Альберт Акопян (Урумов): «Мягкая сила» геноцидов

«Последнее время слово „геноцид“ стало страшно популярным. Модным. Желанным. Все хотят заполучить его себе. Мечтают, добиваются, требуют. Пишут статьи и монографии, подают в комиссии и суды. Толпятся, расталкивают других локтями. „Мы! Мы — жертвы геноцида!“, „Нет, мы! Мы ещё бОльшие жертвы!“, „Да пошли вы! Вот мы — настоящие жертвы!“, „Признайте!“, „Признайте!!“, „Признайте!!!“». Это цитата из блога Константина Семенова, автора романа «Нас предала Родина» («Грозненский роман»). Запись называется «Это сладкое слово „геноцид“».

Действительно, признание какого-либо народа жертвой геноцида становится мощнейшим инструментом представляющего этот народ государства в его политике «мягкой силы» (достижения внешнеполитических целей посредством культивирования сочувствия и симпатий к данному народу).

Поэтому заголовок новости: «Украинский институт национальной памяти просит отказаться от неуместного использования терминов „голодомор“ и „геноцид“» сначала сбил с толку. Здесь, правда, сенсации не оказалось: УИНП всего лишь попросил украинских же политиков не называть голодомором и геноцидом медицинскую и прочие «реформы», поскольку «слово „геноцид“ имеет четкое определение в международном праве и национальном уголовном законодательстве Украины».

Что касается национального законодательства, то ограничить творчество Верховной Рады здесь никто не может. С международным правом сложнее: международный правовой статус термин «геноцид» получил 9 декабря 1948 года, с принятием Генассамблеей ООН «Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него». При этом международное законодательство, как и законодательство всех цивилизованных стран, ретроактивной силы не имеет.

То есть «Геноцид армян в Османской империи», «Холокост» и «Голодомор» с точки зрения международного права должны были бы рассматриваться как относящиеся исключительно к сфере той самой «мягкой силы». Точнее, не должны были бы рассматриваться вовсе, поскольку «мягкая сила» международным правом не регламентируется.

Должны были бы. Но десятки стран признали эти три геноцида декларативно, а законы, устанавливающие уголовную ответственность за «отрицание и преуменьшение» Холокоста действуют не только в Израиле, но и во многих странах Европы, включая РФ. Запрет не введен в США, поскольку свобода выражения мнений закреплена Первой поправкой к Конституции, и, что интересно, запрет пока не введен на Украине и в Армении. («Да пошли вы! Вот мы — настоящие жертвы!»?)

Помимо Армении, законы, устанавливающие уголовную ответственность и за отрицание геноцида армян, были приняты в Швейцарии, Бельгии, на Кипре, во Франции. В 2015 году соответствующий законопроект вносился и в Государственную Думу фракцией партии «Справедливая Россия». Французский закон был отменен Конституционным Судом в январе 2017 года, как противоречащий свободе слова (уголовная ответственность за отрицания Холокоста при этом сохранилась).

Что касается Голодомора, то его признали «геноцидом» уже 14 государств, но уголовная ответственность за его отрицание не введена даже на Украине. Последний раз такое предложение в Верховную Раду вносил в начале этого года нардеп от «Радикальной партии» Юрий Шухевич (сын Романа Шухевича, капитана СС, а позже главнокомандующего ОУН-УПА* — организация запрещена в РФ), но Рада снова замылила тему. Очевидно, потому, что нет уверенности в том, с какой цифры наступает «преуменьшение числа жертв Голодомора».

Пока писался материал, поступила новость: «Президент Украины Петр Порошенко предложил принять закон об ответственности за непризнание массового голода на территории Украинской ССР геноцидом украинского народа и за отрицание холокоста». Но поскольку предложение еще не поступило в Раду, переписывать материал не будем. Хотя изменение подхода к Холокосту (видимо, предложение обмена: «баш на баш») должно внушить сторонникам признания геноцидов осторожный оптимизм. Интересно только, как проголосует за «спаренный» законопроект сын гауптмана СС Юрий Шухевич? И если «за», то как к этому отнесутся в Израиле? Наверное, с ликованием.

