Еще не все предрешено: реванш консерваторов в Иране не отменяет переговоры с Америкой

Предсказуемую победу на президентских выборах в Иране главы судебной системы страны Ибрагима Раиси сложно назвать триумфальной. Один из главных лидеров консервативного крыла иранской политики получил подавляющее большинство голосов в условиях, имеющих мало общего с конкурентными даже по меркам Исламской республики: сильных соперников у Раиси не было, а те, которые дошли до финального раунда выборов, устроили игру в поддавки. Как результат — низкая явка, чреватая кризисом политического представительства: все больше иранцев, похоже, не ассоциируют свое будущее ни с одной из политических сил в легальном поле, а само это будущее в условиях непрекращающегося экономического кризиса выглядит исключительно мрачно. Но у иранских элит на этих выборах явно были другие задачи. Не исключено, что президентский пост для Ибрагима Раиси — это последняя ступень перед тем, как стать новым верховным лидером Ирана вместо престарелого аятоллы Али Хаменеи. Но сначала тандему «ястребов» Раиси и Хаменеи предстоит окончательно определиться со своей позицией относительно американских санкций — пока, вопреки многим ожиданиям, они настроены на продолжение переговоров, начатых уходящим президентом Хасаном Роухани.

Согласно предварительным результатам, опубликованным Национальной избирательной комиссией Ирана, Ибрагим Раиси стал безоговорочным победителем президентских выборов, набрав 62% голосов. Занявший второе место секретарь Совета политической целесообразности и бывший главнокомандующий Корпуса стражей Исламской революции (КСИР) Мохсен Резаи получил порядка 11%. Третьим с 8% голосов финишировал Абдольнассер Хеммати, экс-глава иранского Нацбанка, покинувший этот пост за несколько дней до выборов.

Такой расклад практически полностью соответствует результату социологического опроса, проведенного группой GAMAAN за три недели до выборов, который показал, что за Раиси планируют голосовать порядка 59% иранцев. Одновременно выяснилось, что 25% из тех, кто собирается голосовать, еще не определились со своим выбором, хотя и этой довольно внушительной доли не хватило бы ни одному из альтернативных кандидатов для выхода во второй тур.

Но, пожалуй, самым важным настроением иранцев из тех, которые зафиксировал опрос GAMAAN, было отношение к выборам электората уходящего президента Хасана Роухани. Как выяснилось, 86% из тех, кто голосовал за него на предыдущих национальных выборах 2017 года, на сей раз вообще не планировали идти на участки. Эта ошеломляющая доля легко переводится в абсолютные цифры. Четыре года назад за Роухани, с большим отрывом выигравшего у все того же Ибрагима Раиси, проголосовали 23,6 млн человек, то есть бойкотировать выборы решили порядка 20 млн его сторонников. А к этому еще нужно добавить значительную долю «отказников» из сторонников Раиси образца 2017 года — таких, по данным опроса GAMAAN, обнаружилось 30%, или почти 5 млн человек. Таким образом, от выборов решили самоустраниться порядка 25 млн иранцев.

Эта оценка, опять же, хорошо, причем даже с запасом, совпадает с теми предварительными итогами голосования, которые утром 19 июня представил глава избирательного штаба Министерства внутренних дел Ирана Джамал Орф. В общей сложности в выборах приняли участие порядка 28 млн человек (из которых за Ибрахима Раиси проголосовали 17,8 млн), и учитывая то, что право голоса, по официальным данным, имеют около 59 млн иранцев, можно смело утверждать, что на участки не пришло большинство избирателей — явка, как легко подсчитать на основании представленных результатов, составила порядка 47%. Это лишь немногим выше, чем показатель участия в прошлогодних парламентских выборах, на которых консерваторы также одержали безоговорочную победу.

