Учебник истории Белоруссии и проблемы «национальной» историографии

«Национализация» истории в современной Белоруссии опирается, прежде всего, на советский историографический задел. Еще в советский период были созданы официальные версии национальной истории для союзных республик, вписанные в общую «историю СССР». Уже тогда они работали на национальное строительство. Лукашенковская «Республика Беларусь» на общем постсоветском пространстве имеет репутацию консервативной в идеологическом плане и сориентированной на советские образцы. В частности, это можно отметить при анализе белорусских школьных учебников национальной истории. Но даже и в таком «советском» виде подобного рода учебники истории работают на национальное строительство.

Сейчас основные усилия белорусской национальной историографии сосредоточены на утверждении идеи древности белорусского политогенеза и белорусской этнической общности. В этом плане в постсоветской Белоруссии разрабатываются параллельно две концепции исторических предшественников белорусского государства: Полоцкой земли и Великого княжества Литовского (ВКЛ). Основные официальные концепты на этот счет возникли еще в советский период. Неофициальные — еще раньше. Например, их можно найти уже в трудах основоположника белорусской «национальной» историографии Митрофана Довнар-Запольского (1867—1934). Новинкой постсоветского периода стало то, что альтернативы белорусского политогенеза ищут вне древнерусского поля. Созданная в СССР концепция «древнерусской народности» стала главным объектом атаки.

Полоцкая концепция нашла отражение в учебнике истории Беларуси для 6-го класса общеобразовательных школ.(1) Вторая — Великого княжества Литовского, как предшественника современной белорусской государственности — в учебнике для 7-го класса.(2)

В учебнике истории по начальной белорусской истории для 6-го класса Полоцкое и Туровское княжества рассматриваются как «первые государства на белорусской земле». Это умеренная и консервативная трактовка из советской белорусской историографии в учебнике опирается на советскую концепцию «древнерусской народности». Впрочем, альтернатива подобной трактовке — «Полоцкое княжество — первое белорусское государство» — уже давно сформулирована в белорусской националистической историографии. Здесь возможны подвижки. Похоже, что в апреле 2017 года президент Беларуси Александр Лукашенко дал указание произвести ревизию в школьном преподавании истории в отношение концепции «древнерусского государства» и «древнерусской народности».

Относительно следующего периода истории Белоруссии в учебнике для 7-го класса (редактор проф. Юрий Николаевич Бохан) продвигается идея, что «белорусские земли входили в состав Великого княжества Литовского». Это умеренная «советская» консервативная трактовка. Радикальная версия опять же хорошо известна. Она идет в рамках т. н. «литвинской» концепции, рассматривающей Великое княжество Литовское собственно «белорусским государством». В рамках литвинской концепции правящее сословие и масса населения ВКЛ — это «литвины», которые на самом деле и есть белорусы. Современные же литовцы (их подчеркнуто зовут «летувисами») не имеют прямого отношения к средневековым литвинам. Литвинская концепция не вводится в школьное образование. Но и без нее, как выясняется, школьное преподавание истории в достаточной степени сообщает о «белорусскости» Великого княжества Литовского.

Концептуально в учебнике «Великое княжество Литовское» устанавливает глубокую связь Белоруссии с Европой. В учебнике утверждается, что географически современная Беларусь находится в «центре Европы», а ВКЛ было «крупнейшим государством средневековой Европы». Действительная же ситуация — ВКЛ занимало по отношению к Европе периферийное, пограничное и буферное положение. Подобное обстоятельство никак не отражается в учебнике, но присутствует в радикальных антироссийских националистических концепциях истории Белоруссии.

Тем не менее, очевидно, что в период ВКЛ население, жившее на территории современной Белоруссии, осуществило глубокий дрейф от православной Руси к католической Польше. В культурном и политическом плане в соседней Польше ВКЛ стало неотъемлемой частью т. н. «Ягеллонской идеи».

В рассматриваемом учебнике белорусской истории утверждается: Великое княжество Литовское возникло «на основе территории расселения двух народов — литовского и белорусского. Позже в его состав вошла часть украинских и русских земель. Объединение в этом государстве балтских земель и княжеств бывшей Руси обусловило его название — Великое княжество Литовское и Русское». Подобное утверждение можно понимать двояко, как хочешь: либо уже в эпоху ВКЛ существовали Украина и Россия (Великороссия), либо речь идет о территориях, размежеванных в ХХ веке большевиками для союзных республик — УССР и БССР.

