«Скрипач не нужен»: американскому присутствию на Ближнем Востоке приходит конец

История американского присутствия на Ближнем Востоке насчитывает не один десяток лет. Однако у любого процесса есть свои кульминации и финал. О начале конца влияния США в регионе на фоне активизации действий России и Китая рассуждает Максим Сучков в журнале «Профиль».

3 апреля 1991 года Совбез ООН принял резолюцию 687, положившую конец первой крупной войне США и союзников против Ирака. В обмен на сохранение самой страны и своей власти Саддам Хусейн обязывался уничтожить имеющиеся в его распоряжении запасы оружия массового поражения и выплатить компенсации странам, корпорациям и частным лицам, пострадавшим из-за вторжения иракских войск в Кувейт.

До распада Советского Союза оставалось еще несколько месяцев, но по факту с мнением СССР как второй супердержавы Вашингтон в этом конфликте уже не считался. Операция «Буря в пустыне» стала вехой в истории американского военного присутствия на Ближнем Востоке.

Центральное командование управляло распределением более чем 532 тыс. военнослужащих США по различным подразделениям коалиционных войск, общая численность которых составила 737 тыс. человек.

Это число и по сей день остается наивысшей точкой американского военного присутствия в регионе.

Политическое значение той победы было еще больше — она стала символом начала «золотого десятилетия» Америки в мировых делах, начала пресловутого «однополярного момента».

Спустя 12 лет дело отца по свержению Саддама довел до конца Дж. Буш — младший. 19 марта 2003 года американцы начали новую военную кампанию в Ираке. Режим Хусейна пал почти мгновенно, а сам диктатор был казнен. Однако вскоре выяснилось, что насадить демократию в Ираке, да и просто навести там порядок, сложнее, чем одолеть его почти не сопротивлявшуюся армию.

Вскоре стало понятно, что вторая иракская кампания символизирует не столько успех и мощь американцев, сколько начало конца их доминирования на Ближнем Востоке.

Впрочем, о закате влияния Америки на Ближнем Востоке стали говорить еще раньше — после терактов 11 сентября 2001 года. Еще через десять лет приметой того, что гегемон теряет хватку, стала «арабская весна», снесшая авторитарные, но лояльные Вашингтону режимы.

Свою роль сыграли и действия России на сирийском направлении, заставившие даже недругов Москвы почувствовать, что «власть потихоньку меняется». В сознание ближневосточных элит стала закрадываться мысль о том, что американцам можно говорить «нет», если они навязывают невыгодную повестку, и вообще стоит двигаться в сторону большей самостоятельности.

В Вашингтоне следили за всем этим не без раздражения. Но каждый раз утешались тем, что, пока американское военное присутствие в регионе больше, чем у противников, ближневосточные компании привязаны к западным рынкам, а элиты — к престижному потреблению «в Лондонах и Парижах», волноваться особо не о чем.

Избрание президентом Трампа и начавшийся поход на Китай подтолкнули США к некоторому пересмотру своей ближневосточной политики: теперь нужно было научить региональных союзников быть более самодостаточными, договариваться с соседями и не беспокоить Вашингтон по пустякам. Поскольку больше всех на Ближнем Востоке Трампа волновал Израиль, идея «Соглашений Авраама» представлялась американцам идеальным способом подружить евреев и арабов на почве их общего страха перед Ираном и стремления к экономическому развитию. Реализация этого плана позволяла высвободить ресурсы, необходимые, чтобы полностью сосредоточиться на сдерживании КНР.

Российская спецоперация на Украине, конечно, оттянула на себя внимание американцев. Но в целом только пошла на пользу их стратегическим интересам — разброд и шатания среди европейских союзников прекратились, взяв под козырек, они отправились под чутким руководством Вашингтона на различные антироссийские фронты. При этом США успевали и Китаю насолить — достаточно вспомнить вояж Нэнси Пелоси на Тайвань.

Но пока американские военные отрабатывали сценарии войны из-за Тайваня, а американская пресса развлекала население спекуляциями на тему природы китайского «белого шарика» над территорией Соединенных Штатов, КНР нанесла удар с неожиданной стороны — Ближнего Востока. Поэтому, когда в Пекине представители Ирана и Саудовской Аравии заключили соглашение о восстановлении дипотношений, разорванных семь лет назад, первой реакцией команды Байдена было сделать вид, что ничего экстраординарного не произошло.

«Администрация поддерживает любые попытки по деэскалации напряженности в регионе», — сухо сообщили в Белом доме.

