Вольная борьба с коррупцией: в Дагестане выносят сор из избы

Бывший руководитель отделения Пенсионного фонда РФ по Дагестану Сагид Муртазалиев, более трех лет скрывающийся от российского правосудия за границей, по-прежнему остается чрезвычайно влиятельной фигурой дагестанской политики. Несколько дней назад в социальных сетях был распространен 60-страничный доклад с разоблачениями высокопоставленных дагестанских чиновников и силовиков, оформленный в виде заявления Муртазалиева на имя генерального прокурора Юрия Чайки. Почти сразу после этой публикации на странице Муртазалиева в сети Instagram было размещено заявление, в котором экс-чиновник и олимпийский чемпион по вольной борьбе опроверг свое авторство документа и сам факт обращения в Гепрокуратуру, но в таком случае именем Муртазалиева могли воспользоваться люди, хорошо знакомые с происходящим в дагестанской верхушке.

Под докладом, впервые опубликованном в кавказском телеграм-канале «Спросите у Расула» на прошлой неделе, стоит дата 28 октября. Если документ действительно был написан больше месяца назад, то первая гипотеза относительно того, почему он был опубликован только сейчас, довольно очевидна. 22 ноября Северо-Кавказский окружной военный суд в Ростове-на-Дону приговорил к 15 годам тюрьмы бывшего главу Кизлярского района Дагестана Андрея Виноградова. Последнего в докладе Муртазалиев (или тот, кто выдает себя за него) называет «самым близким мне человеком», а в подписях к иллюстрациям упоминается имя Юсуп, которое Виноградов якобы взял, приняв ислам.

В свое время Виноградов, бывший водитель Муртазалиева, фактически получил Кизлярский район по наследству после того, как его шеф возглавил дагестанский Пенсионный фонд. В ходе рассмотрения одного из эпизодов дела Виноградова — убийства сотрудника Центра по противодействию экстремизму МВД по Дагестану Шевкета Куджаева в 2010 году — Сагид Муртазалиев был назван заказчиком этого преступления, а Виноградов передавал деньги исполнителям. Кроме того, Муртазалиеву вменялось несколько других тяжких статей Уголовного кодекса, но в июле 2015 года, когда этим делам был дан ход, силовики в рамках полноценной спецоперации задержали только Виноградова. Муртазалиев к тому времени уже находился за границей, хотя затем суд санкционировал его заочный арест. В настоящий момент он проживает в ОАЭ — в обращении на имя генпрокурора указан даже его точный адрес.

Несмотря на тяжесть предъявленных ему обвинений, Сагид Муртазалиев за прошедшие три с половиной года не пытался «лечь на дно» — он совершенно безбедно жил на вилле в Дубае, регулярно встречался с земляками (например, со знаменитым борцом смешанных единоборств Хабибом Нурмагомедовым) и, надо думать, пытался влиять на ситуацию в Дагестане. В письме в генпрокуратуру упомянуто нескольких известных дагестанцев, время от времени приезжавших в ОАЭ «решать вопросы», например, бывший руководитель дагестанского Фонда обязательного медстрахования Магомед Сулейманов, ныне находящийся под следствием.

Дело Андрея Виноградова тянулось больше трех лет — слишком большой срок для российской правоохранительной системы. Для сравнения, куда более резонансное дело бывшего мэра Махачкалы Саида Амирова заняло всего год и один месяц от задержания градоначальника до десятилетнего приговора в том же самом Северо-Кавказском окружном военном суде, а еще через год Амиров получил пожизненный срок — машина правосудия сработала как часы. С Виноградовым же траектория дела оказалась довольно запутанной. Досудебная стадия продолжалась два года, затем в прошлом июле началось слушание в Московском городском суде, но дело пришлось возвращать прокурору для дополнения обвинительного заключения, распускать коллегию присяжных и т. д. В начале этого года дело наконец вышло на финишную прямую и было передано в Северо-Кавказский окружной военный суд, скорый и суровый, но до вынесения приговора Виноградову прошло еще девять месяцев.

Параллельно в Дагестане ловили сигналы от Сагида Муртазалиева. Его официальная отставка с поста руководителя местного отделения Пенсионного фонда состоялась только через год и несколько месяцев после возбуждения уголовных дел, после чего учреждению еще довольно долгое время подбирали нового начальника. Возможно, до отставки главы Дагестана Рамазана Абдулатипова у Муртазалиева еще действовали какие-то договоренности с властями, но с приходом Владимира Васильева ситуация изменилась. Серьезный удар по позициям Муртазалиева в Дагестане был нанесен в июне, когда в Москве был арестован полковник полиции Магомед Хизриев, который, предположительно, планировал за взятку в $ 2 млн купить себе пост министра внутренних дел Дагестана. Хизриева, возглавлявшего в МВД республики Управление собственной безопасности, считался человеком Муртазалиева, и эта информация подтверждается в письме в генпрокуратуру. Хизриева автор документа называет «близким другом и соратником», а подлинным поводом для его ареста указано то, что Хизриев «отказался быть фиктивным свидетелем по уголовному делу, возбужденному на меня, и давать ложные показания о якобы организации и совершении мною убийств». Следующим «другом и соратником» Муртазалиева, за которым не так давно пришли силовики, был руководитель дагестанского землячества в Минеральных Водах Магомед Рашидов, известный также по прозвищу Мага Итальянец. Он был задержан в Москве в августе, хотя подробной информации о возбужденных против него уголовных делах нет.