Концепция белорусской народности. В рассматриваемом учебнике утверждается, что «белорусская народность» возникла в эпоху ВКЛ, которое было «многонациональным государством». В учебнике сообщается: «Это было многонациональное государство, где все народы мирно сосуществовали, дополняя и обогащая друг друга. Правящая династия происходила из литовской знати, а экономический и культурный облик государства определяли белорусские земли». «В составе ВКЛ проходило формирование белорусской народности. Если Киевскую Русь называют колыбелью белорусского народа, то в Великом княжестве Литовском, можно сказать, произошло его взросление. Именно в это время оформились основные черты белорусской культуры и белорусского характера — многоконфессиональность, религиозная и национальная терпимость, уважение к различным обычаям и культурам, к традициям соседей, открытость».

С одной стороны, концепция «белорусской народности» является продолжением советской концепции «древнерусской народности». Здесь советская теория национальности, соотношения народности и нации вносят немало путаницы, что вполне и отражает современный белорусский школьный учебник. В частности, в нем утверждается, что ВКЛ было «многонациональным государством». Правильней было бы сказать: «полиэтничным» государством. На практике же в ВКЛ в понимании тогдашней эпохи была одна нация — благородное сословие Великого княжества, иначе называемое «народ» или «шляхетский народ». Вся история ВКЛ до Люблинской унии 1569 года — это и есть история создания и конституирования этого народа, говоря современным языком — «нации» эпохи до модерна. Как частность, демонстрирующая непонимание проблемы, в рассматриваемом белорусском школьном учебнике истории от Бохана в тексте присутствует описание свойств современного белорусского национального характера, якобы возникших еще в эпоху «белорусской народности» в ВКЛ. «Отличительные черты белорусов» из учебника Бохана — это надо читать.(3)

Однако перечисленные во фрагменте признаки «национального характера» белорусов, возникшие, по утверждению авторов учебника, еще в эпоху ВКЛ, лишний раз иллюстрируют известный факт — современная белорусская нация возникла на основе крестьянского сословия, а не известным «классическим путем», когда права «шляхетского народа» постепенно распространяются на остальные сословия и в итоге создается современная нация. При последнем варианте мы имели бы либо литвинов, либо поляков, вместо современной белорусской нации, возникшей через социальную революцию в советскую эпоху.

Самым трудным местом концепции «белорусской народности», а это как раз и демонстрирует рассматриваемый нами учебник, проблема белорусской идентичности. Вернее — полное отсутствие присутствия идентичности «белорус» в рассматриваемый период. Относительно идентичности авторы учебника здесь используют прием запутывания учащихся. Читаем: «В XIV—XV вв. население белорусских земель уже выделяло себя среди других народов. Бытовало много различных названий наших предков: «русь», «русины», «люди руси», «литвины», «литвины-белорусы», было также название «полешуки». Т. е. утверждается: в эпоху ВКЛ существовала множественная идентичность, под видом которых учащимся подкладывают и чисто региональные. Под ними школьники должны подразумевать «белорусов».

Другой используемый по тексту учебника метод — это «замыливание» русской идентичности у населения ВКЛс помощью приема кавычек. Вот весьма характерные фрагменты из текста учебника использования кавычек при упоминании русской идентичности в ВКЛ. Мы процитируем их:

— «Под „русскими землями“ [ВКЛ] имелись в виду в первую очередь земли Беларуси и частично Украины»;
— «Условия унии вызвали широкое недовольство литовских и „русских“ феодалов. А принятие Ягайло католичества вызвало протест православного населения ВКЛ… С Кревской унии начались и отрицательные явления для национально-культурного развития белорусского народа;
— Литовская знать „не отказывалась и родниться с представителями „русских“ родов“;
— „Русскому“ православному населению ВКЛ эта [католическая] вера была чужой»;
— При Гедимине религиозная терпимость стала одним из основных принципов в отношении «русских» земель;
— «Под названием «русские», «русины» имелись в виду жители белорусских земель. Поэтому государство стало называться «Великое, княжество Литовское и Русское».