В последний год президентства Виктора Ющенко число жертв «геноцида украинского народа» достигло 10 миллионов, а за годы после «революции достоинства» уже 12 миллионов. Но 23 ноября, накануне очередного дня памяти жертв Голодомора, произошла сенсация. Украинские ученые по собственной инициативе (или под выступление Порошенко 25 ноября) решили отыграть цифры назад, чтобы окончательно не превращать страну в посмешище.

23 ноября замдиректора Института демографии и социальных исследований Национальной академии наук Украины (НАНУ) Александр Гладун заявил: «По нашим расчетам, потери (УССР — ред.) из-за сверхсмертности составляют 3,9 млн человек. Очень часто в выступлениях политиков, в СМИ можно услышать цифры 7 — 10 миллионов, а сейчас уже говорят о 12 миллионах потерь».

По сути, институт лишь повторил свои данные, опубликованные еще в 2010 году в… обвинительной части приговора по делу против руководителей СССР и УССР, обвиняемых в «геноциде украинского народа».

Но вопросы остаются. По поводу посмешища. Как, например, быть с коллегами из INED (Национальный институт демографических исследований Франции, Institut national d'études démographiques) — одного из самых авторитетных в мире в данной сфере наук? По данным их исследования, размер сверхсмертности составил для УССР 2,2 миллиона. Попадут ли они под уголовную ответственность?

Хуже того, под статью может попасть даже «Украинский институт национальной памяти» (УИНП) вместе со своим директором Владимиром Вятровичем. Дело в том, что, несмотря на жесточайший учет и контроль населения СССР со стороны ОГПУ (чьи архивы эвакуировались первыми и не пострадали в годы войны), УИНП смог установить имена только 883 тысяч жертв.

Изучив «Национальную книгу памяти», политолог и журналист, бывший директор Украинского филиала Института стран СНГ Владимир Корнилов и вовсе изгадил тему. Он обнаружил, что среди причин смерти «жертв голодомора» могут встретиться такие, как: «отравление алкоголем», «задавлена автобусом», «убит быком». А там, где указана национальность, например, в данных по Бердянску, из 1184 «жертв геноцида украинского народа» 71% — этнические русские, 13% — украинцы, 16% — представители других этносов.

Да, Вятрович возглавил УИНП только в марте 2014 года. Но бывший директор архива СБУ почти за четыре года так и не устранил «идеологические просчеты», а это почти диверсия.

Важно еще то, что завышению числа жертв голода на Украине способствовало завышение общего числа жертв голода в СССР в начале 1930-х. А оно основано на исследованиях американского историка, публициста и пропагандиста Роберта Конквеста. Чего стоит одна только, написанная по поручению президента США Рональда Рейгана книга «Что делать, когда придут русские? Руководство по выживанию» (What To Do When the Russians Come: A Survivor’s Guide)!

В книге «Жатва скорби: советская коллективизация и террор голодом» (The Harvest of Sorrow: Soviet Collectivisation and the Terror-Famine). Конквест насчитал восемь миллионов жертв голода, сделав его основным ареалом Украину. За что позже стал кавалером украинского ордена Ярослава Мудрого, президентской медали Свободы и лауреатом Национальной премии Украины имени Тараса Шевченко (литературной, а не научной).

Понятно, что если бы за основу расчетов были взяты труды действительно историков, экономистов, социологов, в том числе западных, то никаких «4 миллионов жертв геноцида» (не говоря о 10 или 12) сложиться не могло бы.

Так, Франк Лоример, «Население Советского Союза: история и перспективы» (Frank Lorimer, The population of Soviet Union: History and Prospects) оценивал общее число людских потерь СССР в 4,8 миллионов. Стефен Уиткрофт, вообще крайне жестко настроенный в отношении советского режима — в 3−4 миллиона в работе «Голод и факторы, влияющие на смертность в СССР» (Stephen G. Wheatcroft, Famine and Factors Affecting Mortality in the USSR). Барбара Андерсон и Брайан Силвер в статье «Демографический анализ и демографические катастрофы в СССР» (Barbara Anderson, Brian D. Silver, Demographic Analysis and Population Catastrophes in the USSR) утверждают, что СССР потерял 2 — 3 миллиона человек!

