Семнадцатый год Ближнего Востока: Победы и потрясения региона

Итоги уходящего года оказались для Ближнего Востока неоднозначными. Длившаяся с 2014 года боевая фаза противостояния стран региона и внешних сил самой мощной террористической группировке современности подошла к концу. Так называемое «Исламское государство»* (ИГ*, ИГИЛ*, ДАИШ) разгромлено на иракском и сирийском фронте. О победе над ИГ* в начале декабря объявило военно-политическое руководство России. Несколько дней спустя аналогичное заявление озвучили и в Ираке.

Задача по разгрому бандформирований ИГ* на территории Сирии, решаемая ВС РФ с осени 2015-го, выполнена. Точка поставлена в сирийской провинции Дейр-эз-Зор, где был ликвидирован крупный террористический очаг. На юго-востоке САР, в районе границы с Ираком, в течение года концентрировались все недобитки ИГ* из иракских Мосула, Тель-Афара, Эль-Каима и сирийской Ракки. Здесь действовали наиболее подготовленные террористы с тяжёлым вооружением. В настоящее время правительственными войсками Сирии проводится зачистка и разминирование освобождённых населённых пунктов.

Президент Владимир Путин в ходе посещения авиабазы «Хмеймим» в Сирии 11 декабря отдал приказ начать вывод российской группировки из арабской республики (1). Глава грсударства подчеркнул, что Вооружённые силы России вместе с сирийской армией разгромили наиболее боеспособную группировку международных террористов в САР.

Между тем окончание масштабных боевых операций против «псевдохалифата» ещё только предстоит закрепить упорной работой местных властей Ирака и Сирии в сфере обеспечения внутренней безопасности. Деятельность ИГ*, как ожидается, примет в 2018 году вид «точечных ударов» со стороны террористического подполья. Линия фронта в войне с игиловцами перестанет быть очерченной на картах стран региона, при том, что ударный потенциал террористами полностью не утрачен. А это представляет для сильно ослабленных в последние годы политических режимом двух указанных арабских республик очень серьёзный вызов. К тому же общая ситуация в ближневосточном регионе характеризуется крайней напряжённостью, угроза масштабной военной эскалации не спадает.

2017 год ещё больше обнажил линии разделения на обширном пространстве Большого Ближнего Востока. От Ливии и Синайского полуострова Египта до границы Афганистана и Пакистана последние 12 месяцев не привели к существенным подвижкам в вопросах обеспечения безопасности и поддержания стабильности. Есть, конечно, отдельные исключения, которые мы отметим ниже. Но их деконфликтационное влияние носит пока строго локальный характер, не выходящий за пределы конкретных стран региона и даже их провинций.

Терроризм раздавлен, пришло время «выиграть мир»

Длящаяся с 2011 года гражданская война и борьба с международным терроризмом в Сирии получили свои военные решения, которые в 2018-м будут нуждаться в политическом закреплении. С переменным успехом, но в целом действует установленный усилиями России, Ирана и Турции в конце 2016 года режим прекращения огня между правительственными войсками и вооружёнными группировками оппозиции на всей территории страны. Важнейшей производной перемирия стал механизм разъединения сторон конфликта и соблюдения «режима тишины» — создание четырёх зон деэскалации.

4 мая в рамках астанинского процесса по военным аспектам сирийского урегулирования, запущенного в январе, Москва, Тегеран и Анкара достигли соответствующей трёхсторонней договорённости. Каждая из зон деэскалации под условными названиями «Идлиб», «Хомс», «Юго-западная» (провинции Кунейтра, Сувейда, Дераа) и «Восточная Гута» на различных отрезках года предоставили свои поводы опасаться масштабного срыва перемирия. Под занавес 2017-го такие риски, к примеру, рельефно проявились в зоне «Восточная Гута». Но ситуация странами-гарантами перемирия (Россия, Иран и Турция, в «Юго-западной» зоне подобным статусом вместе с РФ фактически наделены США и Иордания) в целом держится под контролем.

«На земле» в Сирии запущена работа наблюдательных постов и контрольно-пропускных пунктов военнослужащих стран-гарантов сообразно объективным и некоторым субъективным факторам. Так, в самой северной зоне деэскалации «Идлиб» на «приоритетных позициях» — турецкие военные, у которых налажен самый тесный контакт со всеми основными вооружёнными группировками оппозиции, действующими к северу от Алеппо.

