Трудовские: героический поселок-мученик под огнем «укропов»

В Донецке нигде нет безопасных мест, каждый район города ВСУ могут обстрелять в любой момент. Однако же в городе-герое на Кальмиусе есть места, которые на карте обстрелов киевской хунтой сплошь окрашиваются кровавым цветом — то есть туда особенно любят стрелять формирования киевского режима, там все разбито и разрушено. Одно из таких мест — поселок шахты Трудовская (по-местному Трудовские) на юго-западной окраине Донецка, в часе езды от занятого ВСУ города Марьинка.

Трудовские относятся к Петровскому району столицы ДНР, или как говорят дончане, Петровке. Исторически там компактно проживают горняки с местных шахт, другие работники угольной промышленности Донбасса. До 2014 года Петровский район процветал за счет самоотверженного шахтерского труда. Сейчас Петровка — постоянно обстреливаемое со стороны Марьинки городское гетто, район, откуда буквально бежит, спасаясь от войны, население. В Петровке, как и всем Донецке, давно привыкли к тому, что из-за войны вода в кранах бывает только раз в три дня. Воду можно купить или попросить в магазине, государственном или частном учреждении. Но что делать, если из-за преступлений киевской хунты в домах на Петровке нет света и тепла, многие дома вообще разрушены украинскими артобстрелами, во время атак киевской хунты надо прятаться в подвалах — если такие есть?

ВСУ с 2014 года прицельно бьют по кормилицам Петровки — шахтам. В Донецке, как и в Воркуте и других угледобывающих городах России, от работы шахты зависит жизнь всего муниципалитета. В 2023 году очень многие шахты Донецка закрылись до тех пор, пока не окончится война. В Петровке не работают все шахты и связанные с ними предприятия угольной промышленности. Киевская хунта целенаправленно лишает горняков работы, превращает жизнь тружеников в рукотворный ад. Из этого ада дончане бегут куда угодно. Твоя жизнь, жизнь твоей семьи куда важнее родного дома, который ты благоустраивал долгие годы, а то и строил сам. Трудовские — поселок сплошного частного сектора. Многие покинутые дома с садами и огородами там строили или покупали сами же шахтеры.

«Мой отец — ветеран угольной промышленности Донбасса, горный рабочий очистного забоя, — рассказывает Людмила Бентли, жена американского добровольца Донбасса Рассела Бентли. — После 2014 года, но задолго до СВО, я вышла замуж за ветерана ополчения. Мне и мужу папа купил на Петровке частный дом, на свои скопленные за годы шахтерского труда сбережения. Это очень красивый частный дом. Мы там разбили сад и огород, высадили много цветов, сделали по нашему вкусу внутреннее убранство нашего гнездышка. Когда началась СВО, бившие и ранее по Петровке «укропы» совсем потеряли все человеческое, усилили артобстрелы. Мы поначалу прятались от бомб в подвалах, потом были вынуждены бежать с Петровки и скитаться по съемным квартирам в Донецке. Так мы скитаемся до сих пор. Из-за ВСУ жизнь в нашем семейном гнездышке стала невозможной. Кроме постоянных артобстрелов, «укропы» портят на Петровке людям жизнь тем, что разбрасывают с помощью своих ракетных систем мины ПМФ-1 — «лепестки». ВСУ прицельно метят «лепестками» по местам зеленых насаждений. В траве и кустах «лепестки» очень легко замаксировать и очень сложно обнаружить. Наступил на «лепесток» — рискуешь лишиться ступни. Что нам после этого, в свой сад- огород выходить с миноискателем, а потом обезвреживать «лепестки» своими силами? И как прикажете покупать продукты, воду, когда ее нет?В нашем квартале раньше было полно магазинов, из-за войны они закрылись. Многие разрушены. До ближайшего магазина от нашего дома ехать или идти теперь надо километра три-четыре. Наша старенькая «Нива» едва дышит, из-за обстрелов она много раз попадала в переделки. Можно сказать, что машина вообще не ездит. На новую машину у меня и мужа денег нет. Автобусы ходят нерегулярно. Последний автобус в сторону центра города или обратно может идти, когда люди еще находятся по своим делам, не могут быстро сорваться и бежать на остановку. Ездить только на такси в Донецке — сплошное разорение. Не каждый таксист согласится тебя везти в те же Трудовские. Он может сказать: «Идите вы лесом, я жить хочу!».

