Казанский кремль вновь готовится к осаде: Вспомним 1552 год?

Комитет Госсовета Татарстана по госстроительству и местному самоуправлению подготовил около 20 поправок ко второму чтению федерального законопроекта «Об общих принципах организации публичной власти в субъектах РФ». Очевидно, что главным предложением является сохранение поста президента республики, и в этом главная цель татарской этнократии и Казанского кремля.

«Мы предлагаем установить, что наименование должности высшего должностного лица субъекта РФ устанавливается Конституцией, уставом субъекта РФ с учетом волеизъявления его народа. Думаю, здесь нет необходимости расшифровывать. Наше предложение и поправка звучит именно таким образом, — заявил председатель комитета Госсовета Татарстана по госстроительству Альберт Хабибуллин. — Отдельные положения законопроекта противоречат основам конституционного строя РФ как демократического федеративного правового государства. Мы считаем, что излишне на федеральном уровне детально регулировать вопросы, относящиеся и к вопросам совместного ведения. Фактически в данной редакции законопроекта для субъектов не остается возможности для собственного законодательного регулирования, в том числе с учетом местных и исторических особенностей».

Сообщается, что предложенные поправки будут рассмотрены Госсоветом Татарстана, после чего их внесут в Госдуму. Однако уже интересно, о каких исторических особенностях говорит депутат Хабибуллин, если до 1990 года слово «президент» в нашей стране ассоциировалось исключительно с США или Францией?

Конечно, трудно представить, что федеральный парламент примет креатив татарстанских депутатов. Но тут важна настойчивость, с которой «народные избранники» цепляются за пост республиканского президента.

Напомню, весь сыр-бор разгорелся после того, как 9 ноября Госдума в первом чтении приняла проект нового базового закона о региональной власти, который должен закрепить новую реальность, связанную с принятием поправок в Конституцию, привести законодательство в соответствие с ее новой редакцией. В частности, закон определяет полномочия субъектов РФ, снимает запрет для губернаторов избираться более чем на два срока подряд и вводит единый срок полномочий для них — пять лет. Кроме того, он закрепляет положение, согласно которому федеральные органы власти, органы власти регионов и местного самоуправления «в их совокупности входят в единую систему публичной власти», их согласованное функционирование и взаимодействие обеспечивает президент РФ.

Ну и главное, вернее главное, что возмутило татарстанских этнократов, — законопроект устанавливает общее для всех регионов страны наименование должности высшего должностного лица — «глава субъекта РФ».

Этот документ наконец ставит точку в долгой истории существования в России множества президентов.

Она началась еще в 1990 году, когда Борис Ельцин в Казани произнес свою знаменитую фразу «Берите суверенитета, сколько сможете проглотить». Не секрет, что Ельцин тогда стремился максимально ослабить союзное руководство. То, в свою очередь, предпринимало неловкие попытки ослабить растущие амбиции республиканских властей, делая ставку на повышение статуса автономий до статус союзных республик.

В результате многие автономии вслед за союзными республиками провозгласили суверенитет (создав правовой вакуум: ведь суверенитет по сути своей — это независимость, в то же время ни о какой реальной независимости речи не шло), приняли свои конституции, ну и — в качестве обязательного атрибута суверенности — наделили своих глав титулом «президент», которым во всем мире принято называть глав государств.

Стоит отметить, что стремление автономий к радикальному расширению своих полномочий во многих ставших независимыми советских республиках привело к драматическим событиям: Карабах, Приднестровье, Абхазия и Южная Осетия. В Грузии и Таджикистане неспособность местных элит поделить неожиданно свалившуюся на них власть и вовсе привела к полноценным гражданским войнам.

В России в целом все развивалось более цивилизованно, хотя наши автономии тоже времени зря не теряли и призыв Ельцина восприняли слишком буквально — в стране вдруг появилось более двух десятков президентов и «суверенных государственных образований», отличавшихся лишь разной степенью суверенности.

В той же Якутии, к примеру, был принят закон «О государственном статусе Якутской-Саха ССР», предусматривавший право на гражданство республики, на создание собственной правовой системы, а также на самостоятельное определение отношений республики с Россией, СССР и иностранными государствами. Кроме того, Якутия наделила себя правом самостоятельно выбирать государственный строй и государственный язык. Велись разговоры даже о создании собственной армии и введении визового режима с остальной Россией.

Но главное — президиум ВС Якутии первым среди российских автономий объявил, что вся местная промышленность — алмазная, золотодобывающая и газовая — переходит в собственность республики. Впрочем, в Якутии все же о реальном выходе из состава России на уровне властей никогда особо не рассуждали.

А вот две республики — Чечня и Татарстан — эту грань перешли.

