«Творческий подход и самоотверженность определили судьбу Дебальцево» — Пегов

Шесть лет назад, 18 февраля 2015 года, в ДНР объявили о полном контроле над стратегически важным городом Дебальцево, ожесточенные бои за который шли еще с января.

Помимо того, что Дебальцево являлось значимым железнодорожным узлом, через который украинская армия получала снабжение и подкрепление, так контроль за городом еще и позволял ВСУ в перспективе развивать наступление на разных направлениях, способное привести к блокировке сообщения между ЛНР и ДНР. Проведенная ополчением операция вошла в историю донбасской войны как одна из самых масштабных и успешных. А «дебальцевский котел» превратился в символ разгрома украинской армии — его припоминают до сих пор, когда речь заходит о возможном наступлении ВСУ и его вероятных последствиях. О том, в чем секрет успеха Дебальцевской операции, рассказал EADaily очевидец событий — известный российский военкор и руководитель проекта WarGonzo Cемен Пегов, который во время взятия Дебальцево находился вместе с бойцами ДНР.

— Семен, расскажите, пожалуйста, что вам больше всего запомнилось, какие моменты были самыми cильными?

— Эта операция была насыщена интересными и драматическими историями, сегодня мы как раз выкладывали видео, как мы вместе с батальоном «Пятнашка» прошли насквозь Дебальцево во время боя за город. Бои шли уже на окраинах, а их группа находилась на острие атаки. Там сложилась ситуация, когда мне пришлось уезжать на БМП, чтобы остаться в живых. Я ехал именно на БМП, потому что внутри все было забито боеприпасами и туда невозможно было сесть — никто бы ради меня не стал боеприпасы выкладывать. Ребята из «Пятнашки» говорили, что это единственный вариант. «Ложись на БМП, вожмись в нее максимально, ляг за тело погибшего».

За пять минут до этого погиб боец, прикрывавший подход нашей группы к зданию. Мне кажется, я никогда так не вминался в броню, и в то же время странным было ощущение того, что рядом твой погибший товарищ, который еще не остыл и фактически прикрывает тебя своим телом. Это было драматичное воспоминание, которое запомнилось на всю жизнь.

Если брать начало операции, взятие Углегорска, когда мы с ребятами — Женей Поддубным, Сашей Коцем, Димой Стешиным — заходили. Тогда проходила эвакуация мирного населения, которое во время боевых действий находилось в подвалах. Украина не эвакуировала мирное население, использовала его в качестве живого щита. Известно, что даже в интернате находились дети, их специально не вывозили, держали в цокольном этаже, в подвале, чтобы ополченцы не стреляли по этому интернату, где, помимо детей, располагалось одно из подразделений ВСУ.

Там мы видели много голодных, изможденных людей, в основном стариков, у которых не было возможности своими силами выехать из города. Некоторых буквально на руках приходилось выносить из их домов. Мы ходили по дворам вместе с бойцами подразделения «Спарта», кричали на все дворы, есть ли там кто живой. Была ситуация, когда из квартиры раздался сдавленный крик — там находилась женщина, которая не могла сама ходить, и мы все вместе ее спускали, выводили. По-человечески это тоже было эмоционально сильно, это меня тоже очень зацепило.

Естественно, я помню поездку в Логвиново — это «крышка» того самого «дебальцевского котла», — куда мы тоже поехали через поля. Бывают дороги жизни, а это была такая конкретная дорога смерти. Там не было ни одной колонны, у которой бы не было потерь. Уходят «Уралы», и все знают, что из этого «Урала» стопроцентно несколько человек погибнет или будет ранено. Но «крышку» этого котла нужно было держать закрытой, иначе бы вся операция сорвалась. И ребята все равно ехали. В Логвиново не было ни одного дома, который, условно говоря, выше пояса поднимался бы над землей. Украинская артиллерия напрочь смела Логвиново с земли. Но ребята выстояли, и это тоже оставило неизгладимые впечатления.

Был еще один момент, который я хорошо запомнил. Во время Дебальцевской операции мы познакомились получше, подружились и поняли друг друга с Александром Захарченко. Этому помогло то, что мы находились рядом в опасных ситуациях. В какой-то момент поехал деблокировать группировку, возглавляемую Диким, а я перед этим как раз с «Пятнашкой» ушел на другой участок передовой, а когда возвращался, то увидел, что Захарченко несут на носилках раненого. Я испытал противоречивые чувства: с одной стороны, ты журналист, ты должен зафиксировать происходящее для истории, побыстрее опубликовать важную информацию. Но, с другой стороны, это для тебя не чужой человек. Я достал камеру — и обнаружил, что в ней сели батарейки. Я смирился с ситуацией и убрал камеру. Мы подбежали, узнали, что он ранен в ногу и угрозы жизни нет. Затем с облегчением сопровождали его колонну. С Захарченко мы пообщались уже после операции. Редкий случай для главы государства и для любого человека, которого только что сняли с операционного стола, но он согласился, чтобы меня пустили к нему, и сказал несколько слов на камеру. Сказал, что он жив и здоров, передал оставшимся на фронте ребятам, что победа за ними. И действительно на следующий день операция по зачистке Дебальцево была полностью завершена.

— В чем был залог успеха этой операции?

— И аэропорт, и Дебальцево, и Иловайск окружают мифы. Например, о том, что аэропорт брала тысяча спецназовцев ГРУ. Я видел людей, которые выполняли эту задачу, я не исключаю, что могли быть какие-то консультации, люди могли от каких-то советников получать информацию, но на земле всю работу делали самые обычные донбасские ребята и русские добровольцы. Тогда оставалось место для творчества, потому что комбаты, такие как Мотор, Ахра Авидзба, Захарченко, который тоже не был командиром по образованию, не заканчивал каких-то высших офицерских курсов, но стал командиром в поле. Думаю, творческий подход к войне сыграл свою решающую роль. Те, кто пытался воевать по лекалам, профессиональные украинские военные, эту битву проиграли, хотя имели численный перевес и перевес в технике. У них не было дефицита ни в чем. Хотя возможности ополчения на тот момент, когда они только формировалось в некую цельную структуру, были ограничены.

— Есть ли сейчас вероятность того, что на статичном донбасском фронте произойдут изменения масштаба Дебальцевской операции?

— Я думаю, это возможно. Мы видим, что они подтягивают технику и наращивают свой потенциал, в том числе потенциал своей беспилотной авиации при помощи Турции. Одними беспилотниками, конечно, войну не выиграешь. Вполне возможно, что реваншистские настроения и относительный успех Азербайджана на недавней карабахской войне могут подтолкнуть их к наступлению. Но я уверен, что их надежды на успех разобьются о тех же самых донбасских ребят. Да, спору нет, армия Украины выросла за эти годы и в техническом, и в качественном, и в профессиональном плане, ей занимаются иностранные инструкторы, советники из НАТО. Конечно, глупо отрицать и недооценивать врага, который стал классом выше, чем был в 2014 и 2015 годах.

Но надо понимать, что и ребята из бывшего ополчения за это время на месте не стояли. Я уже вспоминал батальон «Спарта», которые проводят постоянные тренировки, совершенствуются, делают то, чем они не могли заниматься, когда шли активные боевые действия. Подразделения ополчения, существующие с 2014 года, все это время закалялись и формировались. Они не ударят в грязь лицом ни перед одним известным в мире элитным подразделением — ни перед условным польским, американским или любым другим спецназом. Ребята подготовлены очень хорошо, и если Украина попытается реализовать некий южнокавказский сценарий, то он провалится. Я думаю, что в этом случае и Россия не останется в стороне в той или иной форме.