Огромная работа России, Ирана и Турции в вопросе деконфликтации в Сирии — неоспоримый факт уходящего года. Тренд на продолжение совместных усилий в трёхстороннем формате был ярко подчёркнут саммитом президентов Владимира Путина, Хасана Роухани и Реджепа Тайипа Эрдогана 22 ноября в Сочи. Москва подала новую идею — созыв Конгресса национального диалога в Сирии. Сроком начала работы этого форума, макимально приближенного к политическим и этноконфессиональным реалиям Сирийской Арабской Республики, установлен конец следующего месяца (29−30 января, Сочи). Ожидается, что Конгресс станет недостающим для Дамаска и оппозиции стимулом активизировать политическое урегулирование конфликта в рамках женевского процесса под эгидой ООН.

В Женеве, в отличие от Астаны, 2017 год не подал ни одного серьёзного повода надеяться на прорыв. Оппозиция хотя и демонстрирует желание объединиться на одной переговорной платформе, отказаться от разобщённости («эр-риядская», «каирская» и «московские» группы оппозиции), однако продолжает оставаться для Дамаска крайне неудобным партнёром. Требование политических оппонентов Башара Асада о его отстранении от власти в начале запуска «переходного периода» в Сирии не позволяет сдвинуть переговоры с мёртвой точки. Как результат, 8-й раунд женевских дискуссий в декабре закончился провалом.

Победы «единого и неделимого» Ирака

Ирак победоносно завершил все операции против ИГ* в Мосуле, Тель-Афаре, Хавидже и в пограничной полосе на западе страны. К 24 января была освобождена восточная часть второго по величине иракского города — Мосула. 19 февраля стартовала операция по освобождению западной части мегаполиса. При воздушной поддержке со стороны возглавляемой США коалиции и участии западных спецназов на отдельных участках мосульского фронта 100-тысячная группировка ВС Ирака в июле добилась заветной цели. Затем последовала череда стремительных операций в провинциях Найнава, Киркук, Салах-эд-Дин, Анбар.

Как и обещал в начале года премьер-министр и верховный главнокомандующий ВС Ирака Хайдер аль-Абади, о полной военной победе над террористической организацией было объявлено до наступления 2018-го. Впереди восстановление основательно разрушенной инфраструктуры страны на деоккупированных территориях. Ещё до освобождения Мосула объём затрат на эти цели оценивался во внушительные $ 50 млрд. По данным ООН, более 3 млн иракцев пока не могут вернуться в свои дома, оставаясь вынужденными переселенцами. От иракских властей также потребуется удвоенные усилия в борьбе с сохраняющейся террористической угрозой в крупных городских агломерациях, включая саму столицу. Именно Багдад может стать основной мишенью для «спящих ячеек» ИГ* в регионе.

Сопоставимой по своей значимости с победой над ИГ* стал военно-политический триумф центрального правительства в противостоянии с руководством курдского автономного региона на севере страны. В Иракском Курдистане и на прилегающих к нему «спорных территориях» 25 сентября прошёл референдум о независимости. Его итог (1) обернулся для курдистанской столицы Эрбиля и многих внешних сил неожиданно быстрой развязкой. После плебисцита не прошло и месяца, как курдские военизированные формирования «пешмерга» форсированным броском иракской армии и шиитского ополчения «Силы народной мобилизации» («Хашд аль-Шааби») были выбиты со всех территорий вне административных пределов курдистанской автономии. Как результат, в отставку подал бессменный лидер Иракского Курдистана Масуд Барзани. Итоги референдума отменены Верховным федеральным судом Ирака, постановившим незаконной отделение любого региона страны от «единого и неделимого» Ирака.

Впрочем, заложенные в иракскую государственность «мины замедленного действия» не обезврежены, сектарианские линии разлома страны остаются непреодолёнными. Риск распада Ирака на условные «Шиитстан», «Суннитстан» и Курдистан сохраняется, хотя и связанные с ним непосредственные угрозы в 2017-м удалось существенно нейтрализовать.

Ирак продолжает находиться в одном из эпицентров борьбы между шиитским и суннитским полюсами региона. Тенденция на опосредованное противостояние Ирана и Саудовской Аравии на иракской территории проявилась со всей очевидностью. В «битву за Ирак» вовлечены и США, которые стараются играть на внутренних проблемах страны. К примеру, натравливанием шиитских отрядов «Хашд аль-Шааби», за которыми поддержка Ирана, на курдскую «пешмергу».

Богатая нефтью, но при этом испытывающая дефицит внутриполитической консолидации арабская республика вступает в выборный год. Весной будет избран новый состав парламента и законодательных органов провинций, после чего сформируется очередной кабинет министров. Выигранную у ИГ* войну теперь предстоит «конвертировать» в стабилизирующий результат общенациональной избирательной кампании.

