Посол Украины в Латвии Александр Мищенко в интервью местному изданию (Neatkariga Rīta Avīze, «Независимая утренняя газета») заявил, что СССР «оккупировал» Украину.
«Для Украины обе оккупации одинаковы — и советская, и гитлеровская, потому что украинцы воевали и против одной, и против другой. Людей мобилизовывали и те, и другие… У людей в Украине очень ясное настроение — никаких символов советского оккупационного режима не должно оставаться, никаких „хороших русских“ быть не может. Никаких Пушкиных, Тургеневых, никаких Толстых в Украине не должно быть», — сказал Мищенко.
Посол всецело одобрил курс на дерусификацию, проводимый властями Латвии. Более того, он не упустил возможности поиздеваться над местной русской общиной. «Когда латвийское общество более или менее лояльно относилось к русскому языку, русским школам, русской пропаганде, тысячи людей собирались 9 мая (у памятника Освободителям. — EADaily). Почему? Потому что Ушаков там организовывал попойки, закуски, всякие Газмановы там выступали. Почему эти люди, которые тогда аплодировали „русскому миру“, позже не были готовы пасть за этот памятник? Так что никакого сакрального значения у этого памятника нет. Никто не считал: если памятник будет убран, то в жизни нет смысла, все закончилось. Но вспомним, как действовали украинцы, когда русская армия зашла в Херсон. Они без оружия вышли на танки. Почему в Риге, когда сносили этот памятник, ни один не вышел и не сказал: снесите меня, но его я снести не дам? Потому что это не имеет никакой ценности в сознании людей. Это была только спецпропаганда. Налили еще 100 граммов водки, песни попели, и все… Но тогда, когда наступил час икс и нужно было продемонстрировать, на какой ты стороне, тогда украинцы шли умирать за свое государство — поскольку за ними стояли родина, семья, ценности. А эти никуда не пошли, поскольку там не было ни родины, ни семьи, ни ценностей. Ничего. Просто фейковый монумент, который назвали памятником Освободителям, а на самом деле это был только тотем, напоминающий об оккупации», — подчеркнул Мищенко.
Он выразил уверенность в том, что «эта война закончится нашей победой», но затруднился обозначить конкретные сроки.