В тексте учебника проводится и прямая замена существовавшей в ВКЛ русской идентичности, на не существовавшую «белорусскую». Вот характерные примеры: «Литовские и белорусские феодалы провозгласили Витовта «королем Литвы и Руси». Или еще: «Белорусские и литовские феодалы хотели сохранить самостоятельность своего государства. В результате на протяжении XV—XVI вв. было заключено несколько новых уний». Читая такое, возникает законный вопрос «А где тогда в это время были украинские феодалы?». Но вот, оказывается, они появляются в другом фрагменте текста учебника: «События 1508 г. еще раз подтвердили, что удержать «русские» земли в составе ВКЛ можно будет только тогда, когда интересы белорусских и украинских феодалов будут учитываться, а сами они получат доступ к управлению государством».

А вот еще характерный пример, связанный с известным эпизодом битвы под Оршей 1517 года. Победителя в этом сражении великого гетмана литовского Константина Острожского авторы учебника называют «одним из выдающихся полководцев в истории Беларуси». Возникает законное подозрение, что авторы учебника не называют гетмана Острожского «выдающимся белорусским полководцем» только потому, что своим княжеским происхождением и владениями Острожский был связан с Волынью — Украиной, по принятой в белорусском учебнике логике.

При этом курьезом становится то, что в одном фрагменте учебника «украинские земли», на практике входившие в то время в состав ВКЛ, рассматриваются как иностранные: «Торговые связи с Польшей, Чехией, Венгрией, украинскими землями, Московским государством».

Возникновение белорусской народности рассматривается в идейном ряду формационной теории «научного коммунизма»: «У восточных славян формирование народностей — белорусской, русской, украинской — началось при переходе от первобытности к феодализму и продолжалось все средневековье». Здесь понимай, как хочешь: «переход к феодализму» состоялся в эпоху Киевской Руси или позже? Тем не менее, обратной стороной концепции «белорусской народности» является утверждение об одновременном возникновении и существовании «украинской народности» и «русской народности» (великорусской). О сражении при Вилькомире 1435 года в учебнике сообщаются такие детали: «В кровавой битве вместе со своими отрядами полегли 13 украинских и белорусских князей». Здесь заметим, что среди этих князей был некий вяземский князь Михаил Львович. А его куда тогда запишем? В украинские или белорусские князья? Дело в том, что в тексте рассматриваемого учебника наряду с «белорусами» и «украинцами» на территориях ВКЛ присутствуют еще и «русские». В учебнике от Бохана утверждается: «Русью [в ВКЛ] назывались белорусские, украинские и русские земли, присоединенные к ВКЛ в XIV в.». По логике авторов учебника, получается, что на отвоеванных от ВКЛ Москвой при Иване III и Василии III жили русские без кавычек, т. е. «великоросы». И здесь понимаешь, что если бы большевики при создании БССР оставили бы за ней, как это было сделано в 1918 году при создании Белорусской советской республики, Смоленск с областью, то в средневековых сюжетах современного школьного учебника по истории Белоруссии население Смоленска числилось бы за «белорусской народностью», а не так, как сейчас, называлось по тексту русскими, но без использования при этом кавычек. В современном учебнике истории Беларуси есть «русские» с кавычками и без.

В общем, сюжет о «белорусской народности» из рассматриваемого нами школьного учебника «истории Беларуси» отчетливо демонстрирует, что совершенно невозможно научно описать национальную и этническую историю Белоруссии в рамках политики национального строительства на примордиалистской основе. Концепция «белорусской народности» игнорирует действительную идентичность и выдумывает мнимую. В случае с рассматриваемым учебником истории белорусским школьникам каждый раз предлагают включать воображение по части «белорусской народности» по известному приему, описанному в одной русской кинокомедии 1990-х годов:

— Это что такое?!
— Пельмени!
— Но это ж равиоли!
— Но сначала-то они пельмени, а уж затем все остальное! Ну это ж пельмени, Михалыч!

Белорусская национальная историография при описании идентичности в ВКЛ еще в рамках советской исторической школы предложила считать «равиоли» «пельменями» и наоборот. То, что это смешно и идет вне рамок формальной логики, вполне устраивает белорусских национальных историков. Только в частных разговорах с ними сейчас можно обсуждать этот сюжет в здравых тонах.

