«Завоевание Новгорода московитами» — история одной либеральной мистификации

В январе 2018 года исполнилось 540 лет со дня присоединения Новгорода к «Русскому централизованному государству». Этот «юбилей» из-за не совсем круглой даты и отдаленности события можно было бы и не замечать, если бы не специальная публикация Ольги Лариной, посвященная этому событию на информационном ресурсе «Регнум». Название статьи Лариной — «Конец олигархической республики. Вечевой Новгород покорился Москве» — уже представляет устойчивый набор современных исторических мифологем важнейшего события российской истории, которое и спустя пять веков, на самом деле, имеет в России актуальную политическую подоплеку.

В российской культурной либеральной и западнической традиции «республика» была всегда лучше «самодержавия». Охранительной реакцией на подобную антигосударственную логику стало утверждение о том, что власть в «Новгородской республике» носила олигархический характер, поэтому ликвидация новгородской «олигархии» имела «прогрессивное» значение для создании «Русского централизованного государства». «Республика» была плохой и вырождающейся из-за неограниченного хозяйничанья новгородской боярской олигархии и вызываемой этим социальной розни. Самодержавный русский царь для новгородской черни был лучшим выбором или, по крайней мере, меньшим злом — это с какой стороны, условно говоря, славянофильской или западнической посмотреть на дела давно прошедших дней.

Кроме того, в названии статьи присутствует еще один серьезный идейный момент — «Новгород покорился Москве». По тексту Ларина использует и слово «завоевание». В частности, Ларина утверждает: «Огромная территория Новгородской республики… была лакомым куском не только для Москвы». Что лучше «федерализм», иначе именуемый «раздробленностью», или централизация? Здесь нам предъявлена еще одна расхожая концепция: Москва завоевала Новгород. Подчинение Новгорода подается внешне в модернистской упаковке как борьба двух независимых «национальных» государств, которая в современных идеологических трактовках приобретает еще и характер фундаментального цивилизационного выбора — между прогрессивной Европой и отсталой Азией.

В свете «украинской революции» 2014 года древний исторический сюжет получил дополнительное актуальное звучание. В этом не трудно убедиться, если посмотреть на рассуждения в социальных сетях или популярных публикациях о «зверском уничтожении» Москвой-Ордой свободолюбивой республики и древней демократии, будто бы тесно связанной с Европой и даже входящей в Ганзейский союз. Можно констатировать, что, к сожалению, рассматриваемая нами «юбилейная» публикация на «Регнум» о «завоевании» Новгорода Москвой идет в русле самых актуальных политических спекуляций на тему древней нашей истории. Кроме того, помимо воспроизводства этих политизированных модернистских подходов, статья Лариной содержит еще по мелочам досадные ошибки и неточности, выдающие общую некомпетентность автора в теме.(1)

Но главным все-таки остается общая концептуальная сторона исторического сюжета. Попытаемся научно — с опорой на исторические документы-источники — ответить на вопросы: был ли Новгород «республикой», что на самом деле из себя представляла «новгородская демократия» и «олигархия», а также имело ли место «завоевание» в 1471 году Новгорода Москвой?

Был ли Новгород Великий республикой? Здесь быстро выясняется, что существующий в современной научной историографической традиции политико-историко-географический термин «Новгородская республика» не находит ни малейшей опоры в исторических документах-источниках. Это современное модернистское понятие — ярлык, который наклеили на древнерусскую реальность. Сами новгородцы именовали свое государство либо «Новгородская волость», либо «Новгородская земля», либо «Новгород Великий», либо просто «Новгород». Определение Новгорода «республикой» достаточно позднее и восходит к либеральным освободительным концепциям эпохи декабристов и начала русского масонства. Концепт о Новгороде-«республике» получил весьма широкое распространение в научных трудах по истории (уровень компетентности историка определяется использованием кавычек при слове «республика»), в вузовских и школьных учебниках по русской истории, популярных исторических сочинениях, в публикациях в Интернете, например, в той же Википедии и т. д. Определение Новгорода «республикой» в современном российском историческом нарративе является как бы само собой разумеющейся и не подвергаемой сомнению истиной. Она воспроизводится автоматически и без каких-либо сомнений.

