Разворот от России и Пашинян под охраной «красных» и «чёрных» беретов — интервью

В интервью EADaily армянский политолог Виген Акопян анализирует нынешний геополитический расклад в Закавказье, действия официального Еревана по изменению внешнеполитического вектора Армении и возможную реакцию России.

— За прошедший после войны в 2020 году в Нагорном Карабахе период армяно-азербайджанский процесс интернационализировался. Сегодня многие мировые центры прямо или опосредованно вовлечены в закавказские проблемы — для продвижения своих геополитических интересов. Что, естественно, приводит к изменению расклада сил в регионе. Могут ли подобные развития стать поводом для нового витка напряжённости в Закавказье?

— По результатам войны 2020 года (в Нагорном Карабахе — ред.) баланс сил в нашем регионе значительно изменился. Причём, это произошло не только в силу того, что Армения из статуса победителя перешла в статус проигравшей, а и что касается стран, которые были непосредственно вовлечены в Нагорно-Карабахский конфликт. Имею в виду мировые и региональные центры, те, кто формально — а в случае с Азербайджаном и неформально — были на стороне воевавших стран.

Более конкретно, речь идёт о балансе сил между Россией и Турцией, а в глобальном плане, Россией и Западом, поскольку Анкара — ключевой член НАТО, имеющий довольно-таки мощный и развивающийся военный ресурс, а также сильную дипломатию. И это факт, что в войне 2020 стратегический союзник России проиграл стратегическому союзнику Турции.

Другие страны региона, в частности, Россия, вынуждены смириться со сложившейся ситуацией, и в новых реалиях добиться максимума, в том числе, посредством политического торга с Анкарой. Однако, к сожалению, это воспринимается — и не только в Армении, а и за её пределами, — как торг за счёт именно Армении. Полагаю, что большая доля правды в этом, в общем-то, есть.

Всё идет к тому, что на каком-то этапе нынешний «флирт» руководства Армении с коллективным Западом может привести к новой эскалации, правда, не в таких масштабах, как война 2020 года. Более того, регион близок к этому. И детонатором данного процесса может быть нерешённость армяно-азербайджанской проблемы, а также геополитические «искания» официального Еревана. Вопрос лишь в том, насколько будущая эскалация и её результаты будут в рамках договорённостей Россия-Турция.

— В последнее время официальный Ереван предпринимает конкретные шаги по снижению российского военно-политического присутствия в Армении — за счёт смены геополитического вектора на Запад. Более того, создаётся впечатление, что речь идёт о кардинальном пересмотре Арменией своих союзнических отношений с Москвой. Насколько далеко может зайти подобная геополитическая трансформация, и какой может быть реакция России?

— После войны 2020 года армянское руководство посылало месседжи и России, и Западу о своих намерениях по переориентации внешнеполитического курса страны. Вначале заявлялось, что союзнические отношения с Москвой в военно-политической сфере не работают. Потом говорилось, что эти союзнические отношения не только не обеспечивают безопасность Армении, но и становятся фактором риска, поскольку в нынешней конфронтации Россия-Запад Ереван формально считается союзником Москвы. Были и другие громкие заявления.

Складывалось впечатление, что после каждого пересечения Ереваном «красных линий» Россия начнёт конкретные действия против Армении. Однако Москва ограничивается, в основном, политическими заявлениями со стороны МИД и своего экспертного сообщества. В последние несколько месяцев они носят всё более конкретный и жёсткий характер, и воспринимаются как угроза или, как минимум, как предупреждение. Тем не менее, конкретных шагов по смягчению двусторонних отношений мы не видим.

В принципе, наш регион и, в частности, Армения, уже давно стали ареной прокси-войны, прокси-противостояния, в том числе, в дипломатическом плане. Имею в виду, что и без непосредственного участия того или иного центра силы есть другие игроки, которые могут быть вовлечены в конкретные действия против Армении. Иными словами, для России нет проблем наказать Ереван, поскольку, к примеру, тот же Азербайджан — в силу своей заинтересованности — может сделать сам всё, что нужно. И в этом плане у Москвы есть не только собственные ресурсы воздействия на Армению, но и ресурсы регионального плана.

