сформировано 115 батальонно-тактических групп (БТГ) — основной боевой единицы «на земле» в условиях возможной войны в Донбассе. Вероятно, не более половины их могли «где-то» получить какой-то боевой опыт. В ВСУ уже 85 БТГ. Все прошли через «АТО». Сегодня численный перевес ВСУ и «добробатов» над НМ ЛДНР — 7 к 1.

Неврастеник Саакашвили рассчитывал на блицкриг и не постеснялся в одной из бесед почти процитировать «Лучше ужасный конец, чем ужас без конца» фюрера. Киевские стратеги и их кураторы, судя по всему, рассчитывают на… затяжную позиционную войну. «Затяжная» здесь означает недели, до месяца и более. Вероятно, Киев рассчитывает на то, что и после атаки ВСУ на ДНР и ЛНР Россия не решится выносить конфликт за пределы Донбасса. Но и в случае, если решится, это не будет иметь принципиального значения: максимум, на что решится Москва во избежание неприемлемых потерь — это занять несколько ключевых позиций вдоль границы РФ с ЛДНР и в любом случае не начнет активных наступательных действий, ранее, чем свою часть задачи выполнят ВКС. Уничтожение ПВО, транспортной инфраструктуры и иных объектов обеспечения ВСУ, с учетом опыта, накопленного последними, займет уже не три дня, не неделю и не полторы.

Мало кто сегодня может даже предполагать, какие сюрпризы стороны готовят друг другу. Но можно предположить, что пара недель господства противника в воздухе, отсутствия надежной связи, нехватки продовольствия — не тот срок, который вызовет коллапс управляемости ВСУ. Тем более, если эти две недели ВСУ будут наступать и смогут занять хотя бы часть городских районов Донецка, Луганска, Горловки, то же Дебальцево или Первомайск. Если украинское ТВ успеет дать репортажи с украинским флагом над Донецким аэропортом или с восторженной «зустріччю визволителів городянами». А Генштаб и, соответственно, президент успеют заявить о «полном освобождении Донбасса от агрессора».

Главный же расчет на то, что две-три недели, при удачном стечении обстоятельств месяц и более — более чем достаточный срок для того, чтобы Запад смог «убедить» Россию отказаться от контрнаступления. Т. е., называя вещи своими именами, признать поражение ЛДНР. И собственное. А ключевые слова здесь те, которым читатель почти не придал значения. Это: «более чем достаточный срок». То есть, срок, гарантирующий победу.

Опыт показывает, что все угрозы «в случае невыполнения Россией…» будут исполнены и в случае выполнения. И пресловутое отключение от SWIFT, и бойкот ЧМ по футболу, и прочая ерунда (простите, болельщики). Известнейший украинский тележурналист в каждой передаче через две предлагает пари на то, что «чемпионата не будет». Не понимая, за что Россия «заплатит эту цену».

И еще раз. Кремль, похоже, решил не создавать лишних проблем Порошенко в его якобы борьбе против «партии войны». Это ошибка. Нет плохого Обамы и хорошего Трампа, нет плохого Турчинова и хорошего Порошенко. Все они хороши ровно настолько, насколько глубоко осознают степень ущерба, который могут понести.

Поэтому следует со всей возможной убедительностью донести до киевского руководства, что уже первый удар будет настолько сокрушительным, в такие сроки, такими силами и средствами, что не оставит места для ультиматумов Запада по поводу чемпионата мира по футболу. Что ВСУ своими 85 БТГ смогут штурмовать Донецк в то время, когда ВС РФ будут брать Харьков, Полтаву, Киев и далее. Что просто не будет предмета переговоров с кем-либо о чем-либо, кроме капитуляции (разоружения, возвращения в места постоянной дислокации) конкретных подразделений ВСУ. Подполье и партизанское движение? Оно будет. Но не то, о котором твердят киевские пропагандисты (впрочем, не слишком уверенно). Счастьем для, скажем мягко, сторонников киевского режима, будет то, если российские войска войдут в их город раньше, чем власть в нем возьмет подполье. И это счастье, уверяем вас, будет актуально до «бандеровских» Луцка и Львова включительно.

Другого варианта спасти ЧМ-2018, кроме профилактической работы с Киевом, нет. Ну, вы поняли.

Альберт Акопян (Урумов)