С Чечней повторилась та же история, что с Абхазией и Южной Осетией. С той лишь разницей, что создать полноценное государство чеченским сепаратистам так и не удалось. Несмотря на неопределенные итоги войны и отложенный вопрос со статусом. Но главный итог чеченской истории в том, что российское руководство, обретя независимость от союзного, несколько пересмотрело подход к наделению регионов суверенитетом и показало хоть и робкую, но все же волю к сохранению государственной целостности любой ценой. Это стало четким сигналом всем остальным желающим выйти из состава России.

Таковых (то есть готовых идти до конца), к счастью, было немного. Среди них дальше всех оказался Татарстан. Так, в отличие от большинства автономий, пожелавших повысить свой статус до уровня союзной республики, в декларации о суверенитете Татарстана напрямую уже не говорилось о нахождении республики в составе СССР или РСФСР. Кроме того, в нарушение Конституции РСФСР, было провозглашено верховенство законов Татарской ССР над законами СССР и РСФСР. При этом Казань не ограничивалась заявлениями, а реально добивалась статуса союзной республики, независимой от России. О том, что Татарстан будет на равных с другими союзными республиками подписывать новый союзный договор, первый президент республики Минтимер Шаймиев заявил еще на IV съезде народных депутатов СССР в декабре 1990 года. Ему же принадлежит фраза «Россия должна по мере их созревания рожать республики».

Как я уже говорил, встав у руля независимой России, Ельцин изменил свой подход, начав наступление на захотевшие слишком многого автономии. Уже в 1992 году Конституционный суд решил, что декларация о государственном суверенитете республики Татарстан противоречит Конституции РСФСР. Однако татарстанские элиты отказались подписывать Федеративный договор, написав новую Конституцию, согласно которой республика объявлялась суверенным государством, субъектом международного права, ассоциированным с Российской Федерацией. Дальше — больше: Татарстан фактически бойкотировал оба референдума в 1993 году, сорвал у себя выборы в Государственную думу. Дошло даже до попыток ввести собственную валюту и отказаться от кириллицы, всерьез обсуждалась форма для «национальной гвардии Татарстана».

Трудно сказать, как могли бы дальше развиваться события, если бы не Чечня. Чеченский опыт никому повторять не хотелось, так что вопрос о реальном отделении Татарстана был снят. Борьба продолжилась на законодательном уровне, где Казань попыталась сделать максимум шагов по выходу из правового поля России. В подписанном таки в 1994 году договоре о разграничении полномочий между РФ и Татарстаном не было сказано, что республика находится в составе России и признает верховенство Конституции РФ, зато он предусматривал самостоятельный выход Татарстана на международную арену и ведение внешнеэкономической деятельности. Кроме того, республика могла самостоятельно распоряжалась собственностью, землей и ресурсами, а также получила право оставлять в республиканском бюджете ряд налогов. Договор имел приоритет в законодательных спорах между РФ и Татарстаном.

В 2000 году Конституционный суд РФ по запросу группы депутатов Государственной думы проверил отдельные положения конституций Башкирии и Татарстана, Адыгеи, Ингушетии, Коми, Северной Осетии на соответствие Конституции РФ. В частности, было признано утратившим силу положение Конституции Татарстана о том, что РТ является суверенным государством. А в 2009-м КС призвал республики Татарстан, Башкортостан, Якутия и Тува в кратчайшие сроки изъять из своих конституций положение о суверенитете.

Одним из последних атрибутов суверенности оставался пост президента. В 2010 году тогдашний президент Чечни Рамзан Кадыров заявил, что, по его мнению, в России только один государственный деятель имеет право называться президентом — и это глава государства. В этой связи он предложил парламенту республики внести изменение в название высшего должностного лица Чечни. Несколько парадоксально, что первым об этом заявил глава региона, который до этого пытался выйти из состава России с боями в прямом смысле слова. Но инициативу Кадырова быстро поддержали другие регионы.

На тот момент из 21 республики президенты были у 12 республик: Адыгеи, Башкирии, Бурятии, Дагестана, Ингушетии, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, Марий Эл, Татарстана, Удмуртии, Чувашии, Якутии. 28 декабря 2010 года принят федеральный закон, устанавливающий, что наименование высшего должностного лица субъекта Российской Федерации не может содержать слов и словосочетаний, составляющих наименование должности главы государства — президента РФ. Был установлен и переходный период, в течение которого конституции и уставы субъектов РФ должны быть приведены в соответствие, — до 1 января 2015 года. Предпоследним это сделал Башкортостан — в самом конце декабря 2014-го. А Татарстан не сделал до сих пор.

Стоит также отметить, что, когда Госдума принимала нынешние поправки, которые должны уже поставить точку в этом вопросе, шесть депутатов «Единой России» от Татарстана выступили против. Это уже серьезный демарш внутри правящей партии, который ставит под сомнение территориальное единство страны!