Отдельно про такси. Когда я недавно ходил по Трудовским, то не увидел ни в поселке, ни в ближайших кварталах ни одной машины с опознавательными знаками донецких таксоперевозчиков. Не ездят такси туда. Расценки у таксоперевозчиков — не так, как в Москве, конечно, но уже достигли ценника такси в далеко не дешевом Краснодаре. Не по карману дончанам такая роскошь. Можно поехать в Трудовские или обратно на автобусах номер 42 или 42а. Ожидать 42-го маршрута лучше с утра до 17 00 — то есть когда обычный человек еще находится на работе. Дальше ждать смысла нет. 42-й до самого поселка тебя не довезет. Водитель тоже хочет вернуться со смены живым и не покалеченным. Придется тебе топать своими ногами от условной конечной 42-го, примерно полтора километра. От конечной 42а — еще больше. К слову. Конечная 42а в сторону Трудовских весьма символическая. Это городская психбольница № 1. Дом скорби — единственное бесперебойно работающее место в округе. Преступления киевской хунты привели к тому, что в последнее время народная тропа в ГПНБ № 1 не зарастает в прямом и переносном смыслах. Психиатры сбиваются с ног, выматывают себе на работе и без того истрепанные нервы. Но долг врача, клятва Гиппократа — превыше всего. В телеграм-канале ГПНБ № 1 любой житель или гость Донецка может оперативно связаться со специалистом насчет психологической или психиатрической помощи.

«Война идет с апреля 2014 года, психически нормальных в Донецке не осталось, — говорит житель Трудовских Геннадий, ветеран Народной милиции ДНР. — Психические расстройства, ПТСР у фронтовиков, алкогольные психозы. Из-за войны очень многие ранее непьющие стали законченными алкоголиками, с поехавшей „кукухой“. Меня Бог миловал: кроме пары бутылочек хорошего пива вечером после работы мне ничего не надо. Вино сейчас не вино, а химия одна. На водку лучше вообще в Донецке не смотреть. Можно нарваться на смертоносную „укропскую“ водку на метиловом спирту. Молодежь в последние годы „приседает“ на баночные коктейли — это верный кирдык поджелудочной железе, печени, почкам. А пиво здесь еще нормальное есть. Шахты и заводы позакрывались — Донецкий пивзавод как пахал всю войну, так и пашет. В войну даже придумали новый сорт пива — „Легенда Донбасса. Дух свободы“. С пивасиком тоже нужно поаккуратнее. Не в первый раз убеждаюсь: в Донецке „белочку“ получить куда проще, чем пулю или осколок. А „прилететь“ в твою сторону может откуда угодно, когда ты этого совсем не ждешь».

Геннадий — не старожил Трудовских, а новый поселенец. Он задолго до СВО сбежал в ДНР из Сумской области Украины. Вступил в Народную милицию, воевал, потом по ранению был комиссован. Обитает в Трудовских у боевого товарища. Работает в Донецке по своей гражданской профессии — водителем.

«В Сумах я еще в советские годы закончил «бурсу», ПТУ проще говоря, — продолжает Геннадий. — Трудно было, конечно, дефицит товаров первой необходимости, много партийно-советского официоза и откровенного идеологического дебилизма. Но сравниваю, что пережил в независимой Украине, так променял бы это все на сто таких советских дебилизмов и трудностей. Сам бы вступил в КПСС, агитировал с трибуны за строительство коммунизма во всем мире. (Смеется). В СССР я хоть как-то жил, в независимой Украине я с трудом выживал, а после 2014 года я из Украины просто сбежал. Эта пропаганда украинского национализма, Бандера из каждого утюга, телевизор стало невозможно смотреть. Люди, которых ты раньше знал как адекватных, с ума посходили. В Одессе в мае 2014 года одни граждане Украины сожгли заживо других граждан Украины лишь потому что те сожженные не были бандеровцами, хотели жить в родной Одессе так, как они привыкли, говорили по-русски. Я сам русский, рожа у меня типично рязанская, видишь? А жена у меня хохлушка, вся родня жены одни хохлы. Были нормальные люди, сейчас как зомби какие-то… Дочка была радостью в жизни. Умерла недавно от рака, на двадцать девятом году жизни. Здесь в Донбассе — или этнические хохлы, или перемешанные с русскими. Но здесь нормальные хохлы, работящие, честные. За что их убивать и мучить так десятый год?! Лишь потому, что здесь Бандера не герой и никогда им не будет?! Точно уже не будет, после того, что Киев только здесь в Трудовских наделал…Ста Нюрнбергов не хватит на Парашку и Зеленку, с их генералами, министрами и женами-проститутками…«

Данную эмоциональную тираду Геннадия приходится приводить с купюрами. Мой собеседник не стесняется в матерных выражениях. Особенно когда говорит про украинских нацистов и совершенные ими преступления против человечности.

