Глобализация закончилась: Экономика США и торговые войны. Китайский фронт

Переговоры по поводу торговой войны между США и Китаем, проходившие в Вашингтоне 22−23 августа, закончились ее дальнейшим развитием. США изначально были настроены скептически. В интервью Reuters Дональд Трамп заявил, что не рассчитывает на существенные результаты от очередного раунда переговоров и настроен на длительное противостояние («Я как они: у меня длинный горизонт»). При этом непосредственно перед переговорами Соединенные Штаты ввели второй пакет 25%-х пошлин на товары стоимостью $ 16 млрд. В результате общий объем обложенного повышенными тарифами китайского импорта достиг $ 50 млрд.

Китай ответил симметричными мерами. Представитель МИД КНР Лу Кан: «Чтобы защитить многостороннюю торговую систему и законные права и интересы Китая, Китай принял необходимые контрмеры». Практически, Пекин ввел ответные пошлины в 25% на американский импорт общей стоимостью $ 16 млрд., вступившие в силу 23 августа. В итоге, объем американских товаров, которые облагаются повышенными пошлинами, также вырос до $ 50 млрд. Несколько ранее Китай обратился с жалобой в ВТО.

В ходе переговоров Пекин не пошел на значимые компромиссы. Bloomberg: «Китайцы предлагали значительно нарастить закупки в США сырьевых товаров, включая нефть и сланцевый газ, но отказались от каких-либо компромиссов по ключевым для Трампа пунктам». Как итог, США не планируют новых переговоров и готовы к введению пошлин на китайские товары еще на $ 200 млрд.

Иными словами, обе стороны нацелены на длительное и упорное противостояние. При этом крестовый поход Трампа против торгового дефицита, как мы знаем, отнюдь не ограничен КНР, его жертвой стали ближайшие союзники партнеры. 1 июня США ввели пошлины на импортируемую из стран ЕС, Канады и Мексики стальную и алюминиевую продукцию в размере 25% и 10% соответственно, что вызвало симметричную реакцию ЕС. Позднее Трамп заявил о планах США ввести 20% пошлины на европейские автомобили, если Евросоюз не откажется от торговых барьеров в отношении американских компаний. В европейском случае итогом стал компромисс — Евросоюз согласился увеличить закупки сои и сжиженного природного газа и, главное, декларировал намерение продолжить переговоры по снятию торговых барьеров. Последнее являлось стратегической целью американцев и при предыдущей администрации — США с их «коллекцией» естественных преимуществ обладают всеми предпосылками для того, чтобы как минимум выровнять торговый баланс со Старым континентом.

Итак, чего с таким упорством и конфликтами добивается Трамп? Посмотрим на историю вопроса. США стали мировым экономическим гегемоном, а доллар — ключевой резервной валютой на фоне превращения Штатов в крупнейшего мирового экспортера. 1893-й был последним годом, когда торговый баланс был сведен с дефицитом. В 1913-м экспорт превышал импорт почти в полтора раза, в 1939-м — более чем на треть. Окончание Второй мировой привело к новому расширению американского экспорта — за десятилетие 1951−1960 экспорт рос в среднем на 6,8% в год, импорт — на 5%, что было медленнее, чем рост ВВП (5,9). Перелом наступил в 1960-х — при весьма бурном росте экспорта (8% в год) импорт рос быстрее (10,5%), превышая темпы роста экономики (7%); подъем конкурентов (прежде всего — Японии) и опережающий рост оплаты труда давали о себе знать.

В 1971-м торговый баланс был впервые за более чем семь десятилетий сведен с дефицитом; с 1976-го дефицит принял хронический характер. Темпы роста импорта в 1970-х достигали астрономических 20% в год, вдвое превышая и темпы роста экспорта, и темпы роста экономики.

Первый срок Рейгана был отмечен ударным ростом дефицита торгового баланса. В борьбе с инфляцией, достигавшей 12,5% в год, администрация прибегла к резкому повышению процентных ставок (до 20%). Итогом стал рост курса доллара на 40% и, как следствие, торгового дефицита, достигшего порядка $ 100 млрд. к 1984-му. В результате второй срок прошел под знаком девальвации. При этом Штаты смогли избежать девальвационной гонки — заплатить за восстановление американского экспорта пришлось союзникам.