О том, что такое соглашение готовится, в Вашингтоне, конечно, знали. Председатель КНР Си Цзиньпин прямо говорил о необходимости переговоров между Эр-Риядом и Тегераном во время государственного визита в Саудовскую Аравию в декабре прошлого года, ключевые параметры такого соглашения проговаривались во время недавнего визита в Пекин иранского президента Ибрахима Раиси, а детали утрясались в Китае на протяжении четырех дней до подписания соглашения. Но придумать, как парировать удар по своему великодержавному престижу, США так и не смогли.

Американцам обидно не только из-за того, что Китай одержал дипломатическую победу, но и из-за очередного «коварства» союзников — саудитов. Те так ловко обставили весь закулисный переговорный процесс с иранцами и китайцами, что даже знавшие о нем американцы ничего поделать не могли. Впрочем, они и здесь нашли, чем себя приободрить: без военного зонтика США саудитам все равно в ближайшие годы не обойтись. Зависимость Саудовской Аравии от США действительно велика, но прямо сейчас она, строго говоря, занимается именно тем, чем США и хотели, чтобы занимались их союзники, — самостоятельно обеспечивает собственную безопасность.

Эр-Рияд и правда как будто научился играть чуть тоньше. Дабы втянуть американцев во второй раунд своей условной многоходовки, накануне объявления сделки с Ираном саудиты слили в Wall Street Journal информацию о готовности установить дипотношения с Израилем, к чему их давно подталкивали США.

Были озвучены даже условия этого шага — американцы должны дать Эр-Рияду гарантии безопасности и помочь в реализации гражданской атомной программы. Понятно, что такие вопросы быстро не решаются, но мяч отправлен на поле американцев — пусть думают.

Происходящее, конечно, не сводится к банальному желанию показать нос старшему партнеру. У Тегерана и Эр-Рияда действительно накопились резоны нормализовать отношения. Иран устал от западного санкционного давления, внутренних протестов и вовлеченности во множество геополитических сюжетов по всему Ближнему Востоку. А Саудовской Аравии надоела война в Йемене, да и вообще участие в многочисленных региональных конфликтах — все они не принесли быстрого успеха и стали мешать молодому кронпринцу Мухаммеду бен Салману развивать экономику королевства.

Выбраться из трясины йеменского конфликта и «спаррингов» помельче, не уладив прежде свои разногласия, иранцы и саудиты не могут. Так что предложение Китая стать посредником пришлось как нельзя кстати. Пекин сумел конвертировать свой экономический и торговый ресурс (более 30% иранского торгового оборота приходится на Китай, а для саудитов он — крупнейший экспортный рынок нефти) в политическое влияние и убедил Тегеран и Эр-Рияд сделать шаг в сторону разрядки.

Предсказать, насколько успешно получится реализовать ирано-саудовское соглашение, сложно. Его главный пункт — не возврат дипломатических миссий, а обязательство двух стран не посягать на суверенитет друг друга и не вмешиваться в дела соседей.

Учитывая анамнез их взаимоотношений и традиции ближневосточной политики, такое проще пообещать, чем сделать. Как раз в этой части американцы высказывают резонный скепсис и добавляют: подлинным экзаменом на устойчивость «китайского» соглашения будет то, насколько оно снизит число «дестабилизирующих акций» Ирана в регионе и станет ли новым каналом для обсуждения его ядерной программы.

Почему американцы делают акцент именно на Иране, понятно. Но складывается впечатление, что они за деревьями не видят леса. По всему Ближнему Востоку в движение пришло множество разных сил: глядя на шторм в мировой политике, местные игроки стремятся встроиться в новую конфигурацию максимально выгодным для себя образом.

И вот уже не только Иран и Саудовская Аравия жмут друг другу руки, но и Анкара нормализует диалог с Эр-Риядом, сильно испортившийся после убийства в Стамбуле саудовского журналиста Джамаля Хашогги. После пятилетнего разрыва отношений с соседями Катар пытается эти отношения восстановить.

Наконец, ведущие суннитские государства региона постепенно возобновляют контакты с правительством Башара Асада, прекратившиеся после начала гражданской войны в Сирии. Правда, вновь усиливается израильско-палестинское противоборство и все шире трещина в отношениях недавних союзников — Саудовской Аравии и ОАЭ, но большая часть этих процессов идет без какого-либо участия США.

Вопреки опасениям Вашингтона, это не означает, что Китай или тем более Россия немедленно заполнят вакуум власти. Но пример с китайским посредничеством в ирано-саудовской конфронтации может быть символом того, что и одной соломинки достаточно, чтобы сломать спину нагруженному поклажей верблюду.