Ставка на «усушку» явки определенно была целенаправленной — сохраняющаяся в Иране сложная обстановка с коронавирусом (в последние дни — более 10 тысяч новых случаев за сутки) лишь пошла этой тактике на пользу. Прежде при всей специфике иранской демократии президентские выборы в Исламской республике были конкурентными и содержащими реальную интригу, определяемую участием в них хорошо узнаваемых харизматичных политиков. Достаточно вспомнить выборы 2005 года, когда в первом туре «ястреб» Махмуд Ахмадинежад и реформатор Али Акбар Хашеми Рафсанджани финишировали с разрывом в 1,5% голосов (хотя во втором раунде Ахмадинежад уверенно победил). Но на сей раз Совет стражей конституции Ирана, принимающей окончательное решение по списку кандидатов в президенты, исключил реальную конкуренцию на старте финального раунда кампании. Все шесть соперников Ибрахима Раиси заведомо оказались статистами, хотя исходные возможности для создания интриги были богатые — о готовности принять участие в выборах предварительно заявили примерно шесть сотен политиков.

К дню голосования список соискателей стал еще меньше после того, как о добровольном снятии своих кандидатур объявили консерваторы Саид Джалили и Алиреза Закани, а также бывший вице-президент, реформатор Алиреза Мехрализаде. Последний взял самоотвод после того, как к двум умеренным кандидатам из списка с предложением объединить усилия обратился Хади Хаменеи, известный священнослужитель и брат верховного лидера аятоллы Али Хаменеи. Единственный же из оставшихся условных реформистов, банкир Хеммати еще до того, как были объявлены предварительные итоги голосования, обратился с поздравлениями в адрес Ибрахима Раиси на его странице в Instagram. Консолидировать умеренный электорат Хеммати определенно не смог, что самым критическим образом сказалось на явке — властям пришлось даже несколько раз продлевать время голосования, но в итоге участие в президентских выборах оказалось минимальным за все четыре с лишним десятилетия истории Исламской республики.

Состоявшиеся выборы, вероятно, окажутся чем-то вроде лебединой песни аятоллы Хаменеи, которому в апреле исполнилось 82 года. Среди его наиболее вероятных преемников многие наблюдатели называют именно Ибрагима Раиси, в прошлом декабре отметившего шестидесятилетний юбилей.

В пользу этой гипотезы говорит как минимум карьерная траектория самого Али Хаменеи, который в 1981 году, через пару лет после Исламской революции, был избран президентом Ирана, став первым представителем духовенства на этом посту. Спустя четыре года Хаменеи вновь победил на президентских выборах, а в 1989 году после кончины аятоллы Хомейни стал его преемником на посту верховного лидера Ирана. Примечательно, что тогда для передачи полномочий аятоллы потребовался конституционный референдум. Хаменеи не имел необходимого для высшей должности Ирана статуса марджи («того, кому следует подражать»), поэтому Хомейни незадолго до смерти инициировал принятие поправки в конституцию, согласно которой лидером Исламской республики мог стать «любой эксперт в исламском праве и обладающий приемлемыми управленческими умениями». В том, что Ибрагим Раиси располагает подобными компетенциями, сомневаться не приходится, к тому же он является одним из руководителей такого специфического для Ирана института, как Маджлис-е хебрегин (Совет экспертов), выбирающего верховного лидера Исламской республики.

Но безоговорочной победой Ибрагима Раиси сюжет 13-х президентских выборов в Исламской республике не исчерпывается. Хасан Роухани будет сохранять президентское кресло еще полтора месяца — срок, вполне достаточный для того, чтобы довести до результата переговоры по возобновлению ядерной сделки, от чего напрямую зависит снятие (хотя бы частичное) американских санкций, введенных против Ирана в 2017 году. Именно это, похоже, и является главной интригой иранских выборов. Дело в том, что по мере того, как «ястребы» перехватывали политическую инициативу у реформистов во главе с Роухани, из консервативного лагеря не раз звучали заявления о том, что бороться за отмену санкций США нет никакого смысла — в том или ином виде они будут всегда.