Последние цифры перекликаются с расчетами Александра Бабёнышева (научный псевдоним «Сергей Максудов»), российско-американского демографа и социолога, убежденного и отчаянного диссидента, высланного из СССР в 1981 году. После чего он преподавал в Гарвардском и Бостонском университетах и даже в Украинском институте Эдмонтона в Канаде. Его оценка потерь СССР от голода — 2−2,5 миллиона человек («Потери населения СССР»).

Все эти и многие другие работы тех же и других авторов можно легко найти в интернете.

Однако украинский институт демографии взял за основу изыскания Конквеста, «откорректировав» их до 8,7 миллионов, а некоторые российские авторы начала 1990-х, чуть подчистив совсем уж явные несуразности методики Конквеста, «осмелились» говорить о 7 — 7,5 миллионах смертей от голода. На них и ориентировалась Государственная Дума, когда в заявлении от 2 апреля 2008 года «Памяти жертв голода 30-х годов на территории СССР» было названо число погибших в 7 миллионов. Принцип: «Врите, врите — что-нибудь да останется» сработал «на пять».

Но и 2−3 миллиона погибших по Андерсон, Силверу и по Максудову это ужасные цифры.

Можно бесконечно спорить о причинах массового голода. СССР готовился к неизбежной войне. Для этого было необходимо создать тяжелую промышленность, работающую на оборону, а также железные дороги, тепло- и гидроэлектростанции, другие предприятия. Для этого, в свою очередь, было необходимо вырвать из села (откуда же еще?) до 20 миллионов рабочих рук, а оставшихся заставить кормить население городов и «строек социализма», а кроме того отдавать зерно для экспорта в обмен на станки и другие машины. Просчет? Преступная халатность? Может быть, совершенно людоедские распоряжения, которые следуют из практики хлебозаготовительных органов (изымать всё зерно, которое удастся найти, так как «крестьяне поголовно прячут хлеб» и им что-то все-равно останется)?

Примерно о таком инструктаже секретарем ЦК КП (б)У Станиславом Косиором уполномоченных, направляемых в деревню, рассказывает в своей книге воспоминаний «В подполье можно встретить только крыс» генерал-диссидент Петр Григоренко. Но он же рассказывает об увиденном в селе, куда приехал в качестве уполномоченного ЦК: «Огромное, более 2000 дворов, степное село на Херсонщине — Архангелка — в горячую уборочную пору было мертво. Работала одна молотарка, в одну смену (8 человек). Остальная рать трудовая — мужчины, женщины, подростки — сидели, лежали, полулежали в „холодку“. Я прошелся по селу — из конца в конец — мне стало жутко. Я пытался затевать разговоры. Отвечали медленно, неохотно. И с полным безразличием. Я говорил: „Хлеб же в валках лежит, а кое где и стоит. Этот уже осыпался и пропал, а тот, который в валках, сгинет“. „Ну известно сгинет“, — с абсолютным равнодушием отвечали мне».

Так кто же был прав, Косиор или крестьяне? Нет ответа. Это был не геноцид украинского народа. И это было и не восстание (уж лучше бы оно). Это было нежелание отдавать 80−90 процентов собранного, то есть работать почти только за хлеб. Лучше погубить урожай («На прокорм и так подвезут»). Массово резали скот и птицу (шутили: «А потом колхозного мясца поедим»). Что им были нацисты, рвущиеся к власти в Германии? («Чай не страшнее этих»). Коса нашла на камень.

Но довольно с надоевшим: «Что там у небратьев?». Ни по каким форматам публикаций на геноцид армян и Холокост еще по три страницы не уделишь. И слава Богу: дело почти подсудное. Но непонятная ситуация с цифрами потерь — общее «родимое пятно» всех геноцидов — этих трех и того, в Сребренице, за который к пожизненному заключению на днях был осужден генерал армии боснийских сербов Ратко Младич.

Много раз слышал в дискуссиях возмущенный вопрос: «Не всё ли равно, сколько было убито? Полтора миллиона армян или полмиллиона?!». Конечно, не всё равно, это же человеческие жизни. А вам? Откуда это мазохистское желание преувеличить число жертв собственного народа? Или не совсем мазохистское, а вполне рациональное?