Но почему татарстанские элиты так держатся за «президента»? Ведь это лишь символический атрибут «независимости», свидетельство особого положения татарской этнократии в политическом пространстве России, которым она привыкла козырять. Для «внутреннего пользования» — аргумент в диалоге с собственной национально-озабоченной общественностью, которая всегда недовольна.

Но на самом деле у татарстанского суверенитета есть куда более значительные признаки этого самого суверенитета, которые не всегда бросаются в глаза обывателю и становятся темой обсуждения в СМИ. Речь о реальной самостоятельности, которой обладают местные элиты и которой нет ни у кого, кроме той же Чечни. Все это было изначально закреплено еще в договоре о разграничении от 1994 года. Это уже упомянутые существенные налоговые льготы и возможность местных властей контролировать финансовые потоки, это кадровая политика, находящаяся полностью в руках руководства республики. Наконец, это серьезные бизнес-активы. Та же «Татнефть» (председатель совета директоров компании — президент республики РТ Рустам Минниханов) — одна из крупнейших нефтяных компаний России и одна из немногих подобных компаний, принадлежащих местным элитам, не контролируемых федеральным центром. «Роснефть» не раз пыталась поглотить компанию (как проделала это с «Башнефтью»), но так и не смогла. «Татнефть» входит в состав активов холдинга «Связьинвестнефтехим» (председатель совета директоров все тот же Минниханов), которому принадлежит также местная авиакомпания, аэропорт Казани, «Татспиртпром», «Татэнерго», «Таттелеком», Казанское мостостроительное ПО — полагаю, по названиям предприятий понятно, о каких деньгах речь.

Повторю, подобное есть только в Чечне, но там, как принято считать, лояльность местных элит была попросту куплена — наиболее ценные активы были отданы центром в обмен на сохранение республики в составе России. Можно сколько угодно спорить об этом, но очевидно, что чеченское руководство сегодня выполняет роль наиболее ретивого сторонника централизма (не зря именно Кадыров выступил за отмену регионального президентства), вряд ли это можно объяснить неожиданно проснувшимся у местной элиты чувством любви к России. Тот же «Чеченнефтехимпром» был фактически отобран у «Роснефти» и подарен республике, что некоторые эксперты считают «данью».

В этом смысле попытку Москвы лишить Татарстан «президента» местные власти рассматривают как намерение перераспределить активы на территории республики, которые были присвоены ими в 1990-е путем раздербанивания госсобственности. Так что не «президента» они боятся потерять, а куда большее — «свое, нажитое непосильным трудом».

Впрочем, возможно, что татарстанские элиты ведут торг с Москвой в надежде обменять название главы региона на новые преференции. Казалось бы, чего им не хватает? Им и так могут позавидовать все региональные лидеры…

Но не только в отжатых татарскими кланами активах дело. Есть и геополитический аспект. Татарстан давно стал форпостом турецких интересов в России. На республику приходится четверть турецких инвестиций в РФ, заявила этим летом пресс-служба главы региона со ссылкой на председателя турецкого парламента Мустафу Шентопа. Сам президент Татарстана Рустам Минниханов в это время находился в Турции с деловым визитом, общаясь с местной бизнес-элитой. На сегодняшний день Турция занимает первое место по объемам капиталовложений в Татарстан.

Очевидно, что это не может не тревожить Москву, особенно на фоне растущих аппетитов Реджепа Тайипа Эрдогана, который активно продвигает пантюркистскую повестку на всем постсоветском пространстве, включая Россию.

12 ноября состоялся саммит Тюркского совета, на котором он сменил название на Организацию тюркских государств. Многие эксперты сочли это серьезным шагом на пути к политической интеграции (точнее, экспансии Турции). Официально пока что ни о какой политической интеграции речи не идет, зато идет об экономической, а там и до политической один шаг. И экономическое сближение Татарстана и Турции — тенденция явная, с непредсказуемыми последствиями.

Несомненно, местные хотели бы сотрудничество углублять. А Москва? Тут дело даже не в излишней самостоятельности региональных элит и налогах мимо федерального бюджета, а в том, что турецкая экспансия сама по себе крайне тревожна. В итоге мы уже окончательно потеряли Азербайджан, битва идет за Среднюю Азию, и если мы ее проиграем, то предметом спора станут уже наши собственные республики.

Можно предположить, что на фоне обострения отношений между Москвой и Анкарой Казань решила подчеркнуть свой особый статус и готовность до конца отстаивать свои преференции. Ну или всерьез продать «президента» за право расширять бизнес с турками и арабами или еще за что-то.