Рассмотренный нами школьный учебник очевидно демонстрирует, каким образом белорусская историография идет по пути создания своей истории, истории белорусского народа и белорусского государства. Но данный примордиалистский подход не в состоянии научно описать состояние этничности в период «до модерна». И от этого возникают проблемы, которые наблюдаются даже на уровне школьного курса.

В 1903 году историк Михаил Грушевский для конструирования «украинской» истории под нужды украинского национального строительства первым предложил вместо «единой» русской истории писать историю «русских народностей», либо историю «восточного славянства». Последнее — это чистая абстракция. Но концепция «белорусской народности» вписывается в логику Грушевского. Получается, что советские школы национальной истории в УССР и БССР под нужды советского национального строительства в этих республиках, фактически, стали работать в рамках предложенной Грушевским парадигмы. В итоге получилось, что абстрактное научное понятие «восточные славяне», «украинская» и «белорусская» народности стали пренебрегать действительными историческими идентичностями в регионе. Чтобы концепции «украинской» и «белорусской» народности не играли на разбегание, их зацементировали концепцией «древнерусской народности». Тезисы ЦК КПСС, опубликованные в 1954 году в связи с 300-летним юбилеем Переяславской рады, содержали положение: «Русский, украинский и белорусский народы происходят от единого корня — древнерусской народности, создавшей древнерусское государство Киевскую Русь».

Теперь о частном белорусском историографическом случае. Между ликвидацией униатства в Российской империи в 1839 году, польским восстанием 1863 года и революцией 1917 года в российской исторической науке было создано историографическое направление истории ВКЛ, работавшее в рамках концепции «Западной Руси» и утверждавшее идею об общерусском единстве. Иногда эти историографические концепции в рамках этой школы называют «западнорусизм». В рамках идей «западнорусизма» и была создана концепция «Литовско-русского государства». Первоначально идейно она была направлена против польского влияния в Северо-Западном крае Российской империи. Еще до революции 1917 года эта «западнорусистская» концепция ВКЛ была переписана «белорусскими» историками-националистами. Из ВКЛ получилось «Литовско-белорусское государство». На практике в советский период в рамках «истории БССР» в концепции периода ВКЛ были соединены «западнорусистская» и «белорусская» национальная концепция. ВКЛ стало «Литовско-русским государством», но под его «русской» составляющей было рекомендовано воображать «белорусскую». Конфликтом идентичности пренебрегли, поскольку исходили из примордиалистского понимания этничности. Очевидно, что сейчас в национальном конструировании истории белорусские националисты будут стремиться ликвидировать наследие «западнорусизма» в концепции ВКЛ. Здесь ограничения может накладывать только здравый смысл, но от воображения в трактовках идентичности уйти не удастся.

Проблема идентичности, проблема национальности и нации остаются самым слабым местом концепции «белорусской народности» в период ВКЛ или иначе — «Литовско-русского (в смысле «белорусского») государства. По этому пункту белорусская «национальная» история весьма уязвима для критики с позиции «Русского мира». Однако подобная критика не решает научной стороны проблемы. Вопрос о русской идентичности в эпоху ВКЛ может быть решен лишь с позиции конструктивистской методологии. Наметим здесь общий каркас решения проблемы вне рамок «имперского» и вне рамок «националистического» подхода

Самое важное — метод конструктивистской этнологии опровергает существование через все периоды истории единого русского этноса, но также опровергает и изначальное существование трех восточнославянских народов в период до модерна.

Относительно «древнерусской народности». Русская идентичность в эпоху «Киевской Руси» была элитарной, связанной с княжеским родом, правом, русской церковью и тесно связанной с ней культурой, опирающейся на церковнославянский язык с письменностью на особой графике — кириллице. Очень рано, еще с ХI века, русская идентичность оказалась связана с конкретной конфессией — «русским» православием. Распространение русской идентичности за рамки элит произошло уже после разделения единого культурного пространства Руси между «Великим княжением всея Руси» и Великим княжеством Литовским.