Выбор фигуры Ибрагима Раиси в качестве главного претендента на президентский пост, казалось, полностью подтверждал такую установку, поскольку глава судебной системы Ирана сам находится под персональными санкциями и никаких эмоций, кроме негативных, в США и на Западе в целом не вызывает. Однако за несколько дней до выборов из высших кругов Исламской республики прозвучало несколько намеков на то, что работа над снятием санкций будет продолжена. В частности, официальный представитель кабинета министров Али Рабиеи заявил на пресс-конференции, что политика Ирана о восстановлении ядерной сделки останется неизменной после президентских выборов, поскольку этот вопрос решается высшим руководством страны, то есть аятоллой Хаменеи, а не президентом. Новое правительство, добавил Рабиеи, будет придерживаться той же линии, что и нынешние иранские представители на идущих с апреля переговорах в Вене.

Тема санкций и ядерной сделки была поднята и в ходе телевизионных дебатов между кандидатами в президенты. Абдольнасер Хеммати в своем выступлении обвинил «ястребов» в стремлении усилить напряженность в отношениях с Западом с помощью воинственной внешней политики, намекнув на то, что бизнес-конгломераты, которые контролируют лидеры консерваторов, давно научились обходить санкции и неплохо на этом зарабатывать. Ибрагим Раиси ответил на этот выпад довольно уклончиво. «Любое правительство, которое заступает на свой пост, должно работать над отменой репрессивных санкций, но в то же время должны быть и практические меры по их нейтрализации», — заявил он.

Позиция Вашингтона в связи с консолидацией власти в Иране в руках сторонников конфронтации с Западом тоже не выглядит однозначной. «Ядерная программа Ирана стремительно набирает обороты», — предупредил несколько дней назад госсекретарь США Энтони Блинкен, выступая в Сенате. В связи с этим, добавил он, возвращение к сделке 2015 года, от которой отказался Дональд Трамп, является первым необходимым шагом для того, чтобы не допустить появления у Тегерана атомной бомбы.

Возвращение команды Джо Байдена к переговорам с Ираном на фоне «выборов без выбора», несомненно, вызывает недовольство у республиканцев. «Мошенничеством» и «полным курьезом» назвал предстоящие выборы в Иране в интервью иранской редакции «Голоса Америки»* (иностранное СМИ, признано в РФ иноагентом) бывший госсекретарь Майк Помпео, а сенатор-республиканец от штата Айдахо Джим Риш на упомянутых сенатских слушаниях заявил, что как только санкции будут сняты, иранцы не сядут за стол переговоров снова. На фоне этих высказываний демократы демонстрируют куда больший прагматизм. Например, член Палаты представителей от Северной Каролины Дэвид Прайс выразил надежду, что президентские выборы в Иране приведут к власти «разумное руководство» и не затруднят достижение соглашения.

В день голосования в Иране неназванный высокопоставленный представитель администрации Байдена сообщил американскому изданию Axios, что власти США хотели бы успешно завершить переговоры по ядерной сделке за шесть недель, оставшихся до инаугурации нового президента. «Если мы не сделаем этого до формирования нового правительства, могут возникнуть серьезные вопросы относительно того, насколько сделка будет осуществима в дальнейшем», — сказал чиновник. По его утверждению, стороны уже достигли прогресса в части как облегчения санкций, так и первоочередных встречных действий Ирана, поэтому не склонны затягивать переговоры на долгие месяцы.

На то, что переговоры вступили в решающую стадию, на днях намекали и другие их участники — российский посланник Михаил Ульянов, предположивший, что новая сделка может состояться через пару недель, и министр иностранных дел Германии Хайко Маас, отметивший, что тянуть время никому не интересно. С другой стороны, Рафаэль Гросси, глава службы ядерной безопасности ООН, заявил на этой неделе итальянской газете La Repubblica, что «на данном этапе необходимо будет дождаться назначения нового иранского правительства».

*Организация, выполняющая функции иностранного агента