С «Талибаном» не договориться: интервью с Андреем Медведевым

Министр иностранных дел Афганистана Салахуддин Раббани совершит визит в Душанбе 15−18 февраля по приглашению своего таджикского коллеги Сироджиддина Аслова. В ходе переговоров дипломаты обсудят вопросы безопасности, экономического сотрудничества, включая вопросы транзита грузов. С начала года отношения между Таджикистаном и Афганистаном не раз омрачались скандалами — Душанбе обвиняли в сотрудничестве с движением «Талибан»*. По информации афганской стороны, талибы отправляют в Таджикистан все неисправные или захваченные в ходе боев танки и тяжелую технику, где их ремонтом занимаются специалисты из России. После ремонта тяжелая боевая техника через Пяндж возвращается в Афганистан к талибам. МИД Таджикистана назвал эти сообщения «провокацией». Сотрудничают ли страны Центральной Азии и Россия с талибами, и с кем можно вести переговоры в Афганистане… Об этом в беседе с корреспондентом EADaily поделился своим частным мнением исполнительный директор АНО «ЦПТ «ПолитКонтакт» Андрей Медведев.

Как Вы полагаете, сможет ли движение «Талибан»*, которое пользуется поддержкой пуштунского населения, прийти к власти в Афганистане? Не следует ли в таком случае начать переговоры с умеренным крылом талибов? Как вообще выглядит сегодня расстановка сил в стране?

— Прежде всего, хотел бы сразу внести ясность. Я твердо убежден, что нет никаких оснований рассматривать движение «Талибан»* как силу, выражающую интересы пуштун. Кроме того, бессмысленно пытаться выделить среди талибов «умеренных» и «непримиримых». Нужно вспомнить, что «Исламское движение талибов Афганистана» (ИДТА) появилось на афганской внутриполитической арене в качестве боевого оружия создавших это движение зарубежных спецслужб, той силы, которая на какое-то время смогла сплотить пуштунское большинство и, благодаря этому, «Талибан»* на какой-то момент взял власть в свои руки. Однако ИДТА себя скомпрометировало именно тем, что показало полную неспособность управлять государством. Поэтому, на мой взгляд, никакого «ренессанса» ИДТА в качестве политической силы, которой второй раз удастся сплотить пуштунское население, уже не будет. При этом, подчеркиваю, и мне уже неоднократно доводилось об этом говорить, что при попытках анализа ситуации в Афганистане и связанных с ней угроз для государств Средней Азии и России принципиальное значение имеют разночтения в содержании понятия «талиб». Например, сегодня к «талибам» стали ошибочно причислять фактически любое вооруженное формирование, враждебно настроенное к кабульскому режиму. Еще немного, и под понятием «талиб» будут понимать не только любого вооруженного пуштуна, негативно относящегося к кабульской власти, но и вообще любого бородатого человека в национальной одежде и с автоматом.

Тем не менее, если интересует текущая ситуация противостояния в Афганистане, то, по имеющимся у меня оценкам, общая численность вооруженной оппозиции, оказывающей военное сопротивление кабульскому режиму, составляет до 50 тысяч бойцов. Большая их часть (до 35 тысяч) относится к вооруженным формированиям, которые внешние наблюдатели причисляют к движению «Талибан»*. Однако далеко не все подобного рода формирования подчиняются какому-либо «движению». И как они сами себя идентифицируют, остается загадкой для большинства экспертов, которым в связи с этим попросту удобно «записывать» всех скопом в «Талибан»*. Само же движение «Талибан»* (условно — реальный правопреемник ИДТА), безусловно, существует, но продолжает оставаться неоднородным, с подвижной внутренней структурой, делящейся, как минимум на две большие части, каждая из которых имеет лишь условно централизованное подчинение.

Численность вооруженных группировок, которые позиционируют себя как «подчиняющиеся «Аль-Каиде»*, насчитывает до 5 тысяч бойцов. Численность активных боевиков, причисляющих себя к ячейкам «Исламского государства»* (ИГ* — организация, запрещенная в РФ и других странах), не превышает 1 тысячи бойцов и около 2 тысяч — потенциального резерва из числа вооруженных «сочувствующих за деньги» членов локальных бандформирований. По иным оценкам, численность боевиков ИГ* в настоящее время может доходить до 5 тысяч человек, и большая часть их подразделений сосредоточена на территории центральных и северных провинций.

