Россия в американо-китайской войне

«Россия это континент, притворяющийся страной, и цивилизация, притворяющаяся нацией». Эти слова главы Еврокомиссии Жозе Мануэла Баррозу были своего рода ответом на фразу одного американского сенатора о России, как «бензоколонке, притворяющейся страной». В далеком 2013 году они были встречены нами с благодарностью. Но совсем небольшое усилие позволяло понять и второй смысл сентенции: Россия — не Европа и никогда ею не станет в силу цивилизационных различий. Однако за семь лет кое-что изменилось.

Стремительное ухудшение американо-китайских отношений позволяет предположить, что в будущих учебниках именно 2020 год будет назван датой начала новой — американо-китайской холодной войны. Войти в историю велики и шансы июля, когда от «обычной» экономической войны одна из сторон перешла к обвинениям в шпионаже и к закрытию консульств. Ничего нового для России, но в нашем случае заморозки усиливались постепенно и, скажем прямо, американо-российская холодная война особо тяжелыми последствиями миру не грозит.

Ускоренно подводится и идеологическая база новой холодной войны. Ведущие американские и проамериканские СМИ «вдруг, но дружно» заметили, что, оказывается, в Китае у власти находятся коммунисты. А они неисправимы. Таким образом, США: а) оправдывают в глазах «цивилизованного человечества» новую холодную войну, перекинув исторический «мостик» к прошлой холодной войне; б) обещают в этой войне мирную и триумфальную победу, т. к. считается, что их победой закончилась прошлая холодная война. А ведь и 50 лет не прошло со времен «Пинг-понговой дипломатии» Ричарда Никсона, положившей начало американо-китайской дружбе.

Есть и «хорошая» новость. Холодная война между США и Китаем будет недолгой. У Пекина нет мощных сил ядерного сдерживания. Пока. И это «пока» — главный фактор, который вынудит США действовать быстро, поскольку Китай теперь тоже будет действовать быстро и через 7−10 лет говорить с ним с позиции силы будет гораздо сложнее. Выбор у Вашингтона небольшой: горячая война или выход на новый уровень санкций и репрессий, мягко перетекающих в блокаду. Впрочем, грань между этими вариантами будет весьма зыбкой.

Один из театров холодной войны гарантирует, что она будет очень «теплой». Речь о Южно-Китайском море, через которое проходит две трети торговли Китая, включая три четверти импорта нефти и газа. И где Китай уже построил или строит полтора десятка новых островов в спорных архипелагах Парасель и Спратли. Версия Китая: он не создает острова на месте отмелей и рифов, а укрепляет существующие. Причем исконно китайские и в первую очередь для защиты свободы судоходства.

В общем, становится понятным заявление госсекретаря Майка Помпео о том, что: «Мир не позволит Пекину относиться к Южно-Китайскому морю как к своей морской империи», и США будут защищать законные интересы Филиппин, Малайзии, Вьетнама (их гарнизоны занимают часть Спратли). И да, тоже защищать свободу судоходства. За истекшие две недели никто США не поблагодарил. И давайте не забывать, что война на Тихом океане началась с Пёрл-Харбора, но стала неизбежной, когда США ввели эмбарго и блокировали Южно-Китайское море, перекрыв поставки в Японию нефти и каучука, что поставило японскую экономику на грань коллапса.

Однако блокировать северную границу Китая США не могут. Возможно, поэтому «ВТБ Капитал» прогнозирует (сообщение от 24 июля), что в долгосрочной перспективе цена газа, экспортируемого в Китай, вырастет до $ 214 за тысячу кубометров, что на 30% выше фьючерсов на рынке Европы. Да, в российско-китайских отношениях масса «неразрешимых» противоречий. Как убедились уже десятки государств Азии и Африки, китайская концепция «Один пояс — один путь» это экономическая ловушка на многие десятилетия. Многие почему-то считают, что это схема транспортных маршрутов, тогда как это просто перенос производства в страны с дешевой рабочей силой, ресурсами и поближе к рынку сбыта — Европе. Конечно, можно соединить эти страны самыми причудливыми линиями и назвать их «новым маршрутом Шелкового пути».