Ставки предельно высоки, судя по всему. Казанский кремль готов дать бой, к чему привлекает российских либеральных пропагандистов, которые пытаются убедить общественность, что унификация — вредная вещь, а федерализм — полезная. На самом деле надо четко понимать, что в Татарстане «федерализм» — это по факту эвфемизм к запрещенному слову «сепаратизм». Сепаратизм у нас как бы побежден еще 20 лет назад, а федерализм — это типа другое. Да то же самое, только с «человеческим лицом», а не с лицом экстремиста или террориста с автоматом.

В дальнейшем развитии событий могут, на мой взгляд, содержаться две опасности.

Первая. В попытке задрать ставки татарстанские элиты могут попытаться использовать крайне опасный козырь — этносепаратизм.

Сегодня эта карта уже активно используется. В Казани и раньше проходили митинги с обвинениями Москвы в колониализме, Татарстан называли оккупированной территорией, а взятие Казани Иваном Грозным в 1552 году объявлено величайшей трагедией. Очевидно, что власти этому потворствуют — ведь если бы они захотели, ничего подобного в республике бы не было.

Но если бы все это было уделом исключительно уличных маргиналов…

Еще в 2019-м депутаты Госсовета Татарстана высказались против установления в России новой памятной даты, посвященной окончанию Великого стояния на Угре. Кроме того, активно в республике выступали против предстоящего в 2020 году празднования 650-летия годовщины Куликовской битвы. А в мае этого года Духовное управление мусульман Татарстана учредило (вернее, возродило традицию, появившуюся еще в «сепаратистские 90-е») «день памяти» в годовщину взятия Казани, призвав поминать павших «батыров татарской нации». Очевидно, что все это также происходит с подачи региональных властей.

Во что все это в итоге может вылиться, думаю, пояснять не надо. Еще страшнее, что в Татарстане наряду с этносепаратизмом элементарно разжечь религиозный. Достаточно вспомнить покушение на муфтия Татарстана Илдуса Файзова и убийство его заместителя Валиуллы Якупова в 2012 году.

Сегодня в Татарстане и Башкортостане вслед за Северным Кавказом активно расползается религиозно-экстремистская зараза. И тут вовсю торчат уши Турции, которой выгодна дестабилизация тюркоязычных регионов, чтобы в случае дестабилизации всей России быстренько взять их под «опеку».

На днях в Казани задержали проповедника запрещенной в России организации «Нурджулар»* — профессора, преподавателя крупнейшего вуза! «Нурджулар»*, если кто не в курсе, — структура Фетхуллаха Гюлена, который хоть и злейший враг Эрдогана, но по сути также занимается из США продвижением турецкой экспансии и во взгляде на России, полагаю, их позиции совпадают. Так что можно говорить, что против нас ведут гибридную войну целых две Турции!

Вторая опасность состоит в том, что Москва может пойти на поводу у татарстанских элит, согласившись на какой-либо обмен. Вообще-то суверенитетом и государственной целостностью не торгуют. К чему это приводило в 1990-е, мы все хорошо помним. По сути, уже подписание с Татарстаном договора 1994 года было шагом к превращению неокрепшей толком федерации в конфедерацию. Все эти годы шло противостояние, которое может завершиться уже завтра, а может, наоборот, продолжиться и углубиться, что вновь может поставить перед страной вопросы, казалось бы закрытые окончательно в начале 2000-х.

В 2017-м Кремль выдержал первый экзамен, отказавшись продлевать договор о разграничении полномочий с Татарстаном (с последним регионом, у которого такая бумажка оставалась), и надо сказать, что тогда татарские элиты восприняли это весьма сдержанно (хотя трудно сказать, как на месте Минниханова отреагировал бы куда более сильный политик Шаймиев). Но это был предпоследний атрибут и можно предположить, что борьба за последний будет более бескомпромиссной. Тем более что у региональной верхушки может появиться новое окно возможностей.

Тот факт, к примеру, что депутатов, голосовавших против закона о региональной власти, то есть поставивших под сомнение целостность «Единой России» (название партии придает особый символизм), не исключили из партии (как исключили, к примеру, голосовавшего против бюджета Евгения Марченко), говорит о нехорошей тенденции.

Стоит напомнить, что через четыре года стране, возможно, предстоит трансфер федеральной власти, что может ослабить ее, чем наверняка могут воспользоваться желающие проглотить еще суверенитета — вплоть до отделения в случае развития страны по неконтролируемому сценарию. И Татарстан сегодня делает серьезную заявку, стоя первым в очереди. Все это пока еще только прощупывание почвы, но, если Казань почувствует слабость Москвы, она может воспользоваться ситуацией. А там появятся новые желающие, можно не сомневаться.

И что тогда? По новой брать Казань, как в 1552-м? А то, что придется вводить танки в Грозный, кто-то мог бы себе представить лет 35 назад?

Дмитрий Родионов,
директор Центра геополитических исследований Института инновационного развития

*Экстремистская организация, запрещена на территории РФ