Отчетливая политическая граница между Великим княжением всея Руси и Великим княжеством Литовским создала у двух местных вариантов русской идентичности чувство принадлежности к двум разным политическим пространствам, что способствовало лояльности местным политическим институтам и практикам. Единые культурно-религиозные основания двух русских идентичностей облегчали миграцию в оба направления между ВКЛ и Великим княжением всея Руси, включая и политическую эмиграцию. При совпадении названия русские идентичности в ВКЛ и Московском государстве содержательно были разными идентичностями. Условно русскую идентичность в Короне Польской и Литве можно назвать из-за распространения здесь латыни «рутенской» (русинской). Политическая и культурная принадлежность Польши и Литвы к «Христианскому миру» (Европе) привела к тому, что русская идентичность в Галиции (Польше) и ВКЛ была построена под влиянием идей эпохи Возрождения и влиянием двух сближающихся политических и культурно шляхетских «народов» Польского королевства и Великого княжества Литовского.

Последний фактор способствовал уменьшению, а потом и исчезновению элитарной части русской идентичности в ВКЛ и Короне. Но русская идентичность в Речи Посполитой испытала временный подъем и консолидацию в процессе борьбы с Брестской унией 1596 года. Дискурс, который сформировал новую «барочную» русскую идентичность в Речи Посполитой, был подготовлен авторами полемических религиозных сочинений, направленных против Унии. Частный случай демонстрирует: в эпоху «домодерна», помимо государства важнейшим институциональным субъектом в формировании и изменении местной культурной и политической идентичности была церковь. Русские идентичности в ВКЛ и Короне — с одной стороны, и в Московском государстве — с другой, носили этноконфессиональный характер и были связаны с православием, хотя местные его варианты из-за государственных особенностей, разных церковных организаций и просто временной инерции весьма разошлись в обрядах, церковных книгах и других деталях. Вообще, в эпоху домодерна мифы о происхождении, исторические нарративы, язык, культура и религиозные убеждения играют определяющую роль в развитии, поддержании и конструировании идентичностей.

«Рутенская» идентичность в ВКЛ и Короне была непосредственно связана с православной конфессией, а потом в Речи Посполитой — с униатством при том условии, что главенствующие позиции государственной религии занимало католичество. Это стало еще одним фактором того, что «рутенская» идентичность оказалась со временем связана исключительно с низкими сословиями. В Речи Посполитой русский язык и русская православная вера, трансформированная в ХVII веке в униатство, стали языком и верой простонародья.

Русская (рутенская) идентичность в Речи Посполитой не может считаться прямым предшественником современных украинской или белорусской идентичностей. Малорусская идентичность возникла в результате внутренней смуты и полувекового взаимодействия казачьего Гетманства с Российской империей. Возникшая в Гетманстве малорусская идентичность создала первую модель коллективной идентичности, которая четко отделяла себя от русской идентичности ВКЛ в Речи Посполитой.

В сумме малорусская идентичность Гетманства и «рутенская» идентичность Речи Посполитой оказали сильное влияние на трансформации русской идентичности Московского государства в русскую «имперскую» идентичность Российской империи. Малорусская идентичность была связана с казачьими обычаями и традициями. Казачья по происхождению элита гетманства представляла Малороссию как общество, которое возглавлялось и представлялось казачеством. Малороссийская идентичность стала основой современной украинской идентичности и ее непосредственным предшественником. В рамках малороссийской идентичности были созданы легенды, мифы и символы, использованные национальными конструкторами украинской идентичности в ХIХ веке.

У создателей белорусской национальной идентичности не было сравнимого инструментария и материала. У белорусской идентичности не было идентичности предшественника, из которого она бы выросла. Белорусская национальная идентичность сложилась достаточно поздно, уже в рамках СССР, посредством советской государственной и культурной политики. Советская государственная политика была нациостроительной в своей основе. Создания социалистической «советской» нации в БССР шло с использованием идей белорусского этнического национализма, возникших в конце ХIХ — начале ХХ века. Изначально со второй половины ХIХ века белорусская идентичность складывалась исключительно как крестьянская.

Современная белорусская концепция национальной истории при описании эпохи «до модерна» использует понятия эпохи модерна, т. е. не может адекватно в научном плане описать периоды до ХIХ века. Это, в частности, хорошо демонстрирует и рассматриваемый нами учебник истории. Например, достаточно общим местом в национальных исторических построениях является утверждение о названии средневекового якобы «белорусского» государства «Великим княжеством Литовским и Русским». Однако подобное утверждение является современной смысловой новацией. Это в титуле великого князя, а чаще всего при персональных униях, по совместительству в титуле короля Польского присутствовали эти земельные определения великокняжеского титула — «литовский и «русский» в прочем ряду. Титулатура в подобной форме соответствовала формам европейской монархической культуры, а вовсе не являлась признаком «многонациональности», «федерализма» и «децентрализации» в государстве. Заметим, что такие используемые в учебнике применительно к ВКЛ понятия, как «многонациональное государство», «государственный язык» — суть понятия из другой эпохи.