23 апреля 2015 года Католикос всех армян Гарегин Второй и Католикос Великого Дома Киликийского Арам Первый на церемонии в Эчмиадзинском кафедральном соборе причислили к лику святых Армянской апостольской церкви полтора миллиона жертв геноцида 1915 года в Османской империи. В вопросе о числе погибших поставлена точка. Не только на земле, но и на небесах.

Теперь мы обязаны доверять данным Константинопольской патриархии Армянской апостольской церкви, согласно которым накануне Первой мировой войны в Османской империи жили 2,5 млн армян. И ни в коем случае не можем доверять ни Арнольду Тойнби который считал, что в Турции накануне Первой мировой войны жило около 1,8 миллиона армян, ни Павлу Пагануцци, русскому историку эмигранту, который определял число душ армянского населения в Турции в 1 млн 651 тысячу. «За бортом» Britannica — 1910 (1,5 млн), Александр Пауэл (1,5 млн), Витал Куинтет (1 млн 475 тысяч), Людвиг де Констансон (1,4 млн армян Турции), Генри Линч (1 млн 325 тысяч к началу 20 века).

Мало даже того числа, которое по максимуму рассчитали Кристофер Уолкер (1,5 — 2 млн) и ныне здравствующий армяно-американский историк Ричард Ованнисян, отнюдь не порвавший с корнями и назвавший одну из своих работ «The Armenian Holocaust» (также 1,5 — 2 млн).

Мало потому, что помимо 1,5 миллиона погибших, армянские историки насчитывают 0,8 — 1 млн беженцев и несколько сот тысяч «криптоармян» («тайных армян» вынужденно принявших ислам, но не забывших своего происхождения). Сколько точно сотен тысяч, неизвестно, но сегодня энтузиасты насчитывают до 7 миллионов криптоармян. Немецкий миссионер Иоганнес Лепсиус, работавший на месте событий, насчитал таковых 300 тысяч. Профессор университета Инёню (Малатья, Турция) Салим Джойдже считает, что в результате событий Первой мировой войны ислам приняли около 600 тысяч армян. Итого, с беженцами — 1,5 миллиона.

А это абсурд. Поскольку геноцид под названием «эвакуация прифронтового населения», несомненно, был. Иначе невозможно объяснить массовые погромы и убийства армян в Стамбуле и по всей остальной территории Турции, очень далеко от Кавказского фронта. И слишком много фактов убийств и иного насилия, зафиксированных американскими и немецкими дипломатами, военными, коммерсантами, случайными свидетелями.

Но был ли известный сегодня всем Дейр-эз-Зор концентрационным лагерем? В концлагере после освобождения не остаются. А в Дейр-эз-Зоре и окрестностях почти 100 лет, до самого начала гражданской войны в Сирии существовала многотысячная и небедная армянская колония. Трудно сказать, какая часть депортированных армян дошла до этого города на Евфрате, но те, что дошли, получили наделы, инвентарь, посевной фонд и провиант, чтобы дожить до первого урожая. Через четыре года, когда эта территория досталась Франции, они решили не уезжать.

Факт в том, что правительство Турции уже трижды (!) предлагало правительству Армении создать совместную комиссию историков, которая могла бы затребовать в архивах двух стран все необходимые документы и вынести окончательный вердикт о количестве жертв и характере тех событий.

Видимо, Армения оказалась заложницей собственной политики «усиления позиций». В межвоенный период в публикациях преобладали оценки от полумиллиона до 700 тысяч погибших. См., например, Уинстон Черчилль: «По приблизительным подсчётам, этим репрессиям подверглись 1 ¼ млн армян, из которых погибло больше половины», «Мировой кризис», М.—Л., 1932, с. 27.