Геннадий уехал по своим делам в центр города. Я пошел в сторону издали виднеющейся шахты Трудовской. Родной со времен школьного детства в Воркуте шахтный силуэт. «Уголька здесь — на века. Для кого ты мать родная, кому злая мачеха…», — поется в любимой воркутинцами песне про угольную шахту. Песня эта народная, поют ее и горняки Донбасса. На шахте «Трудовская» угля — точно на века. Но когда горняки «Трудовской» снова будут спускаться в клети в забой, поднимать на-гора очередную лаву, потом после смены в клети подниматься назад? Не пыхтит кормилица «Трудовская» уже давно.

«В 2014 году у нас говорили: ВСУ бомбят шахты, чтобы потом их по дешевке отдать американцам, — говорит жительница Трудовских Наталья Николаевна, бухгалтер из бюджетного учреждения. — Такова цена Евромайдана, евроинтеграции Украины, будь это все проклято. Шахты Донбасса после нацистской оккупации в 1943 году поднимали не какие-то галичане, а дончане. Донецкие девчонки-комсомолки и бабы сами спускались в забой, ставили крепеж, рубили уголек, толкали нежными женскими руками вагонетки с породой… Мужиков война позабирала на фронт и повыбивала, товарищ Сталин никаких половых ограничений и поблажек для оставшихся в тылу не делал. Можешь работать — иди работай, куда Родина пошлет. Поэтому наших донбасских баб так просто не сломаешь. Наша донбасская девчонка или баба заткнет за пояс полсотни не бывавших в Донбассе мужиков. Ольгу Качуру, которая Корса, все мужики в армии ДНР боялись — потому что Корса была настоящим мужиком в юбке. Как женщина Донбасса скажу: наш народ хотел бы, чтобы Иосиф Виссарионович воскрес и снова стал править страной. Пусть в России Владимир Владимирович Путин правит, а Сталин у нас в ДНР. При Сталине в ДНР точно будет железный порядок, не будет воровства и мухлежа чиновников, не будет для чиновников ниоткуда взявшихся привилегий, люди начнут жить спокойно».

Как говорит Наталья Николаевна, война позабирала из гражданской сферы Донбасса электриков, слесарей, сантехников — в общем, представителей традиционно мужских профессий. Приходится женщинам ДНР самим осваивать мужские ремесла. Наталья Николаевна — беженка с Трудовских, которая, поскитавшись по чужим углам в Донецке, вернулась назад:

«Еще моя старенькая соседка Ирина Кирилловна вернулась из этих скитаний в Трудовские. Ирина Кирилловна мне вместо бабушки. Она — совсем простая женщина, трудилась всю жизнь своими руками. Работала сначала ткачихой на трикотажной фабрике. При независимой Украине фабрику обанкротили и закрыли, Ирина Кирилловна пошла работать на нашу „Трудовскую“, в наземную службу. Потом на копеечную пенсию ее спровадили с почетом. Рабочая простая баба — и при этом необыкновенно мудрая женщина, мудрей любого профессора, пожалуй. Помню, когда я в Кировском районе Донецка бомжевала по знакомым, не знала, может, завтра буду на улице ночевать… Прихожу в таком раздрае к Ирине Кирилловне — такой же несчастной скиталице. Посидели мы за чаем, я ей в плечо зарыдала, она стала меня утешать, давать добрые советы. Моя названая бабушка сказала, что вернется назад в Трудовские, посоветовала мне сделать так же. Как она была права! Сегодня ты в гостях золотой, завтра ты серебряный,а потом ты медь — домой едь. Пусть здесь и до переднего края пешком дойти можно, но здесь — наш дом. Назло „укропам“ будем жить в том месте, откуда нас „укропы“ хотят выгнать своим террором. Могут убить? И пусть! Двум смертям не бывать, одной не миновать. Умрем как мученики, попадем в рай, а убившие нас „укропы“ уже при жизни начнут мучиться, как в аду. После того, как сдохнут, брякнутся в адские котлы, к чертям под вилы. Так Ирина Кирилловна говорит. Она верующая православная, в храм ходит».