Противостояние ближневосточному «триумвирату»

Иран столкнулся с новыми вызовами, среди которых следует выделить чувствительный террористический удар по столице страны минувшим летом, а также обострившиеся до критических значений отношения Исламской Республики с Соединёнными Штатами и арабскими монархиями.

19 мая на президентских выборах иранцы продлили вотум доверия действующему главе исполнительной власти Хасану Роухани. Консерваторы Ирана не оттеснили местных реформистов, лидером которых выступает Роухани, от власти. Но для США, Саудовской Аравии и Израиля это уже не имело никакого значения, ибо они взяли курс на последовательную конфронтацию с Ираном и не намерены от него отклоняться.

Год вместил целый ряд антииранских шагов указанных трёх государств. Американские войска в Сирии нанесли серию ударов по поддерживаемым Тегераном проправительственным группировкам (иракское шиитское ополчение «Харакат аль-Нуджаба», афганские добровольцы-шииты из бригады «Фатимиюн», бригада «Зайнабиюн» из Пакистана). Возрастающее давление в связи с их самым активным участием в боевых действиях на стороне сирийских войск Башара Асада ощущали ливанское движение «Хезболла» и иранский Корпус стражей Исламской революции (КСИР). Против «Хезболлы» и КСИР американский Конгресс и Минфин ввели в октябре новые санкции.

Кульминацией давления США на Иран, которому вменяются в вину разработка ракетной программы, угрожающей соседям по Персидскому заливу и Израилю, вмешательство во внутренние дела арабских стран и «гегемонистские устремления» на Ближнем Востоке, стало выступление президента Дональда Трампа 13 октября. В этот день американский лидер озвучил «новую иранскую стратегию», где каждое слово было пропитано враждебностью к Тегерану. Трамп также представил свою позицию в отношении (СВПД, ядерное соглашение с Ираном, заключённое в июле 2015 года в Вене).

Согласно «новой иранской стратегии» США, Тегеран нарушает букву и дух ядерной сделки, но американская сторона пока не намерена выходить из неё. Трамп не «сертифицирует» соглашение, а перенаправляет решение по нему в Конгресс, которому рекомендуется «улучшить» отдельные положения соглашения между шестью мировыми державами, включая США, и Ираном. Под таким «улучшением» администрация Белого дома понимает, в частности, продление действия ряда ограничений на ядерную программу Ирана, установленных СВПД, на срок после 2025 года, который содержится в тексте соглашения. Трамп предупредил, что без таких «улучшений» он, по всей видимости, примет решение о незамедлительном выходе США из ядерного сделки.

Помимо этого американский президент призвал Конгресс усилить санкции в отношении «иранского режима», рассмотрев вопрос возможного восстановления части ограничительных мер, которые действовали до вступления СВПД в силу. Трамп назвал Иран «ведущим в мире государственным спонсором терроризма» и обвинил «иранскую диктатуру» в агрессивном поведении.

В начале лета Иран постиг беспрецедентный вызов. 7 июня, впервые за все годы террористической активности ИГ* в регионе, атаке подверглись два символических места в Тегеране — парламент ИРИ и мавзолей основателя Исламской Республики имама Рухоллы Мусави Хомейни. «Халифат» незамедлительно взял ответственность за теракты на себя. Однако с не меньшей оперативностью командование КСИР выдвинуло свою версию — за нападениями стоят «спящие ячейки», к созданию которых приложили руку саудовцы.

Ситуация заставляет Иран реагировать с той же жёсткостью, какую против него разворачивает условный ближневосточный «триумвират» (США, Саудовская Аравия, Израиль). За двойным терактом в Тегеране последовала серия операций иранских спецслужб и военных по вскрытию террористического подполья в нескольких провинциях страны. Были задействованы и меры «стратегического сдерживания», коими стали пуски Аэрокосмическими силами КСИР 18 июня шести баллистических ракет средней дальности по базам ДАИШ в сирийской провинции Дейр-эз-Зор (2).

Ракетный удар по целям вне территории ИРИ был осуществлён впервые за 30 лет, с окончания ирано-иракской войны в 1988 году. Это стало недвусмысленной демонстрацией не столько ракетного потенциала ИРИ в борьбе с ДАИШ, сколько его возможностей «дотягиваться» до любого своего противника в регионе без особого труда (впрочем, по некоторым данным, пуски не прошли без значительного отклонения боеголовок от заданных целей).