Дополнительно насчитывается до 3 тысяч бойцов локальных вооруженных группировок, причисляющих себя к различным религиозно-экстремистским организациям. Как правило, костяк этих группировок состоит из граждан постсоветского пространства.

Кроме того, на территорию Афганистана продолжают пребывать иностранные наемники и радикалы с различных частей мира, включая страны Европы, Ближнего Востока, Юго-Восточной Азии, а также сопредельных государств, и их сосредоточение является наиболее вероятной угрозой для безопасности государств Центральной Азии.

Понятно, что кабульская власть не в состоянии контролировать всю территорию Афганистана. Так было всегда. Но всё же — как выглядит структура и численность антитеррористической коалиции?

— Афганская национальная армия — 180 тысяч человек; афганская национальная полиция — 150 тысяч человек; подразделения местной полиции (силы самообороны) — до 30 тысяч человек; подразделения Международной коалиции в рамках миссии «Решительная сила» — 13 тысяч человек (из них 10,8 тысяч — американские военнослужащие); подразделения спецназа ВС США — до 3 тысяч военнослужащих; подразделения частных военных компаний (ЧВК) — до 25 тысяч человек. Несмотря на фактически десятикратный численный перевес антитеррористической коалиции по отношению к силам вооруженного сопротивления кабульскому режиму, более 10% территории Афганистана (в основном южных и юго-западных провинций) находится под непосредственным контролем вооруженных формирований, которые внешние наблюдатели причисляют к «движению «Талибан»*.

На 25% территории Афганистана продолжаются регулярные столкновения вооруженных формирований, выступающих на стороне кабульского режима с вооруженными подразделениями его противников. Над остальной частью территории Афганистана контроль кабульского режима носит также условный характер. При этом периодически отмечается, что оппозиционные вооруженные формирования, причисляемые внешними наблюдателями к подразделениям движения «Талибан»*, взаимодействуют с вооруженными оппозиционными формированиями, которые связывают с «Аль-Каидой»*. В частности, в течение 2016 года подобное фиксировалось в ходе боевых действий против правительственных вооруженных сил в провинциях Кандагар, Гильменд, Заболь, Нангархар и Кабул.

Также отмечались случаи взаимодействия подразделений, причисляемых к «движению «Талибан»*, с подразделениями боевиков, причисляемых к сети «Хаккани», в частности, в восточных и центральных провинциях Афганистана. «Совместные действия» наблюдались при нападении на посты безопасности и небольшие населенные пункты провинций Пактия, Пактика и Хост. Поэтому на основе имеющейся информации трудно определить достоверность подобного сотрудничества и степень его устойчивости. Однако косвенным доказательством такого взаимодействия можно считать предложения, поступавшие со стороны лиц, воспринимаемых как официальные представители движения «Талибан»* в адрес антитеррористической коалиции. Они предлагали обмен оказавшихся в плену у контролируемых ими вооруженных формирований двух иностранных преподавателей Кабульского американского университета (Тимоти Викса и Кевина Кинга) на Анаса Хаккани (младший сын Дж. Хаккани, основателя сети «Хаккани»).

Поступающая информация в отношении вооруженных формирований, причисляемых к сторонникам ИГ*, свидетельствует об их стремлении закрепиться на севере Афганистана. Это обусловлено тем, что им не удалось отобрать у отрядов, причисляемых к движению «Талибан»*, контроль над восточными и южными провинциями. Утверждают, что при посредничестве руководства «Аль-Каиды» между «Талибан»* и ИГ* достигнута негласная договоренность о разделе зон ответственности, согласно которой сторонники последнего должны переместиться на север Афганистана.