Но здесь, чтобы определить государственную форму Новгорода Великого, мы предложим все-таки обратиться к историческим документам эпохи самого Новгорода Великого ХII—ХV веков. Все они за редким исключением опубликованы в одном томе — издании 1949 года «Грамоты Великого Новгорода и Пскова».(2) В комплексе этих актов формуляр договорных грамот Новгорода Великого дает многочисленные сведения об организации власти в Новгородском государстве с середины ХIII века и вплоть до его финала в 1478 году (см. грамоты № 29, 31, 33−35, 38, 41- 45, 55, 56, 58- 61, 66−71, 73, 77).

Вот структура власти в Новгороде в этот период: князь (великий князь), владыка (архиепископ), посадник, тысяцкий и «все новгородци». Кроме того, великого князя в Новгороде в ХIV—ХV веке мог представлять великокняжеский наместник, имевший резиденцию под Новгородом на Городище. Тогда во властном перечне при отсутствии упоминания князя, владыка (архиепископ) писался в формуляре договора впереди великокняжеского слуги — наместника.

Как можно объяснить означенную структуру с точки зрения теории разделения властей? «Все новгородци» или «весь Новгород Великий» — это вече — контрольный и законодательный институт без четкой процедуры и регламентации. Ларина в рассматриваемой статье утверждает: «Средневековый Новгород прославился своей особой формой правления — новгородским вече». Однако в новгородском вече не было ничего уникального. Вече было обычной практикой в «городах-государствах» древней Руси и не только. Например, такая административная единица в Польше как «повет» восходит в своей языковой форме к слову «вече». В ХV веке на общем фоне соседних государств Новгород и соседний Псков выглядели реликтами Древней Руси с их вечевой формой управления в «городах-государствах» — «землях». В этом плане «Новгородская республика» напоминает еще и античные города-государства, хотя конституирование в ней представительной власти далеко не достигло их уровня.

Посадники и тысяцкие в рассматриваемой структуре — это верховная исполнительная власть в Новгороде Великом. Посадники и тысяцкие были выборным институтом. Порядок выборов и круг выборщиков остается неясным. При этом посадники возникновением института посадничества, по-видимому, были связаны с уличанско-кончанской организацией города-государства, а тысяцкие — с сотенной. В начальный период истории Новгорода тысяцкие были начальниками военного городового ополчения, т. е. несли прежде всего военные функции. Но в позднейший период они приобрели функцию организации и надзора за торговлей и свободным торгово-ремесленным населением Новгорода. Институт новгородских посадников вырос из княжеского наместничества в ранний период Древней Руси, но после подчинения местной дружиной — боярством княжеской власти в Новгороде, он приобрел самостоятельный связанный исключительно с местной дружиной средой характер. Посадники стали верховной исполнительной политической властью в Новгороде, в ведении которой находились и вопросы безопасности, и военного дела, и дипломатии, и внутреннего управления.

В центре новгородской городовой вечевой общины стояло боярство, вышедшее из княжеской дружины, узурпировавшей в Новгороде важнейшие прерогативы княжеской власти. Чтобы окончательно ослабить княжескую власть, дружина — новгородские бояре ликвидировали ее опору в Новгородской земле — земельные владения (иначе его научно называют «княжеский домен»). Более того, бояре захватили земли княжеского домена и определили их себе в наследственную собственность — в вотчины. Можно ли считать подобного рода новгородскую элиту древними «приватизаторами» и олигархами?

Теперь о княжеской власти. В начале ХII века новгородская вечевая община подчинила себе князей. После 1137 года новгородцы могли приглашать к себе для правления князей «по своей воле» из любой земли. Подобное «приглашение» можно трактовать как избрание князя. Практическая реализация Новгородом «вольности» в князьях привела к тому, что на протяжении XII века на новгородском столе сменилось 25 князей, принадлежавших к трем разным княжеским и враждующим между собой семейным группировкам. Однако с началом татаро-монгольского владычества над Северо-Восточной Русью, система новгородского княжения коренным образом меняется. Была проведена кардинальная реформа института княжеской власти в Новгороде. По-видимому, прежнюю традицию вольности в князьях преломил с насилием над новгородцами великий князь Александр Невский. При татарах принцип «вольности» в князьях у новгородцев был ликвидирован. После правления Александра Невского (1252—1263) на новгородском столе утверждались исключительно великие князья из Владимира на Клязьме — иначе Низа или Суздальской земли.