Угроза столкнуться лицом к лицу с мощным антииранским альянсом в лице США, Израиля и Саудовской Аравии диктовала Тегерану мобилизацию внутренних ресурсов, укрепление оборонного потенциала и связей с дружественными державами.

13 августа парламент Ирана одобрил расширение финансирования ракетной программы страны и зарубежных военных операций КСИР. На эти цели будет дополнительно направлено $ 520 млн. Решение иранского Меджлиса объяснялось необходимостью борьбы с «авантюризмом» Соединённых Штатов и американскими санкциями против Ирана.

1 ноября в Тегеране состоялся трёхсторонний саммит России, Ирана и Азербайджана, в работе которого принял участие Владимир Путин. Визит российского лидера в Иране назвали «сигналом Трампу, который намеревается убить ядерную сделку».

Турция: скандалы с США, с Россией — сближение

Россия и Иран заметно сблизились с Турцией в вопросе сирийского урегулирования, который последние годы изрядно осложнял их отношения. Три гаранта перемирия в САР и учредители зон деэскалаций завершают год с уверенностью в том, что они вместе с самими сирийцами в состоянии дать многострадальной арабской республике мир и не нуждаются в чьей бы то ни было помощи со стороны.

Турция добилась успехов на севере Сирии, наконец завершив свою довольно невыразительную операцию «Щит Евфрата» против боевиков ИГ* (началась 24 августа 2016 года). Со взятием в конце февраля города Аль-Баб на севере провинции Алеппо внимание турецкого военно-политического руководства переключилось на сирийских курдов. Ныне курдский анклав в долине Африн к северо-западу от Алеппо фокусирует на себе преимущественный интерес Анкары. Она добивается получения особых прав и привилегий в зоне деэскалации «Идлиб», планирует молниеносную операцию в Африне. Взамен на понимание России и Ирана в этом вопросе турецкое руководство готово пересмотреть свою непримиримую позицию к Дамаску и к Башару Асаду лично. Отставку последнего в качестве безоговорочного условия сирийского урегулирования Анкара отныне не требует.

Турецкий лидер Эрдоган по итогам конституционного референдума 16 апреля добился желаемого результата — дорога к переходу от парламентской к президентской республике открыта. Однако внутриполитический триумф Эрдогана, во многом носящий инерционный характер после подавленной в июле 2016 года попытки военного переворота, привёл к обратному внешнему эффекту. С ведущими странами ЕС отношения Турции испорчены основательно и надолго. Подтверждением тому стало, к примеру, вынужденное перебазирование немецкого контингента с турецкой базы «Инджирлик» в Иорданию. С новой американской администрацией диалог то же явно не задался.

Результативность визита Эрдогана в Вашингтон 16 мая оказалась близка к нулевой. Более того, вслед за ним в американо-турецких отношениях появились дополнительные раздражители. Охрана Эрдогана отметилась в столице США буйным нравом при разгоне акции протеста. В Америке к таким выходкам не привыкли, и выдали ордера на арест сразу дюжины телохранителей турецкого президента.

Затем отношения союзников по НАТО настигли ещё более крупные неприятности. Между ними в начале октября разразился дипломатический скандал. 4 октября турецкие власти арестовали сотрудника генконсульства США в Стамбуле, гражданина Турции. По данным следствия, задержанный связывался с полицейскими начальниками, военными, представителями судебной системы, аффилированными с «террористической организацией FETO».

Посольство США в Анкаре заявило, что выдвинутые обвинения против арестованного сотрудника генконсульства необоснованны и подрывают давние партнёрские отношения с Турцией. «Последние события заставили правительство США произвести переоценку приверженности правительства Турции к обеспечению безопасности объектов и персонала американской дипмиссии, — сообщили тогда в американской дипмиссии. — Наше посольство и консульства приостановили работу по выдаче неиммиграционных виз, чтобы уменьшить число посетителей».

Турецкое правительство зеркально ответило на решение США приостановить выдачу неиммиграционных виз во всех дипмиссиях на территории Турции, распорядившись сделать то же самое в консульских учреждениях страны на американской территории. Заявление, которое распространило посольство Анкары в Вашингтоне, точь-в-точь повторяло документ американцев. Это было сделано по личному распоряжению президента Эрдогана.

Выводить отношения двух стран из дипломатического тупика с рабочей поездкой в США 7−10 ноября отправился премьер-министр Турции Бинали Йылдырым. Исправить ситуацию с выдачей виз по итогам данного визита отчасти удалось. В дипломатических учреждениях США в Турции возобновился процесс предоставления виз турецким гражданам. Но далёкая от политкорректности риторика первых лиц Турции в сторону США продолжилась.