Постепенно в СССР утвердился оборот «почти миллион», а затем «около миллиона». Сразу после Второй мировой войны, в период резкого ухудшения советско-турецких отношений, появилась оценка «более миллиона». Которая впоследствии, при необходимости «конкретизации», обозначалась по-разному, но надолго задержалась на «около 1,2 миллиона». Уже тогда, в 1960-е — 70-е, конечно, звучали и более радикальные оценки, пока к моменту Карабахского кризиса и распада СССР они окончательно не округлились до «1,5 миллиона». Сегодня очень трудно признать, что число погибших завышено в 2−3 раза: мир не поймет. Или все же поймет?

Но есть и более серьезная причина отказа от создания совместной армяно-турецкой комиссии. Армяне все же подняли восстание, которое должно было помочь наступлению русской армии. У восстания были и совершенно законные поводы ввиду экспроприаций, проводимых турецкой армией и более серьезных бесчинств. Так или иначе, но восстание вспыхнуло и в ходе него погибло, скажем осторожно, от нескольких десятков до нескольких сот тысяч мусульман. Да, это намного меньше, чем, например, 700−800 тысяч. Но вдруг турецкой стороне удастся доказать гибель 150 — 200 тысяч мирных мусульман? Цифры жертв двух сторон отличаются, но они одного порядка. То есть турецкая сторона сможет настаивать на оценке событий, как «взаимной резне», если угодно «взаимном геноциде». Другие объяснения отказу Армении от создания совместной комиссии историков найти трудно.

Из трех геноцидов, имевших место до 1948 года остается Холокост. «Традиционное» (если это слово уместно) число жертв массового убийства евреев в годы Второй мировой войны, зафиксированное в приговорах Нюрнбергского трибунала — шесть миллионов.

Израильский Институт Катастрофы и героизма Яд ва-Шем к настоящему времени собрал документы, свидетельствующие приблизительно о 4 миллионах жертв, идентифицированных поименно. Предлагается согласиться с аргументом: «неполнота данных объясняется тем, что зачастую еврейские общины уничтожались целиком и не оставалось родных, близких, друзей, которые могли бы сообщить имена погибших».

Но в Польше или на Украине не было городка или квартала, откуда несколько семей не уехали бы в США или в Палестину. И известно, что еврейские организации тщательно собирали и систематизировали сведения об оставшихся даже на территории очень закрытого СССР. Это «никакой» аргумент, но в 1970-х автор держал в руках стопку писем, полученных киевской еврейской семьей в конце 1920-х — начале 1930-х. Письма были на идише, но перевод прилагался, и эти письма на 9/10 состояли из перечня знакомых, которым следовало передать привет и детей, включая младенцев, кого следовало поцеловать. Скажем прямо, поверить в то, что утерялась память о 2 миллионах — трети погибших — очень трудно.

По критериям Яд ва-Шем, жертвами Холокоста совершенно справедливо считаются те, кто был убит нацистами и их пособниками, будучи идентифицированным как еврей. Это массовые «несанкционированные» убийства, убийства и смерть от нечеловеческого обращения в концентрационных лагерях, в гетто, тюрьмах, расстрелы военнопленных евреев при проверке подразделениями СС прямо на фронте или в лагерях и другие подобные случаи.

Но часть критериев вызывает возражения. Так жертвами Холокоста считаются те, кто погиб «как участник партизанского движения, подполья, восстания». По поводу восстания Варшавского гетто в 1943 году вопросов быть не может, но как быть с Варшавским восстанием 1944 года (восставшие освободили свыше 400 венгерских и польских евреев и многие из них героически сражались с нацистами)? Или со Словацким и Итальянским восстанием? Не говоря о партизанских отрядах. Одни восставшие и партизаны погибали «просто» потому, что были восставшими и партизанами, а других немецкая бомба, мина или снайпер идентифицировали как еврея?

Не совсем понятен критерий отнесения к жертвам Холокоста всех тех, «кто находился на захваченных территориях и убит/погиб в результате прямого столкновения с вооруженными силами Германии и её союзников, в результате бомбежек, побега, во время эвакуации в 1941 — 42 гг.»

Наконец, Яд ва-Шем регистрирует в качестве жертв Холокоста и военнослужащих, пропавших без вести. Может быть, это справедливо, так как: А) Значительная их часть могла попасть в плен, где они были расстреляны как евреи. Значительная, но вряд ли большая. Б) Советская и российская статистика потерь до сих пор не имеет возможности установить, сколько советских солдат пропали без вести именно на поле боя.