В исторической литературе этих князей именуют поздним из летописей названием «великие князья владимирские» или «великие князья суздальские». На практике же, после 1304 года все эти великие князья стали официально титуловаться «великими князьями всея Руси». Этим реальным титулом не следует пренебрегать при описании института великокняжеской власти. Великокняжеским доменом для «великого князя всея Руси» становится территория волости Владимира на Клязьме. Позднее, в начале ХIV века, к нему добавляется Переяслав-Залесское княжество. Что касается Новгорода, то каждый князь, признанный Ордой «великим», автоматически становился новгородским князем. Начиная с Александра Невского, составляемый самими новгородцами список «новгородских князей», представлен исключительно «великими князями владимирскими» — на самом деле, как мы указывали, с 1304 года — «всея Руси».(3)

С великого князя Дмитрия Донского «великое княжение всея Руси» утвердилось за старшим князем московского княжеского дома. Оно стало наследственным и для его занятия уже не требовалась санкция Орды. С Дмитрия Донского все великие князья московские (с официальным титулом всея Руси) являются одновременно новгородскими князьями. Так, например, до Ивана III, якобы «завоевавшего» Новгород, новгородскими князьями были: его отец Василий II, дед Василий I и прадед Дмитрий Донской. Приступая к Новгороду в 1471 году, великий князь Иван III называл себя его «отчичем» и «дедичем», и это, на самом деле, было правдой.

Однако здесь надо учитывать то обстоятельство, что в отличие от территории собственно «великого княжения» на «Низу», где власть великого князя носила «вотчинный» характер, его власть в Новгороде Великом имела с самого начала ограниченный договорной характер. Таких договорных грамот великих князей и Новгорода сохранилось достаточно много экземпляров, чтобы судить о содержании подобного рода отношений (см. грамоты № 1—7, 9—16, 18, 19, 22, 27).

В договорах с великими князьями Новгородская земля всегда противополагается «Суздальской» — «Низу». Договоры определенно указывают на существование между двумя политическими образованиями государственной границы. Однако свободные поданные двух образований могли беспрепятственно мигрировать в оба направления.

Власть великих князей в Новгороде не была номинальной. Великие князья на деле исполняли в Новгороде и Новгородской земле княжеские властные функции, о чем свидетельствуют найденные археологами новгородские великокняжеские печати. У себя в великом княжении во Владимире и в своих вотчинных княжествах великие князья использовали совсем другие печати. Это указывает на то, что великокняжеские компетенции в Новгороде и на «Низу» не смешивались.

Важнейшей функцией великого князя в Новгороде была организация военных сил и военная защита Новгородской земли от ливонских немцев, Швеции и Литвы. Взаимоотношения Новгорода с верховным сувереном — ордынским царем также шли посредством великого князя. Дань Орде Новгород платил через великого князя. Система выглядела, как «матрешка» подчинения татарам.

Возможности великих князей ограничивались в Новгороде по договору. Так, великий князь и его слуги не имели права обзаводиться земельными владениями в Новгороде и Новгородской земле. Новгородцы, а не великий князь определяли величину княжеских пошлин и кормлений. Великий князь мог исполнять функцию княжеского суда, но только во время пребывания в Новгороде. Замещающий его великокняжеский наместник не имел права судить без новгородского посадника.

Здесь надо себе уяснить, что владение новгородским княжеским столом после 1260 года и вплоть до падения Новгорода стало неотделимо от «великого княжения всея Руси». Созданная с санкции Орды в середине ХIII века политическая конструкция уже в ХIV веке стала для обеих частей политической структуры традицией. Получается, что в Северо-Восточной Руси в XIII—XV вв.еках наличествовало две системы — новгородская и великокняжеская, находившиеся в тесном политическом и экономическом взаимодействии на основе взаимного интереса и подчинения Новгорода великому князю на условиях договора. Поздние летописцы конца XV века назвали эту организацию «Великим княжением Владимирским и Великого Новгорода». В кризисной Византийской империи эту общность поименовали «Великой Россией» (μεγάλη Ρωσία), которой соответствовала в церковной части подчинявшейся константинопольскому патриарху митрополии Киевской и всея Руси — с 1461 года митрополита Московского и всея Руси.