«Девальвация 1985 года была решением скоординированным. В той «сделке» участвовали США, Франция, Западная Германия, Япония и Великобритания. Они согласились ослабить доллар, и у них всё получилось. «Это сработало, — пишет Рикардс. — Доллар упал на 30% в течение последующих трёх лет. У экономики США открылось второе дыхание…». Практически «Соглашение Плаза» привело к двойному снижению курса доллара по отношению к иене (с 240 до 120 иен/долл.). Аме­риканский экспорт начал расти быстрее, чем аме­риканский импорт, несколько уменьшив величину торгового дефицита. Спад производства в 1990—1991 гг. привел к дальнейшему уменьшению торго­вого дефицита США — до $ 31 млрд., что, с учетом масштабов экономики, практически равнялось его отсутствию.

Первая половина 1990-х была отмечена характерным дефицитом в $ 100 млрд. Однако в 1994-м вступает в силу соглашение о создании Североамериканской зоны свободной торговли (НАФТА), предусматривающее снятие в течении пяти лет основной массы пошлин во взаимной торговле. В том же 1994-м Китай девальвирует юань на треть. В 1998-м происходит азиатский кризис, приведший к девальвации ряда азиатских валют. Параллельно идет либерализация международной торговли в рамках образованной в 1995-м ВТО.

Как итог, уже к 2000-му дефицит торгового баланса вырос до $ 445,8 млрд. К 2006-му он достиг абсолютного рекорда — $ 763,8 млрд. или более 6% ВВП. Для сравнения — в Таиланде 1997-го, где стартовал азиатский кризис, он составлял 8%. Последствия этого были закономерны. Так, если с 1993 по 1997 г. занятость в обрабатывающей промышленности США возросла на 700 тыс. человек, то с 2000 по 2004 г. она сократилась почти на 3 млн. С 2005 по 2010 г. занятость в обрабатывающей промышленности уменьшилась еще на 2 млн. человек.

При этом уже в восьмидесятых-девяностых рост промышленности очень заметно отставал от роста экономики в целом — практически деиндустриализация США началась вместе с возникновением дефицита торгового баланса. Если в 1970-м доля промышленности в ВВП составляла 27,3%, то в 1980-м — 26,3%, 1990-м — 21,6, 2000-м — 18,2, 2010-м — 16,5%.

Тем не менее, до 2008-го в США царило поразительное благодушие в этом отношении. Чтение творчества американских экономистов девяностых-нулевых вызывает стойкое ощущение дежавю — примерно столь же хладнокровно взирает на структурные проблемы отечественный экономический блок, генерируя такое же количество абсурда. Дефицит торгового баланса — это нормально и где-то даже хорошо; те, кто утверждает, что он ведет к снижению занятости, ничего не понимают в экономике — есть, например, высоколобые рассуждения Пола Кругмана от 1990-го года.

Кризис 2008-го значительно снизил накал оптимизма. Неожиданно оказалось, что астрономический торговый дефицит действительно равнозначен снижению численности рабочих мест и ухудшению их «качества» и, далее, ведет к увеличению задолженности на всех уровнях, от семейных бюджетов до федерального. На повестке дня для США и столь же деиндустриализованной Британии встала реиндустриализация.

Консервативная программа Обамы, не посягая на основы глобализации, предусматривала ставку на стимулирование инноваций и снижение внутренних цен на энергию. Дополнительные меры включали в себя достаточно широкий спектр мероприятий, вплоть до совершенно советского толка пропагандистских кампаний (см. «День работника обрабатывающей промышленности).

В итоге США превратились в газо- и углеколонку, но в целом эффект свелся к приостановке деиндустриализации. В 2010 году экспорт по отношению к импорту составил 64,9%. Дальнейший «прогресс» выглядел так: 2011 г. — 65,4; 2012 г. — 66,2; 2013 г. — 67,8; 2014 г. — 67,2; 2015 г. — 65,2. Дефицит торгового баланса в 2010-м составил 4,6% ВВП, в 2011-м — 5,1%; 2012 г. — 4,9%; 2013 г. — 4,5%; 2014 г. — 4,6%; 2015 г. — 4,5%. Иными словами, дефицит торгового баланса к концу второго срока Обамы практически находился на уровнях 2010-го года. В абсолютных цифрах в 2015-м году он составил $ 531 млрд, увеличившись по сравнению с предыдущим годом на 4,6%. Экспорт сократился на 7,1%, импорт лишь на 4,5%. Суммарный накопленный дефицит счета текущих операций с 1976-го достиг $ 10,5 трлн., что демонстрирует разительное сходство с объемами госдолга.