Их крайне трудно отделить от тех, кто попал в плен, погиб там или остался в Европе (эмигрировал далее). Почти 1 млн 200 тыс это только неучтенные боевые потери первых месяцев войны, по которым части не смогли предоставить никаких донесений. Если кто-то остался из штабов этих частей. Иногда дается оценка в полмиллиона сгинувших в лесах и болотах, иногда она приближается к миллиону. И это без народного ополчения, тех московских интеллигентов, которые остались в вяземских котлах.

В Яд ва-Шем считают неправильным, что в СССР пропавших без вести солдат, офицеров, ополченцев считали просто советскими людьми, а не жертвами Холокоста. Оставим этот вопрос открытым. Но зададим другой. Если Яд ва-Шем признает, что произошла ошибка и часть погибших евреев засчитали дважды: как польских и как советских граждан, что некорректно считать жертвами целенаправленного (!) убийства евреев партизан, пропавших без вести солдат или погибших под бомбежками рядом с людьми других национальностей, и окажется, что жертв Холокоста «всего» три миллиона, то что?

И еще один геноцид относительно недавний. 22 ноября Международный трибунал для бывшей Югославии (МТБЮ) в Гааге приговорил к пожизненному заключению генерала Ратко Младича, командующего армией боснийских сербов в войне в Боснии и Герцеговине (БиГ) в 1992−95 годах.

Против генерала было выдвинуто два обвинения в геноциде: одно — «за геноцид в Боснии» вообще, другое — «за геноцид в Сребренице». В свидетелях обвинения недостатка не было: в ряде культур лжесвидетельство против иноверца не считается грехом, а привлекать за лжесвидетельство — не в практике Гаагского трибунала, достаточно свидетелю начать показания со слов: «Насколько я помню» или чего-то в этом роде. Протесты защиты с требованием к свидетелю определиться, уверен он в своих показаниях или нет, суд отклоняет. Иначе на скамью подсудимых потянулись бы свидетели обвинения еще на процессе по делу Слободана Милошевича, как косовары, так и генералы НАТО, которых президент Сербии «размазывал по стенке» (он отказался от услуг адвокатов и защищал себя сам).

Почитайте хотя бы стенограмму в части допроса британского генерала Джона Древенкийевича (командующего миссией ОБСЕ) по «бойне в Рачаке». Той самой, которая дала НАТО повод к «гуманитарным бомбардировкам» Югославии. («Сербы не предупредили нас о начале операции в Рачаке» — «Неужели? Господа судьи, ознакомьтесь с аудиозаписью телефонограммы» — «Да… Я забыл. Но наших представителей не подпустили к селу!» — «Неужели? Господа судьи, ознакомьтесь с этими фотографиями и видеозаписью» и т. д.). Это не говоря о свидетельствах западных корреспондентов, которым показали «жертв бойни». Это были фронтовые корреспонденты, и они сразу отметили фальсификации.

Террор в Косово устроили Армия освобождения Косова (UÇK) — против сербов, а «бойня в Рачаке» — Гляйвиц, устроенный UÇK. Милошевич должен был умереть до вынесения вердикта. И он умер.

В деле генерала Младича по первому обвинению суд выслушал массу свидетелей, которые живописали, как сербские солдаты сгоняли боснийцев-мусульман в дома и поджигали их. Или сгоняли бошняков на мосты и эти мосты подрывали (вариант: предварительно рубили младенцев и сбрасывали части их в реку). Но поскольку свидетели не могли указать «дома сожжения» ни по картам, ни по довоенным фотографиям, или адвокаты защиты предоставили исчерпывающие данные по обстоятельствам разрушения мостов, не согласующиеся с показаниями, суд это обвинение с Младича снял. Продемонстрировав свою исключительную объективность («Вот видите, чего не было, того не было. Признаём»).

Задавать себе вопрос о методике или критериях отбора свидетелей обвинения вообще, суд не стал. Тем более, что по поводу Сребреницы «международный демократический консенсус» свое решение вынес более 20 лет назад, еще до начала событий в Косово, и покушение на него означало бы необходимость привлечения к ответственности многих ныне здравствующих политиков, начиная с президента США Билла Клинтона. Допустить разоблачение еще одной «бойни» было никак нельзя.