О церковной стороне дела. Рядом с великим князем — главой Новгородского государства стоит избираемый архиепископ. Для своего утверждения после избрания новгородский владыка ездил к митрополиту Киевскому и всея Руси, в начале ХIV века перебравшегося из Киева во Владимир, а чуть позднее — в Москву. Новгородская архиепископия состояла в митрополии «всея Руси», и князем Новгородской земли был великий князь «всея Руси». Вот эти-то два столпа политической системы «Великороссии» и попытались разрушить новгородцы в 1471 году.

Отметим, что без знания системы «Великого княжения Владимирского и Великого Новгорода» совершенно не понять череду конфликтов, перемежаемых длительными периодами сотрудничества между великими князьями и Новгородом в период с 1262 по 1471 годы. Например, еще до «новгородского завоевания» 1471—1478 года у великого князя всея Руси внутри новгородской территории были волости, выделенные ему в кормление за выполнение прерогатив новгородского князя. Но упоминаемые в источниках подобные «вознаграждения» трактуют в российской научной и образовательной литературе как «экспансию Москвы».

На деле же, традиция великокняжеского княжения создавала в Новгороде внутренние опоры власти великих князей. Например, одной из таких опор стал Клопский монастырь под Новгородом со своим святым Михаилом Клопским — по преданиям, находившимся в прямом родстве с великокняжеской семьей Дмитрия Донского. Но институционная связь Новгорода с великим князем создавала и обратное влияние на «великое княжение». Обладание княжеской властью в Великом Новгороде превратилось в самостоятельный фактор в борьбе «за» и «против» великокняжеской власти вне Новгорода, открывая тем самым новгородцам перспективы влияния на эту борьбу и получения через нее от князей признания их особых прав.

Итак, если новгородцы не избирали себе князя, а санкцию на новгородское княжение очередной великий князь получал в Орде, то можно ли подобную конструкцию называть «республикой»? Дальше — больше. Ордынская санкция с конца ХIV века уходит, и пребывание в качестве новгородского князя обеспечивает уже наследственный династический принцип в московском великокняжеском доме. Не правда ли, что подобная система с договорными ограничениями власти внешне в случае с Новгородом уже напоминает «конституционную монархию»?(4)

Имело ли место «завоевание» Новгорода Москвой? Если великий князь Иван Васильевич всея Руси и так был наследственным князем в Новгороде, правда, ограниченным договором, то как события 1471—1478 могут трактоваться как «завоевание» одного государства другим? Ведь эти «государства» были связаны одним общим князем. Очевидно, что на практике дело с ликвидацией Новгородского государства выглядело следующим образом: представляемая в Новгороде великим князем княжеская власть уничтожила все прочие выборные местные институты власти. Поэтому то, что называют «завоеванием», на самом деле было насильственным изменением прерогатив великокняжеской власти в Новгороде. Великие князья нарастили свою власть в Новгороде до вотчинных рамок. Внешне подобные насильственные действия выглядят, как ответ на «измену» новгородцев. Великий князь одних новгородцев казнил за «измену», других спасал от латинской прелести накануне Конца света.

На рубеже ХIV и ХV веков на фоне фатального ослабления Руси началась борьба за первенство великого князя во власти — сначала внутри «Великого княжения всея Руси», потом уже внутри великокняжеской московской семьи. С каждым туром борьбы пространственные объемы вотчинной власти великого князя возрастали. Но в это же время свои права на главенство в Руси предъявили и великие князья литовские. Из-за множества внешних столкновений и внутренних усобиц практическое значение великокняжеской власти в Новгороде падает. В практическом плане великим князьям было не до их прерогатив в Новгороде. Но параллельно с падением значения великокняжеской власти в Новгороде одновременно идет и процесс в обратном направлении. Попутно с выстраиванием великокняжеского наследование на основе династического принципа от отца к сыну, у великих князей всея Руси в Москве возникает представление об их особых правах на Новгород.

