Эксперт — о стратегии Кремля: Усиление позиций на международной арене и отражение натиска извне

Близкий к федеральной власти эксперт-политолог, пожелавший сохранить анонимность, полагает, что действия государства во внутренней политике в настоящий момент полностью продиктованы спецификой международного положения после присоединения Крыма. Это дает шанс на формирование более здоровой экономической политики, однако до президентских выборов в США не может быть и речи о каких-либо долгосрочных прогнозах. Итоги американских выборов могут принципиально изменить ситуацию и в отношениях России с Украиной, однако на данный момент, подчеркивает собеседник EADaily, очевидно, что половинчатые решения по Украине двухлетней давности были полностью ошибочны.

Первый вопрос — самый общий: что сейчас, на ваш взгляд, происходит в стране? Как можно описать текущую ситуацию в двух-трех фразах?

Формируется сценарий президентской кампании 2018 года. Все более-менее серьезные политические игроки внутри страны пытаются повлиять на него в выгодную для себя сторону. Одновременно система в целом тестирует свою прочность и слабые места в новых условиях внешнеполитического противостояния, сложной экономической ситуации и растущего социального напряжения.

Какова реальная интрига предстоящих выборов в Госдуму? Верно ли несколько обывательское ощущение, что эти выборы абсолютно бессодержательны и за редким исключением никто к содержанию кампании не относится всерьез?

Реальных интриг у выборов пока две.

Во-первых, это результат «Единой России» и, как следствие, будущее правительства Дмитрия Медведева. Плохой результат партии, безусловно, будет приписан неэффективности Медведева в качестве лидера партии и повлечет массированное давление ряда элитных групп с целью добиться его отставки. При этом есть значительные шансы, что ЕР выступит на выборах не слишком удачно. Сложная экономическая обстановка, рост социальных протестов на фоне обеднения значительной части населения, видимый рост недовольства в таких группах, как пенсионеры и бюджетники, слабая избирательная кампания многих провластных кандидатов, громкие и чрезвычайно неудачные выступления Медведева («денег нет, но вы держитесь») — все это не слишком благоприятствует «Единой России».

Вторая интрига — тестирование концепции политического менеджмента, связываемой с именем Вячеслава Володина. Эта концепция предусматривает определенную демократизацию и стимулирование политической конкуренции в качестве средства укрепления политической системы. Одной из основных угроз этой концепции является поведение несистемной либеральной оппозиции в лице ПАРНАСа. Не секрет, что благодаря своему второму номеру Вячеславу Мальцеву партия вступила в альянс с наиболее радикальными националистами и неонацистами. В настоящее время этот альянс либералов и ультраправых готовит в ночь с 18 на 19 сентября уличные протесты в столице по поводу «фальсификации» выборов. Если протесты примут массовый характер и будут сопровождаться, например, захватом здания Центризбиркома, то это будет иметь для политической системы последствия, сопоставимые с событиями 6 мая 2012 года на Болотной площади.

Какая реальная явка ожидается на выборах? Насколько обоснованно известное мнение, что низкая явка подтачивает легитимность власти? Не находимся ли мы в данном случае просто в общемировом тренде?

Реальная явка будет колебаться на уровне 45−50%. Вряд ли стоит ожидать больших проблем с явкой, за исключением нескольких мегаполисов «постиндустриального» типа — вроде Москвы, Петербурга, Екатеринбурга. Это отнюдь не самая высокая явка, но ничего критического здесь нет. Например, в 2014 году, на последних по времени выборах в Конгресс США, явка составила 36,4%.

Стоит ли по итогам выборов ждать такую же чистку губернаторских рядов, как была пять лет назад, или же сейчас плохой результат «Единой России» не станет поводом для снятия тех или иных региональных персонажей?

Безусловно, ряд губернаторов, в чьих регионах будет наиболее низкое голосование за партию власти, в 2017 году покинут свои посты. В преддверие президентской кампании 2018 года «слабые звенья» будут заменяться.

Обсуждать вопрос о конкретных фигурах пока рано. Но очевидным образом в зоне уязвимости находится Сергей Собянин: в столице выборы в Госдуму станут де-факто референдумом об отношении к политике мэрии — причем не только к пресловутому урбанизму, но и к тотальной оптимизации учреждений социальной сферы, которая была проведена в последние годы и вызвала большое недовольство у жителей столицы — особенно среди бюджетников. Учитывая традиционно слабый политический менеджмент мэрии Москвы и негласный запрет на применение в столице административного ресурса, результаты выборов в Госдуму в Москве могут стать мощным ударом по позициям Собянина.

Какие сценарии президентских выборов просматриваются сейчас в зависимости от итогов выборов Госдумы?

Об этом пока еще сложно говорить — лучше дождаться итогов выборов. Основной вопрос, впрочем, ясен: будет ли сам Путин выдвигаться на новый срок, хотя ответ на него пока совсем неочевиден. Понятно только, что в случае неудачного выступления «Единой России» чрезвычайно активно будет продвигаться мем о «победе холодильника над телевизором» и «конце крымского консенсуса».