В рассматриваемом учебнике мы читаем: «Государственный статус старобелорусского языка в ВКЛ ставил его в более выгодное положение. Им пользовались не только крестьяне и мещане, но и шляхта, магнаты и князья, в том числе литовского происхождения. На нем составлялись государственные документы, велась переписка, издавались произведения литературы и искусства. В результате древнебелорусская культура получила в ВКЛ благоприятные условия для развития, что содействовало формированию белорусской народности».

В историографии современной Беларуси «руска мова» в ВКЛ называется «старобелорусским», а в современной Украине — «староукраинским» языком. Но тогдашние русский язык и письмо не могли быть ни «староукраинскими», ни «старобелорусскими», т.к. был один и тот же язык и одна и та же графика письма. До начала ХVII века различия внутри русского языка в ВКЛ и Короне Речи Посполитой не позволяют разделять его на «старобелорусскую» и «староукраинскую» версии. При этом очевидно, кроме все прочего, что и само слово «мова» является полонизмом. В школьном учебнике истории от Бохана утверждается, что «старобелорусский язык уже в XIV в. приобрел в ВКЛ распространение и стал государственным». Но если это так, то почему тогда все привилеи панам и шляхте ВКЛ от великого князя литовского были изданы на латыни, а не на этом «государственном» языке?

В учебнике утверждается: «Старобелорусский язык формировался на основе восточнославянского языка при определенном влиянии польского и литовского языков». Возникает законный вопрос «А что такое «восточнославянский язык?». Другой вопрос: если существовал «старобелорусский литературный язык», то как тогда осуществлялось его воспроизводство через поколения? Очевидно, посредством текстов из церковных книг на церковнославянском языке. Школьники осваивали церковно-славянский язык. На практике «старобелорусским языком» современные белорусские историки и филологи называют местный извод церковнославянщины, использовавшийся для внецерковных нужд, что расширяло лексическую основу за счет разговорной речи и диалектов.

Шедший в Речи Посполитой польский культурный дрейф под влиянием католичества и латинства очень скоро привел к том, что в «старобелорусском языке» на письме начал использоваться латинский алфавит. Использование «лацинки» было не устойчивым явлением, а переходной формой к использованию в быту и официальной сфере ВКЛ польского литературного языка. При том заявленном условии в ВКЛ, что русский язык используется в официальном делопроизводстве, никак не заявленная сфера использования польского языка непрерывно расширялась. Полонизация в культуре низового шляхетства была очевидна уже в начале ХVI века. Практически, полонизация в ВКЛ с самого начала шла рука об руку с распространением католичества — «ляшской веры».

Отметим, что религиозный сюжет из-за общего европейского дискурса является самым противоречивым в рассматриваемом школьном учебнике белорусской истории от Бохана. В частности, в учебнике утверждается о существовании некой «уникальной» веротерпимости в Великом княжестве Литовском. Однако, как оказалось, в конечном счете «уникальная веротерпимость» завершилась тем, что Православная церковь со своей иерархией на территории ВКЛ были запрещена, а ее приходы стали униатскими. В других фрагментах учебника сообщается, что изначально браки между католиками и православными были запрещены, православная церковь перестала пользоваться поддержкой со стороны великокняжеской власти. Положение о занятии высших государственных должностей только католиками формально действовало до 1563 года.

В учебнике признается, что «далеко не идеальными были и отношения с ближайшим политическим союзником — Королевством Польским. Последнее не только предъявляло своему восточному соседу территориальные претензии, но и стремилось к полному политическому подчинению ВКЛ. В конце концов это привело к образованию нового государства — Речи Посполитой, в составе которого самостоятельность ВКЛ была утрачена». Европейская ориентация и ее естественный спутник — полонизация рассматриваются в учебнике весьма поверхностно.