Вопрос о власти великого князя над Новгородом встал в сознании московских правящих кругов и новгородских политиков задолго до того, как Иван III приступил к его разрешению. Представление о наследственном характере власти великих князей над Новгородом возникло достаточно рано — еще в 70-е годы XIV века. Но впервые титул «князь великий новгородский» появился лишь в 1449 году в тексте договора великого князя московского Василия Васильевича Темного с королем польским и великим князем литовским Казимиром. Это было ментальным предвестником изменения в традиционных отношениях великих князей и Новгорода и указанием на будущую борьбу с Литвой. Усиление великокняжеской власти в самом «великом княжении» открывало новые возможности для ее вмешательства во внутренние отношения Великого Новгорода. В 1456 году после победной войны против Новгорода великий князь Василий II потребовал от него восстановления в полном объеме договорных прерогатив своей власти над Новгородом.

Как уже говорилось, новгородские бояре являлись прямыми потомками представителей княжеской дружины в Новгороде. Только эта дружина, «оставшись» в Новгороде без князя, укоренилась в Новгородской земле и стала присваивать себе местные земельные богатства без санкции князя. Пока власть великих князей была недостаточной, они мирились с подобным состоянием дел в Новгороде, хотя, с точки зрения самих великих князей и их великокняжеских слуг, такое положение не было правильным. Усиление в Москве и великом княжении великокняжеской власти ставило на очередь вопрос об ее властных отношениях в Новгороде Великом, а вместе с этим и о судьбе вотчин местных бояр, приобретенных ими без санкции княжеской власти. Великий князь думал о власти, подразумевая вотчины, а новгородские бояре — о вотчинах, подразумевая власть. Классическая ситуация, когда власть рождает собственность.

К середине ХV века для Новгорода абсолютно исчез фактор Орды, когда-то санкционировавшей власть великого князя в Новгороде. Это ставило на очередь вопрос о «восстановлении» вольности избрания князей Новгородом. Но восстановить «вольность» можно было лишь с опорой на военную силу. В конфликте 1471 года одновременно под сомнение были поставлены две прежние традиции. Власть великого князя в Новгороде должна была приобрести такой же вотчинный характер, как в самом «великом княжении». Под «вотчинным» подразумевается режим, при котором право суверенитета и право собственности сливаются до такой степени, что делаются неотличимы друг от друга, и где политическая власть отправляется таким же образом, как экономическая. Это стало бы разрывом с прежней традицией властвования на основе договора. «Мы — великий князь, хотим государьства своего, как есмы на Москве, так хотим быть на вотчине своей Великом Новгороде» — вот лозунг Ивана III под изменение прежней «договорной» традиции великокняжеского властвования в Новгороде. Новгородцы, со своей стороны, собирались отвергнуть традицию непрерывного княжения в Новгороде великих князей всея Руси.

Летописный свод 1472 года завершается пространным рассказом о московско-новгородской войне 1471 года, ставшей переломным событием в деле полного подчинения Новгорода великокняжеской власти. В летописной статье под 6979 (1470/71 гг.) содержится рассказ, дающий московскую версию события. Концепция великокняжеского летописца такова: Новгород изначально со времен Рюрика находился под властью великих князей. В отношении подобной временной глубины летописец явно лукавил, но не в отношении последних восьмидесяти лет. Летописец продолжал: «некоторые» из новгородцев, «изменники», задумали за 20 лет до 7000-го года отдаться под власть короля и великого князя литовского Казимира, отступить «от старины» и православия. Упоминания 7000-го лета не случайно и является явным указанием на грядущий на этот срок Конец света. Но и без этого спор о властных полномочиях великого князя в Новгороде превратился в острый религиозно-идеологический конфликт.