В свете этих событий появление многостраничного обращения в Генпрокуратуру, подписанного Сагидом Муртазалиевым, можно рассматривать как его попытку выложить на стол козыри, которые он держал до последнего момента. Как утверждает автор письма, о сообщаемых им «многочисленных фактах преступлений и коррупции» ему «известно из первоисточников, а также лично, так как в свое время я имел тесные дружеские связи с руководством Управления ФСБ России по Республике Дагестан». Но значительная часть содержания письма относится ко времени после лета 2015 года, когда Сагид Муртазалиев покинул Россию. Из этого следует два возможных вывода. Либо у Муртазалиева все это время оставались тесные контакты с «первоисточниками», либо Муртазалиев в данном случае — это просто инструмент воздействия на людей, упомянутых в письме. Выступать в этой роли Муртазалиеву приходится не впервые. В 2014 году именно Муртазалиев оказался разменной фигурой на первом процессе Саида Амирова, который, как утверждало следствие, готовил покушение на Муртазалиева. Амиров получил по этому делу десять лет лишения свободы, а Муртазалиев на какое-то время укрепил свои позиции в Дагестане — одно время его даже называли претендентом на должность мэра Махачкалы. Но даже если такие планы и были, уголовные дела поставили на политической карьере Муртазалиева крест.

Если же предположить, что на сей раз Муртазалиев решил зайти со всех козырей и сдать все свои «явки» — а это несколько десятков человек, главным образом из силовых структур, — то это слишком уж рискованная игра ва-банк. Сам факт появление большого антикоррупционного доклада для Дагестана неудивителен — в этой республике, можно сказать, у этого жанра есть целая история. Еще в середине 2005 года в СМИ была опубликована так называемая «справка Козака» — доклад о коррупции в Дагестане, подготовленный командой тогдашнего полпреда президента в Южном федеральном округе Дмитрия Козака. «Необходимо признать, что накопление нерешенных социально-экономических и политических проблем в настоящее время приближается к критическому уровню», — делали вывод авторы документа, в котором упоминались имена многих высокопоставленных чиновников.

Но все предыдущие антикоррупционные доклады и справки по Дагестану представлялись, во-первых, официальными лицами, а во-вторых, авторами их были не дагестанцы. В случае же с обращением Сагида Муртазалиева (или того, кто решил воспользоваться его именем) налицо явное стремление вынести сор из избы, помноженное на личные обиды. Поэтому стоит обратить внимание на стилистику документа. С одной стороны, в нем есть не слишком уместные для писем генпрокурору патетические фрагменты: «Я никогда не мог даже помыслить о том, что долгое время не увижу милые сердцу горы Цумады, на вершинах которых вьют гнезда гордые орлы, не взгляну в светлые и улыбчивые лица друзей и соседей из Кизляра, где прошло мое детство и где я хочу быть похороненным, когда Всевышний Аллах заберет мою душу». С другой стороны, письмо изобилует штампами правоохранительного канцелярита — разве что в конце не стоит «с моих слов записано верно и мною прочитано». Поэтому изначально в документе усматриваются все признаки коллективного авторства.

Окончательно запутывает ситуацию комментарий, размещенный в Instagram олимпионика: «Сагид Муртазалиев не имеет никакого отношения к указанному „заявлению“, а обстоятельства, изложенные в этом заявлении, не соответствуют действительности. Мы имеем дело с информационным вбросом, совершенным врагами Сагида Муртазалиева, дабы очернить его имя и посеять смуту между дагестанцами». Тогда кто эти враги, если допустить, что Муртазалиев действительно не имел отношения к письму? И какую цель они преследовали? Может быть, они хотели поссорить Муртазалиева с его влиятельными знакомыми? Или же намекнуть, что положение Муртазалиева почти безвыходно? Ведь в письме есть не только антикоррупционные разоблачения, но и совершенно конкретные предложения, сделанные российскому правосудию: «Готов заключить досудебную сделку со следствием, а также дать подробные показания в случае заключения со мной досудебного соглашения о сотрудничестве со следствием, организации со мной конференц-видеосвязи или прилета в Дубай следователя для получения моих свидетельских показаний». Следовательно, Муртазалиев через Instagram не только отрицает достоверность приведенной в документе информации, но и дает понять, что не изменит свою прежнюю линию поведения относительно российского следствия? Вопросов без внятного ответа слишком много, и они отодвигают на второй план само содержание письма, которое без точно установленного авторства получает ценность не большую, чем обычная анонимка.

Северо-Кавказская редакция EADaily