Кроме того, в учебнике совершенно игнорируется тот факт, что регионализация Великого княжества Литовского совершенно не совпадала с современной белорусской в БССР и Республике Беларусь. Целостной региональной Белой Руси с территорией, совпадающей с современной Беларусью, в рамках ВКЛ никогда не существовало. Внутренней границей между исторической Литвой и Русью во времена ВКЛ и в Речи Посполитой была река Березина, делившая пространство в направлении по меридиану. Полесье было областью, этнографически тянувшей к югу. А территория на современной Западной Белоруссии с городами Брест и Бельск-Подляшский (сейчас в Польше) в этнографическом плане были продолжением не Литвы или «Белой Руси», а Волыни (современная Украина). Украинская «национальная наука» до сих пор полагает, что население Берестейщины является частью украинского этнического массива. Отсутствующий в учебнике сюжет доказывает, что в региональном плане и по внешним границам современная независимая Беларусь опять же является продуктом советской эпохи. Разумеется, в подобном ключе авторы рассматриваемого учебника истории ничего не сообщают белорусским школьникам.

Дмитрий Семушин

(1) История Беларуси с древнейших времен до середины XIII в. Учебное пособие для 6 класса общеобразовательных учреждений с русским языком обучения. Под ред. проф. Г. В. Штыхова и дин Ю. Н. Бохана. Минск, 2009.

(2) История Беларуси: вторая половина XIII — первая половина XVI в.: учеб. пособие для 7-го кл. обшеобразоват. учреждений с рус. яз. обучения. Г. В. Штыхов, Ю. Н. Бохан, М. А. Краснова. Под ред. Ю. Н. Бохана. Минск: Нар. асвета, 2009.

(3) Заметим, что известные из произведений Адама Мицкевича («Пан Тадеуш») и Генрика Сенкевича («Потоп») — один родом из Новогрудка, другой — с Подляшья, образы «шляхетского народа» ВКЛ явно не соответствуют предлагаемому авторами современного учебника стандартному национальному характеру белоруса. В рассматриваемом учебнике читаем:

«Открытый, душевный и гостеприимный белорусский народ умел встречать и угощать тех, кто шел к нему с миром. Бедствия и лишения закаляли белорусский народ, и он становился более сильным, мужественным, копил силы, чтобы выжить и предстать перед всем миром со своей собственной историей, героической и порой драматичной. Историю белорусского народа с полным правом можно назвать настоящим учебником жизни».

«Белорус — это прежде всего усердный труженик. Испокон веков он привык жить своим трудом и надеяться только на себя. Повседневные хлопоты делали его рачительным хозяином. Но тяжелый труд не всегда позволял сводить концы с концами. Жизнь делала белоруса чрезвычайно бережливым. Лучше не доесть, а приобрести что-то на «черный» день.

Счастье белорус представлял себе не столько в материальном богатстве, которого у него всегда не хватало, сколько в свободном труде на родной земле. Счастливым считался человек, у которого были трудолюбивые дети, порядок в семье, согласие с соседями и т. д.

Хлеб, достававшийся тяжелым трудом, ценили, как свою жизнь. Случалось, после еды сгребут его крошки в пригоршню и съедят. И краюху хлеба, которая остается, осторожно, как величайшую ценность, положат на стол (под икону) и накроют чистеньким белым рушником.

С давних времен славились белорусы своим гостеприимством. Накормить гостя, дать ему пристанище считалось у белорусов святым делом.

Бывало, жизнь сгибала белоруса. Он страдал и терпел, мечтал и надеялся на лучшее будущее, если не для себя, то для своих детей. Изо всех сил старался белорус оставить в наследство детям нечто большее, чем получил сам от своих родителей. Это сделало белорусов людьми рассудительными.

Жизнь часто сталкивала белоруса один на один со своей судьбой. Поэтому он надеялся прежде всего на свои силы, но помощь других ценил и никогда не забывал отблагодарить за нее.

Белорус — большой миролюб. Он ради спокойствия может пожертвовать многим. Если же чужеземец покушался на его землю, он защищал ее храбро и упорно, не жалея своей жизни. Белорусы в средневековье были хорошими воинами, но войны приносили им очень много бед и страданий". — История Беларуси: вторая половина XIII — первая половина XVI в. С. 5, 117.