Дело осложнилось «изменой» новгородцев, связанной с их попыткой уйти от православного великого князя всея Руси под власть католика — короля и великого князя литовского. В захваченном в обозах Шелонской битвы договоре Новгорода с королем Казимиром был пункт о военной помощи Литвы на случай войны Новгорода с «князем великим московским». Те новгородские бояре, кто затевал переход к Литве, прекрасно понимали, что будет война. Но единственно, представители «литовской партии» в Новгороде не учли проблемы с консолидацией власти и общества в Великом княжестве Литовском при Казимире. Король Казимир ничем не смог помочь новгородским изменникам.

Страшившаяся изменения характера власти великого князя в Новгороде влиятельная группа новгородского боярства — в литературе ее обычно называют «литовской партией» — попыталась изменить традицию княжения в Новгороде великих князей всея Руси, для чего собралась уйти под суверенитет Великого княжества Литовского. Они готовы были признать короля польского и великого князя литовского Казимира новгородским князем. Прибывший накануне войны 1471 года в Новгород из Литвы слуцкий князь Михаил Олелькович может рассматриваться как наместник короля Казимира.

Но тут совсем некстати умер новгородский архиепископ Иона и встал вопрос о его преемнике и церковной политической программе. Переориентация Новгорода на Литву означала и переориентацию новгородской архиепископии с московского на литовского митрополита. Киевским митрополитом в Литве в то время был Григорий Болгарин, до 1467 года твердо державшийся Флорентийской унии с католической церковью. Ранее, в 1458 году, польский король Казимир IV под давлением римского папы Калликста III отнял русские епархии, находившееся в Литве, у проживавшего в Москве митрополита Киевского и всея Руси Ионы. Бывший патриарх-униат Григорий Мамма в 1458 году в нарушение церковных канонов посвятил в митрополита «Киевского, Литовского и всей нижней России» униата Григория Болгарина. Лишь в 1470 году митрополит Григорий вышел из унии и был принят православным константинопольским патриархом Дионисием I, т. е. как раз накануне новгородских событий. На фоне подобных церковных обстоятельств «измена» новгородцев великому князю всея Руси приобретала особенно тяжкий характер, как измена православию.

Один из кандидатов на место нового новгородского архиепископа — Пимен готов был ехать на поставленье в Киев якобы к «униатскому» митрополиту Григорию. Но жребием был определен в архиепископы Феофил, твердо ориентировавшийся на митрополита Московского и всея Руси.

Состоявшееся на основе весьма реальных политических и экономических интересов соединение в одном лице великокняжеской власти над Великим княжеством всея Руси и Новгородом Великим давно отложилось к моменту конфликта 1470—1471 годов в прочную «старину и пошлину», которую сами новгородцы усвоили, как черту своего обычно правого порядка. Попытка перенести княжескую власть в Новгороде на литовского великого князя была несомненно коренным и смелым новшеством одной из новгородских партий — ломкой традиции. Религиозно-эсхатологический подход, усложненный переориентацией на митрополита, известного униата, добавлял ей религиозную глубину.

Из-за этой «двойной» литовской «измены» сами новгородцы раскололись, и часть из них — меньшая, выступила за сохранение власти великого князя всея Руси в Новгороде, но, разумеется, в прежних договорных пределах княжеского властвования. Это ослабило сопротивление Новгорода в войне 1471 года, что вело к его поражению. Кроме того, быстро выяснилось, что и военные силы Новгорода никуда не годятся. Они были наголову разбиты в первом же сражении передовыми частями великокняжеского войска.

После поражения на Шелони новгородцы в новом договоре с великим князем обязались держать его великое княжение «честно и грозно» и «пошлин» великокняжеских не утаивать. Т. е. власть великого князя в Новгороде в рамках договора была восстановлена и утверждена против литовской измены. В течение некоторого времени великий князь усиливал свою власть в Новгороде при относительном соблюдении традиционных форм ее деятельности, т. е. признания новгородской «старины и пошлины», но только затем, чтобы круто в январе 1478 году установить свое вотчинное «государство» над Великим Новгородом. Процесс требовал гибкой тактики и хитрости. К моменту решающих действий все возможные значимые противники великого князя среди боярства в Новгороде были обезврежены.

Насильственная трансформация власти великого князя имела важные фундаментальные последствия для будущей истории России.