Есть ли у нынешнего режима иная стратегия, кроме удержания власти? Возможны ли в данном случае аналогии с эпохой Второй империи во Франции, когда устойчивость режима была основана на постоянном подыгрывании популярным настроениям?

Реальная стратегия режима — это усиление своих позиций на международной арене и отражение жесткого натиска извне, прежде всего со стороны США. Именно внешнеполитические императивы в первую очередь формируют приоритеты внутренней политики — от предотвращения массовых протестов до импортозамещения. Наша специфика состоит в том, что по отдельности разные составляющие нынешней российской политической системы встречались много где и когда. Но вот конкретно такая комбинация в нынешних условиях — это уникальная система, которую по аналогии с историческими прецедентами типа бонапартизма едва ли возможно адекватно понять.

Думские выборы 2011 года продемонстрировали серьезный раскол элиты — отсюда, собственно, и все последующие события. Насколько сейчас сплочена элита в сравнении с 2011 годом? Просматриваются ли сейчас сценарии, при которых брожения внутри элиты могут породить очередную «революцию в верхах»?

В целом элита гораздо более сплочена по сравнению с 2011 годом. Безусловно, под ковром продолжаются схватки бульдогов, разные группы и кланы элиты пытаются потеснить друг друга в рамках аппаратной политики (чего стоит один только многолетний конфликт Следственного Комитета и Генпрокуратуры). Однако все это не выливается в форму реального раскола, который возник в 2011 году. Элита в целом ориентируется на единственного лидера, в отличие от ситуации прошлых выборов в Госдуму. Альтернативный центр притяжения, которым в 2011 году выступал Медведев и особенно некоторые фигуры из его окружения, в настоящее время не играет этой роли.

Насколько велика у определенной части элиты условная усталость от Крыма? Каков предел их возможных реакций по этому направлению?

«Либеральная» часть элиты, ориентирующаяся, в первую очередь, на Кудрина, очень недовольна развитием событий после 2014 года. Ее идеал — это «нормализация» отношений с Западом за счет односторонних уступок со стороны России. Однако важнейший ограничитель для этой группы элиты заключается в том, что ей на самом деле нечего предложить Кремлю. Она не может стать посредником в урегулировании отношений с США, поскольку сам Вашингтон мыслит такое урегулирование только в форме безоговорочной капитуляции России по украинскому вопросу и подчинения американской политике в Сирии, что, конечно, неприемлемо для Кремля. Таким образом, попытки «либеральной» части элиты усилить свои позиции во власти упираются именно в эту проблему: «западные партнеры» не желают подыграть ей хоть в чем-нибудь.

Если вернуться на два года назад — правильным ли сейчас выглядит решение не «дожимать» Украину?

Это решение выглядит, конечно, полностью ошибочным — главные аргументы противников жесткого курса в отношении Украины полностью опровергнуты жизнью. Стало очевидным, что никаких договоренностей с режимом в Киеве и лично с Порошенко достичь просто невозможно. Одновременно стало ясно, что кризис в отношениях с США носит долговременный характер и не может быть урегулирован за счет более умеренной линии России — в отличие от 2008 года, когда отказ от «дожимания» Грузии позволил купировать последствия войны для отношений с Западом в течение всего лишь нескольких месяцев. Наконец, Россия, отказавшись от ввода войск на Украину, все равно получила полноценные экономические санкции после провокации со сбитым «Боингом».

Какова текущая сумма издержек (в том числе издержек попустительства) по украинскому вопросу?

Во-первых, это постоянный риск большой войны с Украиной. Уже сейчас России приходится развертывать крупные силы для нейтрализации возможных атак украинцев на Донбасс и Крым. Все это влечет за собой немалые расходы. При этом нет никаких сомнений, что в первый же подходящий момент украинские войска атакуют Донбасс. На своей юго-западной границе мы имеем открытого врага, опасного хотя бы в силу своих масштабов.

Во-вторых, России приходится финансировать ЛНР и ДНР практически целиком — и это в условиях, когда республики Донбасса не могут получить даже прекращения огня с Украиной, а их мощная в прошлом экономика полуразрушена и не может прокормить себя.

В-третьих, на Украине полностью подавлены пророссийские силы. Мощные протестные движения в Харькове и Одессе прекратили существование. Сама пророссийская позиция в украинской политике стала маргинальной и не имеющей какого-либо влияния на курс Киева. На этом фоне украинские СМИ формируют образ России как вековечного врага Украины, а в стране все сильнее становятся радикальные националисты и неонацисты, которые видят цель существования Украины в войне с Россией. Особенно опасным является экспансия антироссийских идей и настроений в систему образования, что гарантирует враждебность к нашей стране со стороны молодого поколения граждан Украины на многие годы вперед.