Примечательно, что в дни пребывания своего премьера Йылдырыма с визитом в США президент Эрдоган 9 ноября отметился новой порцией обвинений в адрес американских партнёров. По словам турецкого лидера, Анкара не преклоняла и не преклонит голову перед кругами, действиями которых направляются «террористическое течение FETO» исламского проповедника Фетхуллаха Гюлена и «террористы» Рабочей партии Курдистана.

Экстрадиции главного обвиняемого по дело о турецком путче из США, где Гюлен постоянно проживает с 1999 года, Анкара так и не добилась. Её шансы переубедить американскую сторону выдать оппозиционного проповедника остаются мизерными, несмотря на привлечённые «средства воздействия». Например, в виде заключения с Россией контракта на закупку зенитных ракетных комплексов С-400 «Триумф».

Диаметрально противоположную турецко-американским скандальным «разборкам» картину год выдал в отношениях Турции с Россией. На высшем политическом уровне двух стран заявлено о практически полном восстановлении связей после известного кризиса в ноябре 2015 года, когда в небе Сирии турецкий истребитель сбил российский бомбардировщик. Среди глав иностранных государств Эрдоган стал «рекордсменом» по телефонным контактам и личным встречам с Владимиром Путиным. Начиная с 10 марта, заседания в Москве российско-турецкого Совета сотрудничества высшего уровня, два президента провели семь личных встреч.

На всех направлениях политического, экономического и военно-технического сотрудничества зафиксирован прогресс. Крупные двусторонние проекты обрели «второе дыхание». В начале ноября первая нитка газопровода «Турецкий поток» вошла в исключительную экономическую зону Турции. К концу осени две нитки трубопровода через Чёрное море уложены на 30%, работы ведутся согласно графику и даже с его небольшим опережением.

Накануне декабрьского визита Путина в Анкару (11 декабря) в Турции началось строительство атомной электростанции «Аккую» в рамках ограниченного разрешения на сооружение. Ограниченное разрешение — первая лицензия, которую «Росатом» получил в октябре. Она предусматривает возведение неатомных объектов станции. Ожидается, что Турция выдаст российской атомной корпорации полную лицензию на строительство АЭС «Аккую» в марте 2018 года.

Королевство бьётся с Ираном и борется с коррупцией

Масштабным проектам России с ещё одной крупной ближневосточной экономикой 2017 год открыл новые горизонты. Состоялся ожидавшийся ещё с осени 2015-го визит короля Саудовской Аравии Салмана ибн Абдул-Азиза аль-Сауда в Москву. «Исторический визит» саудовского монарха (4−7 октября), прошедший впервые за всю историю отношений двух стран, привёл к подписанию многомиллиардных контрактов, реализация части которых, однако, не лишена проблематичности.

Это прежде всего относится к заключённым сделкам в сфере военно-технического сотрудничества Российской Федерации и Королевства Саудовская Аравия (КСА). По итогам визита подписан один твёрдый и несколько предварительных контрактов. На территории КСА будет создано производство автоматов Калашникова АК-103 и патронов к ним. «Меморандумный» компонент договорённостей включает закупку саудовской стороной и последующую локализацию производства (отмечалось, что степень локализации будет разная) тяжёлых огнемётных систем ТОС-1А «Солнцепёк», противотанковых ракетных комплексов «Корнет-ЭМ» и гранатомётов АГС-30.

До визита монарха сообщалось о подготовке российскими оборонщиками пакета оружейных контрактов на сумму около $ 3,5 млрд. Даже с учётом масштабного запроса Эр-Рияда на поставку и локализацию указанных вооружений сложно предположить трёхмиллиардный стоимостный объём заключённых соглашений. Другое дело, если в эти $ 3,5 млрд включена сделка по зенитным ракетным комплексам (ЗРК) С¬-400.

Сделка по «Триумфам» — весомая добавка для Саудовской Аравии на чашу весов её стремления сблизить позиции с Россией в Сирии и других ближневосточных точках конфронтации с Ираном. С-400 становятся для Королевства и других ключевых игроков региона ресурсом для создания доверительного политического диалога с Россией, а не средством усиления собственного военного потенциала. Что сейчас не могут себе позволить ни Иран, ни Катар, с кем у Эр-Рияда также намечается затяжное противостояние, ни другие «обидчики» Саудовской Аравии, достижимо для неё. В первую очередь, в финансовом аспекте покрытия весьма затратных военных проектов.