— Власть в системе «Великого княжения Владимирского и Великого Новгорода» была унифицирована на вотчинных патримониальных началах.
— Начатки договорных отношений верховной власти и подданных были ликвидированы, что открывало путь для становления самодержавия в создаваемой России.
— Боярская элита Новгородской земли была ликвидирована под корень.
— Конфискованные у бояр вотчины пошли в государственный фонд раздач великокняжеским служилым людям в поместье на условиях службы. Это усилило великокняжеское войско.
— Новгородский земельный фонд стал основой для формирования всеохватывающей государственной земельной собственности в России.
— Захваченный в Новгороде великим князем земельный фонд был так велик, что его хватило на длительный срок раздачи, что сформировало у служилых людей представление о государственном земельном обеспечении их службы как «общественном договоре» с великим князем.
— После того, как новгородский земельный фонд был роздан и иссяк, комплекс «общественного договора» послужил обоснованием для имперской экспансии.

В итоге можно констатировать самое главное: мифологическая и ненаучная концепция «Новгородской республики» и «завоевания Новгорода Москвой» не способствуют укреплению русской национальной идентичности. Они представляют русскую государственность с «первородным грехом» на сцене вечной «трагедии». Все эти рассуждения из российских уст о «московитах» в рассмотренном сюжете — суть воспроизводство польской парадигмы и польских взглядов на русскую историю в ее ключевом моменте.

Надо отметить, что наличие в Северо-Восточной Руси единой, но двойственной в своем составе политической и церковной системы «всея Руси», созданной при участии Орды, совершенно не известно в курсе школьного преподавания отечественной истории. Проблема абсолютно не знакома авторам «Концепции нового учебно-методического комплекса по отечественной истории». Между тем, в нем, в частности, утверждается: «В Новгороде и Пскове сложился республиканский строй, имевший черты сходства с западноевропейскими городскими коммунами».(5) А почему не с городами-государствами эпохи Микенской Греции? Подобная трактовка архаичной древнерусской политической системы в Новгороде прямо сближает ее с Западной Европой. Хотя, в действительности, город-государство достаточно распространенное явления на начальном этапе развития в разных цивилизациях. Кроме того, заметим, что в «Концепции» используется не жесткая — «завоевание», а мягкая в смысловом плане формулировка — «присоединение Новгорода». Но и в таком виде —концепция «аннексии» не предполагает научной глубины и не соответствует случившемуся, поскольку совершенно игнорирует сложившуюся ранее систему отношений великих князей и Новгорода Великого.

Между тем, система интеграции Древней Руси в направлении создания государственности была запущена уже в рамках этой системы «всея Руси». Последние исследования лингвистов новгородских берестяных грамот свидетельствуют о сближении новгородского диалекта с диалектом Северо-Восточной Руси еще в рамках этой системы за полторы сотни лет до «присоединения» Новгорода к «Русскому централизованному государству». В этот период заметна и культурная интеграция. И там, и там появляются крестьяне. И там, и там основным сельским поселением становятся деревни.

В итоге получается, что даже базовые классические сюжеты отечественной истории нуждаются в научной ревизии с целью преодоления либеральных иноцивилизационных концептов для укрепления русской национальной идентичности. Но пока что русская историческая память чаще всего демонстрирует поразительное историческое невежество в вопросе интеграции Новгорода в Русское государство в период ХIV—ХV века.(6)

Дмитрий Семушин

(1) Коротко перечислим их.

— Ларина утверждает, что «кандидата на пост архиепископа вместо умершего Ионы новгородцы отправили не к митрополиту Московскому и всея Руси, а к митрополиту Киевскому, который находился в Великом княжестве Литовском». На самом деле, никакого «кандидата», будто бы посланного в Киев не было. Из трех кандидатов жребием архиепископом был избран Феофил, который получил поставление в Москве. Его соперник по жеребьевке Пимен лишь выражал намерение поехать в Киев.

— Ларина утверждает: «Поход на Новгород 1471 года и Шелонская битва, действительно, вошли в историю как невероятно жестокие… 1700 человек были взяты в плен, в том числе и посадник новгородский Дмитрий Борецкий. Вместе с другими новгородскими боярами он был бит кнутом и казнен: всех обезглавили». На самом деле, вместе с Борецким был обезглавлен всего лишь один боярин — Василий Губа Селезнев и два житьих. Эта четверка была наказана за подготовку договора с королем Казимиром, т. е. за измену великому князю Ивану III.