В Трудовских «укропы» с 2014 года просто обожают лупить из своей артиллерии по местному храму Иоанна Кронштадтского — особенно, когда там идут праздничные службы. Это настоящий храм-мученик, созданный в 1989 года на политой слезами и кровью земле. В годы нацистской оккупации немцы устроили в бывшей усадьбе помещика Карпова шталаг — концлагерь для советских военнопленных. При Хрущеве и Брежневе здесь было колхозное хозяйство. На закате перестройки, когда колхозы и совхозы вместе с Советским Союзом затрещали по швам, шахтеры с «Трудовской» попросили отдать это колхозное хозяйство для созданного только что православного горняцкого прихода. В забое, как и в окопе, законченных атеистов не бывает, любой неверующий да перекрестится. С 2000 года в храме служит священником нынешний настоятель прихода — протоиерей Александр Матвеев. Ветеран горного дела, шахтный электрослесарь. И еще знаток тонких, самых потаенных струн человеческой души. В Трудовских говорят: духовным наставником батюшки Александра был прозорливый донбасский старец схиархимандрит Гавриил (Стародуб). Кстати, жил и служил этот подвижник в Артемовском, ныне Бахмутском районе. Намеренно не покидал мира, до своей кончины зарабатывал на жизнь преподаванием музыки детям и взрослым. Отец Гавриил принял постриг и священнический сан уже пожилым человеком. Отец Александр Матвеев тоже вступил на трудную иерейскую дорогу в немолодом возрасте. Сейчас батюшка с Трудовских — совсем пожилой, выглядит глубоким стариком. Но он недюжинно крепкий — шахта закалила. И еще война подбавила. Кто же еще будет помогать отчаявшемуся люду с Трудовских, если не отец Александр — старожил поселка-мученика?

Из-за боевых действий службы в храме проходят в тесном помещении баптистерии — помещения для крещения. Многие иконы там подарены волонтерами из большой России, задолго до начала СВО. Снимать помещение для служб отец Александр не разрешает — зона риска потому что. Побывать на службе, помолиться, душу облегчить на исповеди — ради Бога. Здесь не делят людей на постоянных прихожан и временных «захожан», рады каждому. Хор — несколько женщин, местных жительниц. Иногда к хору присоединяется Николай, местный шахтер. На вечерних службах мужчин почти не бывает. Все на работе в Донецке.Вообще по вечерам в храме народу мало. Зато в воскресенье утром на литургии в тесной баптистерии ступить некуда. Приходят не только местные с Трудовских, приезжают и из других районов Донецка. По окончании литургии те, кто на машинах, отвозят желающих куда им надо, если по пути, а в случае, если не по пути, то до автобусной остановки. Очень часто таким добровольным извозчиком-развозчиком выступает батюшка Александр, на своей видавшей виды «шестерке».

Признаюсь по-человечески. Я был в этом храме в первый раз, когда шла вечерня. После окончания службы я захотел назавтра, в воскресенье, сходить на литургию именно туда, в храм Иоанна Кронштадтского. Несмотря на то, что обитаю в Донецке очень далеко от Трудовских, в районе, где других православных приходов много. Но потянуло именно в Трудовские. На следующее утро так и сделал. Встал ни свет ни заря — и сразу на автобус. На 42а доехал до психушки, про которую говорил выше — потом несколько километров до храма «пешкарусом». Молитвенную благодать литургии не смогли прервать и зачастившие с первыми петухами в тот день «укропские» прилеты по Трудовским…Раз двадцать за полтора часа прилетело это точно. Местные говорят, что это немного. В один, особенно страшный день, было двести или триста прилетов. Половину и без того едва живого поселка наглухо разворотило.

После окончания литургии шел по Трудовским к остановке автобуса. Вспоминались слова Екклесиаста: «Сердце мудрого — в доме печали…». «Укропы» десятый год никак не могут победить беззащитные Трудовские именно благодаря настрою жителей поселка. Пока здесь живут, вопреки всем смертям, настроенные на жизнь люди, Трудовские будут стоять насмерть под огнем осатаневшего врага. Победа или смерть — третьего здесь не дано. Когда закончится война, то можно будет достраивать наполовину разрушенный поселковый храм Иоанна Кронштадтского. Сейчас этого сделать невозможно. Стройматериалов полно, рабочих рук хватает — но из-за ВСУ все ремонтные работы оборачиваются мартышкиным трудом. Начали ставить крышу — ее первым же прилетом от Марьинки разнесло в хлам, едва не поубивало добровольцев-рабочих. Так что, рассуждают прихожане, свыше указали верующим молиться в тесноте крестильни… Как молились в годы правления сатаниста Нерона первые римские христиане. Матери- Истории свойственно повторяться.

…Тех беженцев с Петровки, которые еще не рискуют вернуться в родные дома, никто не имеет права осуждать. Если они до сих пор не вернулись, значит. на то есть веские причины. Эти люди страдают от невозможности снова оказаться в родных стенах. Рано или поздно все петровские вернутся в родной Петровский район.