Крупнейшая арабская монархия в 2017-м с трудом выдерживала баланс между неутешительными результатами своей военной кампании в Йемене, фронтальной конфронтацией с Ираном и добавившимся к ним новым вызовом — кризис вокруг Катара.

Вопрос с престолонаследником в Королевстве в июне был решён в пользу 32-летнего принца Мухаммеда бин Салмана. Сын престарелого монарха Салмана зарекомендовал себя амбициозным молодым лидером доминирующего в аравийской монархии клана Судейри. В руках молодого кронпринца сконцентрирована, по сути, абсолютная власть — от руководства военным ведомством до контролирования суверенных национальных фондов КСА. Другой вопрос, сумеет ли наследник престола распорядиться этой властью с пользой для мира в регионе, а не злоупотребляя ею для втягивания Саудовской Аравии в совершенно катастрофичную для всего Ближнего Востока войну с Ираном.

Тесный диалог России и Ирана по Сирии озадачивает всех геополитических противников Исламской Республики. США, Саудовская Аравия, Израиль — «тяжеловесы» в стратегии фронтального сдерживания Ирана — не могут не брать в расчёт крепнущие связи Москвы и Тегерана. Россия построила первые энергоблоки АЭС на иранской территории, она поставила Тегерану системы ПВО С-300, стоит на страже ядерного соглашения с Ираном, которое торпедируется всеми указанными «тяжеловесами». Выстраивая отношения с Россией сейчас и на обозримую перспективу, семья Аль-Сауд неизменно ориентируется на иранский фактор, продолжая испытывать на прочность отношения РФ и ИРИ. От посыла «дружба с нами принесёт вам больше выгод, чем связи с иранским режимом» саудовцы в отношениях с россиянами не отказываются. Напротив, делается всё, используется любая возможность, дабы вклинить между двумя соседями по Каспию элементы взаимной подозрительности.

Перспектива примирения между Ираном и Саудовской Аравией по итогам года оказалась абсолютно невостребованной. Напротив, Эр-Рияд и Тегеран ужесточили взаимные обвинения, стали чаще использовать крайне враждебные выпады в адрес противной стороны. Так, наследник саудовского престола в интервью The New York Times (опубликовано 23 ноября) назвал верховного руководителя Ирана аятоллу Сейида Али Хаменеи «новым Гитлером» Ближнего Востока. Энергия принца Мухаммеда на иранском направлении носит отчётливо провокационный характер. Но и внутри самого Королевства будущий монарх отличается повышенной нетерпимостью к любой оппозиции, даже если она имеет строго латентный характер.

В начале ноября в Саудовской Аравии коррупции объявили «беспощадную борьбу». Соответствующую кампанию возглавил наследный принц. 4 ноября король Салман своим указом создал антикоррупционный Комитет, наделённый широкими полномочиями. Новой структуре поручено проводить собственные расследования, аресты, вводить запрет на поездки, замораживать банковские активы и осуществлять другие действия в рамках антикоррупционной кампании.

На исходе ноября деятельность Комитета приобрела подчёркнуто «досудебный» характер: фигурантам расследований официальных обвинений не предъявляют, уголовному преследованию они не подвергаются. Большая часть задержанных лиц, среди которых было с десяток принцев и более 150 бывших министров, бизнесменов, других видных персон КСА, согласились на так называмемое «досудебное урегулирование». Проще говоря, они пошли на сделку с главой Комитета принцем Мухаммедом и передали в его распоряжение львиные доли своих состояний.

Общая сумма откупных составила около $ 100 млрд. Удивляться столь внушительному объёму не стоит, учитывая пребывание в числе подозреваемых таких фигур, как, к примеру, один из богатейших людей Ближнего Востока, бывший министр финансов Саудовской Аравии принц Аль-Валид бин Талал бин Абдул-Азиз аль-Сауд. По данным западных источников, некоторым «коррупционерам» пришлось отказаться от 70% своих капиталов, чтобы избежать попадания за решётку.

Во всём виновата «арабская весна»

В 2017 году на арабский мир обрушились новые вызовы, инерция от разрушительной волны «арабской весны» продолжает накатываться на эту часть Большого Ближнего Востока.