— Чем Вы можете объяснить столь рискованные шаги Еревана по развороту от Москвы на Запад, учитывая, что Россия имеет значительное военное присутствие в Армении и огромные экономические рычаги воздействия на неё? Тем более, что в повестке США и Европы сегодня нет планов по предоставлению Еревану реальных надежных гарантий безопасности или же серьезных намерений стать его основным экономическим партнёром в случае разрыва армяно-российских отношений.

— Уверен, что сегодня уж нет того геополитического консенсуса вокруг нынешней армянской власти, который был между всеми заинтересованными странами, начиная с 2018 года, когда Пашинян пришёл к власти. Россия считает, что армянский премьер в буквальном смысле «кинул» её, отказавшись от 9-го пункта заявления от 9 ноября 2020 года лидеров России, Армении и Азербайджана о полном прекращении огня и всех военных действий в зоне Нагорно-Карабахского конфликта. (9. … Республика Армения гарантирует безопасность транспортного сообщения между западными районами Азербайджанской Республики и Нахичеванской Автономной Республикой с целью организации беспрепятственного движения граждан, транспортных средств и грузов в обоих направлениях. Контроль за транспортным сообщением осуществляют органы Пограничной службы ФСБ России…- ред.). Это обязательство Еревана в геополитическом плане является важнейшим для Москвы в плане углубления её влияния в нашем регионе и, в частности, Армении. С определённого этапа Россия, поняв, с кем в Ереване имеет дело, взяла курс на ещё более однозначную переориентацию в сторону Азербайджана.

И в силу того, что, повторяю, российско-западного консенсуса не существует, нет и гарантий ни личной безопасности главных представителей действующей власти Армении, ни безопасности самого государства Армения. В принципе, у официального Еревана на сегодня нет особого геополитического выбора: или Запад, который до сих пор лишь на уровне устных заявлений и обещаний даёт какие-то гарантии, или Москва, с которой отношения, начиная с 2022 года находятся в «критической фазе».

В данном контексте весьма важной может стать предстоящая 5 апреля в Брюсселе трёхсторонняя встреча госсекретаря США Энтони Блинкена, председателя Еврокомиссии Урсулы фон дер Ляйен и премьер-министра Армении Никола Пашиняна. Полагаю, что со стороны коллективного Запада могут быть предложены Армении конкретные гарантии безопасности, возможно, наподобие того, что произошло в случае с Украиной. Также не исключаю, что будет подписан соответствующий документ, то есть, фиксация договорённостей на уровне высшего руководства Соединённых Штатов и Евросоюза.

Вашингтону и Брюсселю уже явно недостаточны одни лишь заявления Пашиняна о «заморозке» членства Армении в ОДКБ, её де-факто выходе из этой организации или же о дальнейшей судьбе российских пограничников в ереванском аэропорту «Звартноц».

Иными словами, коллективный Запад фактически предлагает официальному Еревану что-то вроде сделки: ты осуществляешь конкретные шаги против ОДКБ, что означает, по существу, практически, против России, — и тогда с моей стороны также последуют соответствующие действия по поддержке твоей безопасности. В то же время на Западе понимают, что на нынешнем этапе Армении вряд ли нужно предпринимать резкие движения по отдалению от России, чтобы минимизировать риски Еревана по её уходу на Запад.

— Насколько реальными выглядят утверждения, что конкуренция между Россией и Западом по Армении может серьёзно повлиять на внутриполитические армянские развития?

— Армения, по сути, находится под управлением нескольких внешних сил. В то же время происходят внешнеполитические обострения, в частности, очевиден кризис в армяно-российских отношениях, геополитический конфликт Запад-Россия проходит и по нашему региону. Эти и другие факторы отражаются на внутриполитической ситуации в Армении.