Вы легко найдете материал со свидетельством начальника полиции Сребреницы, при котором и в присутствии других командиров, лидер боснийских мусульман Алия Изетбегович рассказал, что как ему в свою очередь пообещал Клинтон, если сербы возьмут какой-нибудь город и убьют 5 тысяч мусульман, будет военная операция НАТО. См. материалы, например, о боснийском командире Насере Ориче, командовавшем обороной Сребреницы.

Оборона заключалась в постоянных рейдах из города в тыл сербов и в уничтожении сербских деревень вместе с жителями. Американский экономист и медиааналитик Эдвард Херман говорит об уничтожении более 150 сербских деревень и гибели 2383 гражданских сербов в период между 1992 годом и июлем 1995, называя это «первой волной резни в Сребренице».

Первыми, еще 6 мая 1992 года, в день святого Георгия (Джурджеван), были вырезаны сербские села Блечево, Гнион, Скелане, Опарица, Чосице, Ратковац, Крушиче. Часто жертвам перерезали горло, вытаскивая через разрез язык — так называемый «колумбийский галстук». В январе 1993 года боевики Орича вырезали сербское село Кравице. Только здесь в «кровавое рождество» 7 января были убиты 46 мирных жителей. Боевиков Орича, действовавших как правило по ночам, сербы называли «поколи» — «вампиры».

В феврале 2004 года приглашенный обвинением свидетель на процессе против Слободана Милошевича бывший командующий международными силами в Боснии французский генерал Филипп Морийон прямо заявил, что подразделения Насера Орича нападали на расположенные вокруг Сребреницы сербские деревни и убивали их жителей, что, по его мнению, атака на Сребреницу стала вынужденным ответом на эти действия. Суд не принял это свидетельство во внимание.

Не будем забывать, что анклавы Сребреница, Жепа, Горажде были объявлены зоной безопасности, но боснийские подразделения не только не сдали оружие, но и совершали нападения. Миротворцы ООН фиксировали каждый выстрел в сторону города, но не обращали внимания на то, что солдаты Орича творили в окрестных сербских селах. В общем-то не отрицается, что атака на Жепу рядом со Сребреницей была вызвана и тем, что накануне атаке в тылу подверглись два сербских села.

Гаагский трибунал, судивший Ратко Младича, не смутили странности «геноцида». Около 700 боснийских военных попавших в плен в самой Сребренице, по окончании военных действий были в целости и сохранности переданы мусульманским властям.

Но большая часть подразделений 28-й дивизии в Сребренице (оперативная группа Орича «Сребреница»), полиции, ополченцев, несмотря на предложение о капитуляции, пошла на прорыв. Очевидно, многим нечего было терять. Сам Орич «по счастливой случайности» в начале июля оказался в Тузле.

Хартман считал, что «у сербов были списки солдат боснийских мусульман, которых они хотели убрать». Он не мог сказать, что убиты были только те, кто находился в списке, но утверждал, что «большая часть убитых сербами была в этих списках возмездия». По его подсчетам, сербы расстреляли от 500 до 1000 боснийских военных. Без суда. Потому что там все всех знали. Знали «поколи» — «вампиров» в лицо и по имени. Это и стало основой, на которой был построен «геноцид». Нельзя убивать людей без суда и следствия.

В остальном цифры этого геноцида страдают той же приблизительностью, что и остальных, тем более непонятной, поскольку события происходили в конце 20 века и касались нескольких тысяч, а не миллионов.

Как утверждается, в колонне, пошедшей на прорыв, «было 10 — 15 тыс.», до линии фронта добрались «5 — 10 тыс.». Это основной довод в пользу того, что погибли 10 тысяч. А почему не 0?

Сербы очевидно предугадали направление прорыва (было несколько возможных, в том числе более коротких). Колонна (кстати, по привычке сметавшая сербские села) попала в полосу засад, минных полей и артобстрелов: сил на то, чтобы остановить и уничтожить колонну, точнее, 3 — 4 механизированных и пеших потока, у сербов просто не было. Это была бойня. Но оружие было в руках тех и других.