При этом стоит учитывать, что официальный дефицит существенно меньше фактического. Значительная часть американского экспорта — это реэкспорт, построенный по принципу «нечто сделанное в Мексике попадает в США, после чего продается на внешних рынках в несколько раз дороже». Это отличный способ заработка… для очень немногих людей. Рабочие места успешно остаются в той же Мексике.

Особенно неприятная ситуация сложилась в сталелитейной отрасли, так до конца и не оправившейся от кризиса 2008-го и алюминиевой промышленности, практически исчезнувшей в США под давлением канадского импорта. В итоге доля промышленности ВВП в 2010—2015 продолжала медленно снижаться.

Иными словами, на момент выборов у американской элиты были два варианта: либо пассивное созерцание с очевидной перспективой рано или поздно исчерпать запас прочности экономики, либо радикальные действия. Трамп выбрал второе. При этом он не мог не понимать, что запланированное снижение налогового бремени, которое должно стимулировать экономику, без протекционистских усилий приведет лишь к раздуванию импорта — времена Рейгана прошли, и союзники вовсе не жаждут выравнивать торговый баланс США за свой счет. Тем более это относится к откровенным соперникам — таким, как КНР.

Практически реформы Трампа начались с подписания в конце 2016-го закона о налоговой реформе. Одним из ключевых пунктов в ней было снижение налогов на прибыли корпораций с 35 до 21%. Как следствие, в 2017 году, внешнеторговый дефицит США вырос на 12,1% и достиг максимальной отметки за последние девять лет — $ 566 млрд. Экспорт вырос весьма значительно (на 5,5%), однако импорт подскочил на 6,7%. При этом дефицит США в торговле с Китаем, в 2017 году увеличился на 8,1%, достигнув рекордных $ 375,2 млрд. Аналогичный показатель с Мексикой вырос на 10% и составил $ 71,1 млрд., (больше было только в 2007-м году).

Практически это сделало торговую войну не только неизбежной, но и желательной. Ультиматум Трампа, «предписывающий» Китаю сократить свое положительное сальдо на $ 200 млрд. в течение пяти лет, был откровенно невыполним.

При этом активность Вашингтона подстегивается, во-первых, несомненными успехами экономической политики. Уже в 2017-м, по результатам отмены ряда ограничений для бизнеса, ВВП США вырос на 2,5%, Уровень безработицы опустился на 0,6 процентных пунктов., до 4,1%, что стало самой низкой отметкой с 2000 года. Средняя часовая зарплата поднялась на 2.9% и достигла $ 26.74. Это самый высокий показатель с 2009 г. Однако уже в четвертом квартале американская экономика испытала резкое замедление — экономический рост и рост платежеспособного спроса ожидаемо вылились в рост импорта.

2018-й стал рекламой снижения налогов и торговых войн. ВВП США во втором квартале 2018 года вырос на 4,1% в годовом выражении. Потребительские расходы во II квартале выросли на 4% в годовом выражении, однако импорт при этом увеличился лишь на 0,5%, в то время как экспорт на 9,3. Таким образом, Трампу впервые за десятилетия удалось разорвать связь между экономическим бумом и ростом торгового дефицита, постулировавшуюся как неизбежная апологетами классической модели. Практически это закладывает основы для долгосрочного быстрого роста США.

При этом, что немногим менее важно, торговая война начинает генерировать проблемы в экономике КНР. Так, капитализация фондового рынка Китая упала до $ 6,09 трлн, впервые с 2014 года КНР уступила статус второго фондового рынка в мире Японии.

В целом, очевидно, что несмотря на апокалиптические прогнозы отечественных аналитиков, упорно продолжающих жить в глобалистской парадигме, экономическая политика Трампа вполне успешна, а следовательно, будет продолжена в том же ключе. Попутно он неизбежно преподаст несколько наглядных уроков отечественному экономическому блоку, успешно затормозившему рост экономики РФ еще до санкций ради вступления в ВТО и сейчас «стимулирующему» экономику путем повышения налогов. Глобализация, в жертву которой российскими «экономистами» было принесено все, закончилась.

Евгений Пожидаев, специально для EADaily