Так, власти центральной провинции Газни 29 января 2017 года заявили о том, что сторонники ИГ* в уездах Наво и Гелан указанной провинции создали перевалочный центр для отправки боевиков через уезд Джахури в северные провинции Афганистана. 30 января 2017 года в уезде Аргандаб провинции Заболь (юго-восток Афганистана) боевиками ИГ* была взорвана мечеть, в результате чего погибло до 20 местных жителей. Имеется информация (в частности, со слов Фазлулло Моджадеди, бывшего губернатора провинции Лагман), что именно через провинцию Заболь (и далее — через уезд Мусса-кала провинции Гильменд — провинцию Гур) пролегает один из двух основных маршрутов переброски боевиков ИГ* в провинции Герат, Багдис, Фарьяб и Джаузджан (приграничные с Туркменистаном). С его же слов, второй маршрут проходит через уезды Ачин и Шинвар провинции Нангархар, далее в провинции Кунар — Нуристан в провинцию Бадахшан (приграничная с Таджикистаном). Якобы переброска боевиков ИГ* согласована с лидерами движения «Талибан»*, в связи с чем отмечается значительное сокращение количества вооруженных стычек между ними на востоке и юге Афганистана.

При этом нужно учитывать, что на территории десяти провинций Афганистана кроме боевиков-сторонников ИГ* (численность которых, как было сказано выше, оценивается порядка 2 тысяч бойцов), в настоящее время сосредоточено до 1 тысячи боевиков (суммарно) из числа членов «ИДТ» («ИДУ»), «Ансаррула». «ИДВТ», «СИДж» («Единство исламского движения») и других. Дополнительно — около 1 тысячи боевиков из числа бывших членов ОТО, сторонников «Хизб-ут-Тахрир»*, «Салафия». В течение всего прошлого года отмечалась их активность в рамках взаимодействия с вооруженными формированиями, причисляемыми к «движению «Талибан»*, вместе с которыми он пыталить взять под контроль транспортно-коммуникационные линии в провинциях Кундуз, Тахар и Бадахшан.

Как вы полагаете, сосредоточение боевиков из числа выходцев из Средней Азии в северных провинциях Афганистана создает угрозу их участия в террористических актах на территории среднеазиатских стран и Казахстана?

— Пока они не располагают достаточными силами и средствами для организации крупных нападений. Однако их сил вполне достаточно для того, чтобы регулярно переправлять на территорию стран региона запрещенную литературу религиозно-экстремистского толка и наркотики. Они активно проводят агитацию, призывая вступать в свои ряды. Они могут внедрять своих сторонников в органы внутренней безопасности и правоохранительные структуры стран региона. Кроме этого, устраивать схроны и тайники с оружием, боеприпасами, медикаментами и необходимыми техническими средствами. Ну и наконец, запугивать население.

Т. е вы считаете, что вести переговоры с «Талибан»* бессмысленно?

— Не столько бессмысленно, сколько попросту невозможно, поскольку отдельные отряды не станут выполнять соглашения, которые им покажутся невыгодными, или не будут укладываться в их идеологические рамки, как правило, довольно узкие. Однако, на мой взгляд, с отдельными игроками можно добиться договоренностей по отдельным вопросам, используя противоречия между частной выгодой отдельных представителей экстремистских течений и заинтересованностью населения Афганистана (в том числе и тех областей, что контролируются экстремистами) в восстановлении мирной жизни.

Но как продуктивно работать соседним странам в Афганистане?

— На первый план сегодня выходит социально-экономическая проблематика и вопросы, связанные с объединением усилий в сфере безопасности. Так, в конце января в Кабуле побывала узбекская делегация и была подписана «дорожная карта» экономического сотрудничества в общей сложности на $ 50 млн, а также ряд соглашений в сфере безопасности. Очевидно, что для Ташкента деятельность на афганском направлении является важным элементом политики национальной безопасности. В своей политике Узбекистан опирается на официальный Кабул и не делает попыток договариваться с талибами. Не касаясь вопроса о том, насколько верной является подобная позиция, замечу, что обеспечение стабильности в регионе во многом зависит от того, удастся ли странам, заинтересованным в скорейшем урегулировании афганского конфликта, объединить усилия. Россия, как известно, неизменно выражает заинтересованность в создании механизмов, способных обеспечить подобное взаимодействие. Однако пока, к сожалению, трудно говорить о сколь-нибудь заметном продвижении на этом пути.

*Террористическая организация, запрещена на территории РФ