В-четвертых, сам по себе украинский вопрос является серьезным препятствием для смягчения отношений с Западом. Если бы в Киеве был пророссийский режим, то Запад волей-неволей был бы вынужден признать попытки раскачивать Украину не слишком удачными и перспективными. А это повлекло бы за собой и смягчение отношений с Россией. Пока у власти в Киеве нынешнее правительство, для противников России на Западе всегда будет велико искушение использовать Украину для давления на нас.

В-пятых, Россия испытывает все последствия экономических санкций Запада — в первую очередь, фактического отказа от предоставления кредитов российским компаниям. Это вносит немаловажный вклад в нынешний экономический кризис.

В-шестых, Украина постепенно превращается в «черную дыру», где расцветают различные виды криминальной активности — от наркотрафика до создания ячеек «Исламского государства»* (ИГ*, ИГИЛ*, ДАИШ, террористическая группировка, запрещена в РФ — прим. EADaily). Волей-неволей Украина экспортирует нестабильность и преступность во все окружающие страны, в том числе и в Россию.

Каковы текущие сценарии разрешения истории с Украиной? Можно ли утверждать, что мы упустили исторический шанс решить этот вопрос сходу, и теперь у нас под боком надолго появился «замечательный сосед», который будет растить своих детей в пресловутой «атмосфере ненависти»?

Шанс, безусловно, упущен. Что делать с этим, не очень понятно. Наша власть делает ставку на истощение и упадок Украины с ее одновременной международной изоляцией, что приведет к распаду режима в Киеве. Нельзя сказать, что эта стратегия лишена смысла, и отчасти она работает. Например, экономический кризис на Украине принял необратимый, структурный характер. На Западе мало что осталось от прежнего энтузиазма в отношении Евромайдана. Однако стратегия истощения Украины требует длительного времени и не решает сама по себе важных проблем — прежде всего, не обеспечивает военной безопасности.

Есть три сценария разрешения ситуации на Украине.

Первый: американцы прекращают активную поддержку режима в Киеве, в результате тот разрушается из-за внутренних противоречий. Рамочное условие этого сценария — победа Дональда Трампа на президентских выборах в США, после чего на Украине происходит фрагментация политического пространства, то есть начинается «война всех против всех» (иногда в буквальном смысле слова). Украина едва ли станет пророссийской, но перестанет представлять серьезную угрозу, как это случилось с Грузией после ухода Михаила Саакашвили.

Второй сценарий: режим в Киеве рискнет пойти на большую войну с Россией, что закончится его разгромом и переформатированием Украины. Каким будет формат этих изменений, сказать сложно. Скорее всего, триггером для этого сценария выступит приход к власти в Киеве радикального правительства во главе, например, с Андреем Парубием, что отнюдь не исключено.

Третий: ситуация подвешивается на неопределенное время в положении «ни мира, ни войны». Соответственно, в будущем будут проходить все новые и новые обострения, по модели отношений Индии и Пакистана.

А каковы варианты развития событий для России в случае разных исходов выборов в США?

Мы находимся на развилке, и итоги президентских выборов в США станут ключевым фактором в выборе дальнейшего пути. До них строить любые планы фактически бесполезно. После американских выборов, напротив, наступит ясность на ближайшие пять лет.

Возможная победа Трампа будет означать значительное снижение внешнеполитической напряженности, постепенную нормализацию отношений с Западом (в том числе отмену санкций) и внутриполитическую демократизацию. Напротив, избрание Хиллари Клинтон приведет к беспрецедентному обострению конфликта США и России. Нельзя сегодня представить более русофобскую администрацию Белого дома, чем та, которую может сформировать Хиллари. В этом случае возможно практически все — вплоть до введения против России нефтяного эмбарго, отключения нашей страны от международных расчетов через систему SWIFT и разрыва дипломатических отношений между обоими государствами.

В какой позиции в рамках глобальной системы мы вступаем в этот цикл? Основным достижением Путина периода его первых двух сроков представляется то, что он удержал Россию от погружения в глобальную периферию — можно сказать, что мы снова пошли по своей привычной за последние три столетия полупериферийной траектории, если брать за основу концепцию Иммануила Валлерстайна. Нет ли признаков того, что мы снова можем сбиться с этой колеи?

Безусловно, Россия находится в полупериферии. Еще с 2014 года страна удаляется от положения периферии — как по объективным причинам, так и в результате государственной политики. Несмотря на все «не» и «но», постепенно развивается импортозамещение, одновременно снижается зависимость России от иностранного финансового капитала. Сломан тренд 2010−2013 годов, когда на фоне затухающего экономического роста и сохранения «нефтяной» модели экономики наблюдался постоянный рост совокупного внешнего долга отечественного бизнеса, что обещало очень опасный структурный кризис в перспективе 5−7 лет. Нынешняя ситуация, безусловно, тяжело отражается на потреблении, однако таким путем создается задел для экономического развития на более надежном фундаменте, чем это было до нынешнего кризиса.

Беседовал Николай Проценко

*Террористическая организация, запрещена на территории РФ