Строить что-то с помощью кредитов Китая значит: 1. На эти деньги страна заказывает проект в Китае; 2. Нанимает инженерный, а часто и рабочий персонал в Китае; 3. Покупает стройматериалы, оборудование и т. д. и т. п. в Китае; 4. Объект до погашения кредита находится под управлением Китая по схеме близкой к залогу и к недоброй памяти «соглашению о разделе продукции»; 5. В случае неспособности вернуть кредит объект переходит в собственность Китая (судьба портов в Кении и на Шри-Ланке вам в пример). Извините, «нам грубиянов не надо, мы сами грубияны». Что бы ни говорили умники про «непонятные» кредиты России, например, на строительство или ремонт АЭС за рубежом.

И всё это замечательно, поскольку обе стороны с пониманием относятся к причинам некоторого экономического отчуждения между ними. Взаимовыгодная торговля дело святое, а вот дистанцирование от совместных проектов, пожалуй, будет для России безопаснее.

Формально США не загоняют Китай в угол. У него есть выход: гигантский внутренний рынок, который для Китая в последние 10−15 лет и так уже стал основным: рост уровня потребления китайцев тому доказательство. Вот там, на своем полуторамиллиардном рынке и развивайтесь, но не суйтесь дальше. Но это, конечно, только видимость выхода. США постараются закрепить победу «демократизацией» Китая — полным подчинением его политической системы своему диктату. По случаю и традиционно повторим: США заслуживают осинового кола за то, что превратили величайшее достижение человечества — демократию — в нечистоплотный инструмент достижения своих собственных целей.

Горячая война маловероятна. Разве только для того, чтобы отработать, наконец, ту концепцию, которую разрабатывали для России в конце 1990-х — начале 2000-х: обезоруживающий удар неядерными и ядерными малой мощности средствами по системам командования, ПВО, критической военной инфраструктуры и… немедленное предложение мира «на почетных условиях». Как альтернативы уничтожающему удару.

Так или иначе, но США сколачивают коалицию. В ее составе уже Британия, Канада, Австралия, Индия. Слабо и церемониально упирается Япония. Южная Корея очень надеется на то, что полуостров будет оставлен за скобками конфликта («Не начнет Север, не начнем и мы»). Юго-Восточная Азия, как было сказано выше, не горит желанием втягиваться в войну с Китаем. Вьетнам до сих пор помнит морские бои января 1974 года, когда Китай с помощью стареньких корветов и катеров отбил Парасельские острова у проамериканского Южного Вьетнама, а 7-й флот США отошел в сторонку: Никсон успешно доигрывал в пинг-понг, но безуспешно отбивался от «Уотергейта». И тут какие-то коралловые рифы. А решительная поддержка Майком Помпео прав Филиппин на риф Скарборо вызвала на островах скорее веселье, чем радость. Дело в том, что Китай отложил проект «развития» острова Хуанъянь (Скарборо) и официально «разрешил» Филиппинам рыболовство в исключительной экономической зоне вокруг «своего острова». Сам же Скарборо превратился в объект перформансов, вроде этого:

Почти уверенно можно утверждать, что на этот раз США не удастся втянуть Европу в авантюрную коалицию. Формальную солидарность могут продемонстрировать, пожалуй, только Польша, прибалты и чуть больше, чем формальную — Турция, озабоченная судьбой уйгуров.

Китай одинок. Не считая вынужденных союзников по принципу: «Враг моего врага — мой друг». Это Иран, в какой-то мере — Пакистан, противостоящий Индии, возможно, не останется в стороне Афганистан. А всего лишь небольшая Алайская долина Киргизии позволила бы связать железной дорогой Китай с Таджикистаном, где быстро растет влияние Поднебесной, Афганистаном, Ираном, Ираком и Сирией. Но это уже чистые спекуляции. Причем неприятные не только американцам.