— Ларина утверждает, что после Шелонской битвы в Новгороде Марфа Борецкая «и после разгрома на Шелони продолжила переговоры с Казимиром IV». Однако это был домысел и поклеп, ставший поводом для окончательного покорения Новгорода и репрессий против новгородской верхушки.

— Ларина утверждает со ссылкой на «неких» историков: «Многие историки уверены: несмотря на то, что юридически посадником после гибели Дмитрия Борецкого был Фома Куряткин, на деле Новгородом правила Марфа. За это Борецкую и прозвали Марфой-посадницей». Заметим, что, благодаря литературной традиции русского исторического романа, участие боярыни Марфы в новгородских делах сильно преувеличено. Марфа-посадница — это тот романтический сюжет русской истории, которой заполняет ее гендерную недостаточность. И потом, «посадница» означает лишь то, что Марфа была вдовой посадника Исака Борецкого — не более того. Поразительный промах. Аналогичным образом по русскому словообразованию находим, что «чиновница», «офицерша» означает жену чиновника, жену офицера. Сравни диалог в «Мертвых душах» у Гоголя: «Коробочка, коллежская секретарша». «Покорнейше благодарю. А имя и отчество?» «Настасья Петровна».

(2) Грамоты Великого Новгорода и Пскова. Ред. С. Н. Валк. М., Л., 1949. Документы издания отлично прокомментированы академиком Валентином Яниным. См.: Янин В.Л. Новгородские акты XII—XV вв. Хронологический комментарий. М., 1990.

(3) Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М., Л., 1950. С. 471.

(4) Если уж так хочется проводить модернистскую аналогию, то отношения великого князя и Новгорода по форме напоминают отношения британской королевы и Канады. Канада — не республика, а конституционная монархия (королевство) с парламентарной выборной системой. Королеву в Канаде представляет назначенный ей генерал-губернатор — «наместник». Вообразите себе такую ситуацию: что-то пошло не так в Британии. Королева разогнала парламент и установила свое абсолютное правления. Всю мало-мальски собственность в Британии она объявила своей. Канадцы заподозрили, что их постигнет та же участь. Они заявили о низложении у себя власти британского монарха и тайно начали переговоры с США о присоединении к ним. Королева после недолгого увещевания мятежных канадцев направила свои войска для подчинения Канады. Соседние американцы назвали случившееся с Канадой «завоеванием» и «трагедией», а королева — наказанием за измену во имя спасения англиканской веры от пуританских сект.

(5) Концепция нового учебно-методического комплекса по отечественной истории. Пояснительная записка. С. 15.

(6) Так, например, у деревни Скирино на месте Шелонской битвы недавно был поставлен поклонный крест со следующей надписью: «Здесь на берегу реки Шелони 14 (27) июля 1471 года произошла битва между войсками Москвы и Новгорода за объединение разрозненных русских княжеств в единое Российское государство». Отметим концептуальные несообразности этого текста, выдающего историческое невежество его авторов.

1. Событие подается как борьба двух квази-национальных государств «Москвы» и «Новгорода». На самом деле, в 1471 году столкнулись великий князь всея Руси с новгородцами, которые решили отложиться от него и уйти под суверенитет великого князя литовского;

2. Шелонская битва шла не за «объединение…», а за восстановление традиционной власти великого князя всея Руси в Новгороде. Сами новгородцы никогда не стремились объединять под своей властью «разрозненные русские княжества»;

3. Дата события на памятном кресте указана в двух календарных стилях — Юлианского и Григорианского календаря с разницей в 13 дней, каковая существует в период с 1 марта 1900 года по 29 февраля 2100 года. В ХV веке, когда случилась Шелонская битва, разница между Юлианским календарем была 9 дней. Но, поскольку Григорианский календарь был введен римским папой Григорием XIII 4 октября 1582 года, то указывать дату с разницей с Юлианским календарем ранее этого года является некорректным — это еще один признак исторического невежества автора текста.