Отношения между Катаром и блоком арабских стран во главе Саудовской Аравии переживают глубокий кризис. Против эмирата «арабский квартет» (КСА, Египет, Бахрейн и ОАЭ) в июне этого года ввёл санкции и установил транспортную блокаду. 5 июня Саудовская Аравия, Египет, Бахрейн, ОАЭ объявили о разрыве дипломатических отношений с Катаром, обвинив его в дестабилизации региона. Власти этих государств утверждают, что Катар поддерживает террористические группировки, действующие в ближневосточном регионе, а также способствует распространению экстремистской идеологии.

22 июня четыре арабские страны предъявили Катару список претензий. Главными требованиями в перечне из 13 пунктов выделены закрытие телеканала Al Jazeera, снижение уровня дипотношений с Ираном и полный разрыв связей с исламистской организацией «Братья-мусульмане»*. В списке, переданном властям Катара через Кувейт, также указывается на необходимость прекращения военного присутствия Турции на территории полуостровного эмирата. Инициаторы ультиматума дали Катару 10 дней для его удовлетворения или отклонения. Доха отвергла ультиматум.

К исходу года появилась робкая надежда на урегулирование кризиса в привязке к проведению саммита Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (3) в Кувейте (5 декабря). Однако подтвердились самые пессимистичные прогнозы. Саудовская Аравия всячески избегает примирительного контакта с Катаром. Король Салман на саммит не приехал, хотя Эль-Кувейт посетил катарский эмир Тамим бин Хамад аль-Тани. Саудовская Аравия и ОАЭ взяли курс на построение «отдельного партнёрства» в рамках ССАГПЗ, о чём было объявлено накануне саммита. Это стало очередным свидетельством серьёзного межарабского раскола.

Крупные неприятности арабов на том не ограничились. Когда нет внутренней консолидации, царит разброд и есть ощущение надвижения большой смуты, не стоит удивляться, если мнение арабского мира, как единого целого, не уважается внешними силами. А зачастую — попросту игнорируется, что произошло в случае с резонансным заявлением президента США Дональда Трампа о признании Иерусалима столицей Израиля.

Реакция арабов и исламского мира на «американскую провокацию» последовала. Лига арабских государств (ЛАГ) по итогам прошедшего в Каире 9 декабря заседания на уровне глав МИД призвала к международному признанию палестинского государства в границах 4 июня 1967 года со столицей в Восточном Иерусалиме. ЛАГ постановила обратиться в Совет Безопасности ООН с требованием отменить решение США о признании Иерусалима израильской столицей. На созванном 13 декабря по инициативе Турции экстренном саммите Организации исламского сотрудничества (ОИС) в Стамбуле прозвучали не менее воинственные заявления. Вплоть до принятия итоговой резолюции саммита ОИС, где Восточный Иерусалим объявлен столицей Государства Палестина.

Однако шаги раздираемого противоречиями арабского мира оказались во многом запоздалыми, лишёнными жёсткости в адрес виновника данной провокации. К тому же две ключевые арабские силы — Египет и Саудовская Аравия — не горят желанием ставить свои крепнущие отношения с Израилем под удар. Важный нюанс в этой связи: Каир и Эр-Рияд были представлены на стамбульском саммите лишь министрами.

США постепенно оказываются не только в изоляции, но и снизошли до откровенных запугиваний своих «партнёров» в регионе. 21 декабря представители Палестины и Турции отвергли запугивания со стороны Соединённых Штатов, которые принялись угрожать странам-членам ООН и самой всемирной организации некими «последствиями».

По словам министра иностранных дел Палестины Рияда аль-Малики, власти США «совершают очередную ошибку, когда распространяют своё известное письмо с угрозами в адрес (других) государств и их права на принятие суверенных решений».

Своего палестинского коллегу поддержал глава МИД Турции Мевлют Чавушоглу. Согласно руководителю турецкого внешнеполитического ведомства, американская сторона занимается откровенным запугиванием. «Что вы собираетесь делать? Оккупируете эти страны тоже или накажите их?», — обратился Чавушоглу с ироничными вопросами к администрации США.

Реакция из Ближнего Востока последовала после того, как постоянный представитель США при ООН Никки Хейли предупредила своих коллег в Организации официальным письмом о том, что президент Дональд Трамп «будет внимательно следить» за голосованием в Генеральной Ассамблее ООН по статусу Иерусалима (4).

Напомним, США стали единственной страной, выступившей 18 декабря в Совбезе ООН против резолюции, в которой выражалось «глубокое сожаление в отношении недавних решений, касающихся статуса Иерусалима». За принятие резолюции проголосовали 14 членов СБ ООН. В проекте резолюции подчёркивалось, что «любые решения, меры и действия, которые меняют или предполагают изменение характера, статуса и демографического состава Иерусалима, не имеют юридической силы, недействительны и должны быть отменены». В тексте также содержалось требование к странам «не признавать никаких действий или мер», противоречащих резолюциям СБ и призыв «воздержаться от создания дипломатических миссий в Иерусалиме».