Не секрет, что политическое поле Армении является проекцией внешнеполитических тенденций. Т. е., традиционно оно разделено по геополитическим приоритетам: есть силы, ориентированные на Россию и Иран, и есть прозападные силы, которые придерживаются откровенно антироссийских взглядов. К примеру, партия власти «Гражданский договор» уже не скрывает свои приоритеты, являясь сторонником западного внешнеполитического вектора. Между тем имеющая представительство в парламенте системная оппозиция ориентирована на Россию и Иран.

Поскольку внутриполитическая борьба в Армении происходит и через призму геополитических интересов, региональные и мировые центры силы могут воспользоваться нынешней ситуацией и совместить свои интересы с интересами политических сил.

— В какой степени сильны позиции нынешней власти, которая, как полагают многие в Ереване, не имеет сколь-нибудь серьезных оппонентов со стороны так называемой системной оппозиции?

— Что касается ресурсов власти, они преувеличены. Последние социологические опросы и прошлогодние выборы в Совет Старейшин Еревана свидетельствуют, что электоральные ресурсы власти всего за несколько лет снизились с 80−82% до 13−17%. В то же время события после войны 2020 года и протестное движение показывают, что у оппозиции есть определённый уличный ресурс. Некоторым он может показаться недостаточным для влияния на конкретные политические процессы. Однако проблема в том, что оппоненты власти попросту неэффективно управляют протестным движением.

Между тем это факт: Николу Пашиняну и его команде за последние годы так и не удалось самим «собрать улицу». То есть, власти потеряли контроль над улицей, которая являлась главной составляющей их влияния на армянское общество. Соответственно, они потеряли влияние и на электорат. Однако у Пашиняна есть силовой ресурс. Это касается, в основном, полиции, а конкретно, «красных» и «чёрных» беретов. Но и полиция также неоднородна. Поэтому остаётся надеяться на своих политических единомышленников. И нынешние периодические «туры» Пашиняна в регионы — также пример попытки укрепить свои внутрипартийные позиции.

У нынешней системной оппозиции (представленные в парламенте оппонирующие властям политические силы- ред.) было несколько случаев, когда на улице собиралась критическая масса, чтобы эффективно воздействовать на внутриполитические процессы и поведение власти. И думаю, что будь оппозиция более решительной, ещё в 2021 году она могла бы добиться смены власти. Сегодня у части системной оппозиции «комплекс вины» за то, что случилось в 2018 году (имеется в виду «цветная революция в Армении, когда к власти пришёл Никол Пашинян — ред.). А другая часть ещё не вышла из «комплекса провала» протестных движений 2021 и 2022 годов.

— Тем не менее, кроме системной оппозиции, есть ли в стране альтернативные политические силы, которые могут, так сказать, бросить вызов Пашиняну и его команде?

— Не думаю, что в условно чёрно-белом формате появились новые лидеры. Хотя своим пассивным выжиданием в последние полтора года системная оппозиция, по существу, дала возможность, чтобы это произошло. То есть, в данном смысле нет особых подвижек. Тем не менее, сегодня Армения находится в том состоянии, когда может сработать вариант прихода к власти консенсусной между Западом и Россией политической силы или консенсусного политического лидера.

Коллективный Запад, являясь весьма прагматичным центром силы, хорошо понимает, что «провести» в Армении своего, чисто прозападного кандидата довольно-таки проблематично, поскольку военно-политическое и экономическое влияние Москвы в стране по-прежнему весьма велико. Поэтому более рациональным для него является консенсусный вариант. Имею в виду, в какой-то степени повторение грузинского сценария 2012−2013 годов, когда во многом именно в результате взаимного согласия Запад-Россия абсолютный русофоб Саакашвили и его команда были заменены более лояльной для Москвы политической силой. Хотя до сих пор правящая в Грузии партия «Грузинская мечта» в своих в стратегических целях остаётся прозападной, в то же время она ведёт вполне сбалансированную политику с другими геополитическими центрами, в частности, с Россией.

В Армении, учитывая местные реалии, компромиссом может быть политическая сила или лидер, которые имеют, в основном, российскую ориентацию, в то же время лояльный Западу.