Сербская сторона утверждает, что в ходе прорыва в течение нескольких дней погибло около 2 тысяч вооруженных боснийцев. Они были захоронены в братских могилах, а после их обнаружения представлены в качестве свидетельства геноцида.

Откуда взялась уже традиционная цифра, принятая Гаагским трибуналом, в 8 тысяч, понять трудно. Но известно, что в число погибших в июле 1995 года записывали погибших и умерших ранее и даже тех, которых позже случайно обнаруживали, например, в немецкой тюрьме. Ничто не мешало просто выбрать эту цифру, увеличив число погибших хоть в два раза.

Насер Орич также предстал перед Гаагским трибуналом по обвинению в убийствах мирных жителей и расстреле пленных. В конце концов, остались только два эпизода о «непринятии мер по предотвращению убийств нескольких сербских пленных», Орич был приговорен к двум годам лишения свободы, но после повторного рассмотрения дела полностью оправдан.

Небольшой урок тем, кто стремится найти общий язык с «вампирами», невольно преподал президент Сербии Александр Вучич, который в июле 2015 года решил посетить траурные мероприятия в Сребренице по случаю 20-летия «геноцида». Его забросали бутылками, камнями и ботинками. Отделался он легко, всего лишь сломали очки. Осудили поведение Вучича и боснийские сербы. Потому что они прекрасно понимают: никакое одностороннее признание «геноцида» их не спасет, а только ухудшит их положение. Так как на них будут еще больше давить, пока не низведут до положения людей второго сорта или не выдавят из страны.

Возможен ли поиск того, что имело место на самом деле во время этих геноцидов?

Нет, не возможен. Потому что против этого выступают в первую очередь сами государства, представляющие жертв геноцида.

Да, возможен. И есть пример, подтверждающий это.

Пример, как ни странно, из российско-польской истории. Когда правительствам и историкам двух стран в период небольшого потепления отношений, несмотря на огромные трудности и жесточайшую критику с обеих сторон, удалось создать совместную комиссию по расследованию судьбы красноармейцев в польском плену в 1919 — 1922 годах.

Российские историки нашли в себе мужество отказаться от сообщений даже свидетелей и исследователей из числа Белого движения, если эти сообщения не имели подтверждения из других источников, даже если все остальное свидетельствовало об их правдивости. Польские историки признали задокументированные факты расправ над военнопленными (расстрелы в целях развлечения, отработка сабельных ударов и т. п.). Признали, что пик смертности от «испанки» в лагерях пришелся на период, когда эпидемия в Польше уже пошла на убыль, а в восточных воеводствах, где были расположены лагеря, случаи заболевания уже были единичными. То же по тифу и другим эпидемиям. Признали главное: что военнопленным намеренно создавались условия (голод, холод, антисанитария), несовместимые с жизнью.

Так образовалась цифра в 17 — 18 тысяч погибших. Повторим, тех, чья насильственная смерть подтверждается донесениями самих поляков (проверочных комиссий), Красного Креста и других организаций. Даже оценки белогвардейцев вчетверо больше.

Был издан единый сборник документов: «Красноармейцы в польском плену в 1919 — 1922 гг.». Правда, всех разногласий он не устранил, и снабжен разными предисловиями: одно, в польском издании, написано польскими историками, другое, в российском — членом комиссии с российской стороны Геннадием Матвеевым. Который, кстати, продолжает с коллегами работу над документами, в том числе польскими, и готов дополнить выводы комиссии новыми и неопровержимыми данными, если возникнет такая необходимость.

Возможно, создание и результаты деятельности этой комиссии и удержали (пока удерживают) даже нынешнее руководство Польши от раскручивания спекуляций вокруг Катынского дела.

Это необходимо было сделать. Потому что это лучше, чем ничего. Где «ничего» это «танцы на костях» «своего геноцида», ведущая к девальвации самого страшного вида преступлений и, следовательно, к его повторениям.

Альберт Акопян (Урумов), специально для EADaily

*Экстремистская организация, запрещена на территории РФ