Генассамблея ООН в ходе экстренной сессии 21 декабря 128 голосами «за» при 35 воздержавшихся и 9 голосах «против» одобрила резолюцию, призывающую объявить недействительным решение президента США признать Иерусалим столицей Израиля. В принятой резолюции государства-члены ООН подтвердили особый статус Иерусалима и подчеркнули, что любые меры, направленные на его изменение «не имеют юридической силы».

Россия демонстрирует альтернативу

Предыдущие два года прошли под знаком возвращения России на Ближний Восток. По итогам 2017-го можно с уверенностью говорить о значительном укреплении позиций Москвы в регионе. На фоне растущего недовольства ближневосточной политикой администрации США действия Кремля рассматриваются ключевыми региональными силами как продуманные и сбалансированные. Белый дом при Трампе стал своеобразным раздражителем далеко не только для Ирана. Призыв последнего к соседям «Не доверяйте Америке!» находит всё больше стронников даже в числе яростных противников Тегерана. «Иерусалимская декларация» президента США под концовку года подчеркнула восприятие в регионе модели поведения нынешней американской администрации как дестабилизирующей и провоцирующей новые конфликты.

Москва стала ловко использовать любые промахи Вашингтона, и ещё больше продвинулась в деле выстраивания альтернативы чрезмерному американскому присутствию на Ближнем Востоке. Визит Владимира Путина за один день в три страны региона арабские СМИ назвали «ураганным». Но «российский ураган» 11 декабря в Сирии, Египте и Турции оказался созидающим, с главным посылом о необратимости возвращения мировой державы в самый взрывоопасный регион планеты.

(1) 22 декабря министр обороны России генерал армии Сергей Шойгу доложил президенту и верховному главнокомандующему Владимиру Путину о выполнении приказа о выводе российских войск из Сирии. РФ оставляет в САР три батальона военной полиции, Центр примирения сторон и базы в Хмеймиме и Тартусе, доложил глава оборонного ведомства.

(2) Более 92% жителей Иракского Курдистана, принявших участие 25 сентября в референдуме о независимости автономного региона, проголосовали за отделение от Ирака. По данным Высшей независимой избирательной комиссии Курдистана, явка на плебисците составила 72,61%. Из этого числа избирателей автономии 92,73% проголосовали за независимость. Референдумом были охвачены и спорные территории в иракской провинции Киркук, находящиеся за административными пределами Иракского Курдистана. Против референдума выступили центральное правительство в Багдаде, соседи Иракского Курдистана, а также США и ООН.

(3) Ракетный удар под кодовым наименованием «Лейлат аль-Кадр» («Ночь Могущества», почитаемая ночь священного для мусульмасн месяца Рамадан в честь открытия пророку Мухаммеду первой суры Корана в 610 году в Мекке) был осуществлён при тесном взаимодействии всех видов войск Ирана и под непосредственным командованием верховного руководителя Исламской Республики аятоллы Али Хаменеи. В заявлении командования КСИР указывалось. что удар стал актом возмездия за совершённые 7 июня боевиками ИГ* нападения в Тегеране. Удар был нанесён с наземных пусковых установок в провинциях на западе страны (Керманшах и Курдистан) спустя несколько часов, после того как аятолла Хаменеи поклялся, что «враг будет наказан» во имя жертв терактов в Тегеране и всех погибших в Ираке и Сирии.

(4) В арабских странах региона Персидский залив называют «Арабским». В ССАГПЗ входят шесть стран Залива (Бахрейн, Катар, Кувейт, Оман, ОАЭ и Саудовская Аравия).

(5) В письме Хейли напоминает, что США не раз оказывали своим партнёрам различную помощь и теперь Вашингтон рассчитывает, что они с пониманием отнесутся к действиям американской администрации в вопросе статуса Иерусалима. «Просим учесть давние дружеские и партнёрские отношения, а также поддержку, которую мы оказывали… Президент просил, чтобы я сообщила ему, какие страны проголосуют против нас», — написала американский постпред, отметив, что Вашингтон «примет к сведению каждый голос». При этом Хейли отметила, что США могут составить некие списки по итогам голосования в Генассамблее ООН.

Ближневосточная редакция EADaily

*Террористическая организация, запрещена на территории РФ