Вопрос вопросов: а что, если Дональд Трамп проиграет выборы в ноябре? А ничего. 45-й президент США: а) показал сегодня, как будет вести себя Китай завтра. Когда еще больше усилится. Будет вести себя, защищая свои законные интересы. Но если учесть, что законно только то, что отвечает интересам США, то реплика о законных интересах Китая несущественна; б) доказал действенность протекционистских мер, насколько улучшается благополучие американской промышленности, если только чуть-чуть прищемить хвост экспансии Поднебесной. Это простые американцы почувствовали, и отказываться от этого не позволят ни республиканцам, ни демократам. Привет глобализации.

Итак, перед Россией стоят четыре варианта действий в стремительно развивающемся американо-китайском конфликте.

Первый — поддержать США в противостоянии Китаю.

«Я думаю, такая возможность есть, она проистекает из естественных отношений между Китаем и Россией — сообщил на днях Помпео, выступая, по иронии судьбы, в президентской библиотеке имени Ричарда Никсона. — Если мы будем работать с Россией, я уверен, мы сможем сделать мир более безопасным. Я думаю, есть смысл работать с русскими, чтобы обеспечить мир не только для Соединенных Штатов, но и для всей планеты».

Это далеко до высот мысли экс-посла США в Киеве Джона Хёрбста: «Россия могла бы стать союзником США, если изменит свое поведение», но тоже доставляет.

Думаем, выразив от изумления горячее возмущение, Россия в дальнейшем будет отвечать на подобные предложения менее эмоционально или даже не отвечать вовсе. Но фоном отсутствующего ответа должен звучать достаточно внятный мотив: «Утром стулья — вечером деньги». Сначала отмена так называемых «санкций» и прочих актов непрямой агрессии против России, устранение их последствий и компенсация ущерба, а потом, может быть, мы вас выслушаем на предмет вашей озабоченности. Никаких иных способов говорить с американцами (не выслушивать их, стоя по стойке смирно, а именно говорить с ними) в природе не зафиксировано.

Второй вариант — союз с Китаем. Давайте ограничимся простым вопросом: «А зачем?». Чтобы сокрушить США и расчистить место для новой сверхдержавы? Ну, и рассуждая системно: если мы решили «торговать нейтралитетом», то за этот товар можно что-то получить только в том случае, если он предлагается обеим сторонам. (Чуть более благожелательный нейтралитет или чуть менее благожелательный — это нюансы.) Здесь же отметим, что Россия не прочь выступить в роли посредника. Так, на идиотское условие Трампа продлить договор по СНВ-3 при условии, что «Россия убедит Китай» присоединиться к переговорам, Кремль нашел изящное решение: предложил идею саммита пяти постоянных членов Совбеза ООН, где, конечно, будет обсуждаться и ядерная безопасность. Все всё поняли и даже Британия тут же согласилась.

Третий вариант — примерить на себя роль лидера Движения неприсоединения, которую в 1960-х — 1970-х годах исполняла Индия. Этот вариант сейчас широко обсуждается, правда, обсуждающие забывают, что Индия (без обид!) была назначена зиц-председателем, а гигантские расходы по поддержке всевозможных антивоенных движений, национально-освободительных восстаний и прогрессивных правительств нёс СССР. Вряд ли Россия потянет эту ношу снова. Разве что в роли зиц-председателя при Китае. Перетягивая колеблющихся в лагерь нейтралов, а затем перепродавая их Китаю. Что-то и за труды перепадет. Отдельные операции под конкретные проекты вроде того, что в Центрально-Африканской республике, могут быть и удачными, но как долговременная стратегия она принесет России мало пользы.

Четвертый вариант — третий глобальный союз. Мы здесь опустили глагол: глаголы выдают роль актора. «Создание» третьего глобального союза или «присоединение» к третьему глобальному союзу? Скажем так, присоединение к усилиям по созданию третьего глобального союза. И лучший для России кандидат в союзники — «экономический гигант и военно-политический карлик», который тяготится этой ролью. Это Европа. Осталась сущая мелочь — «уговорить невесту». Решить, что мы готовы ей предложить.

И снова рефреном из одного материала по геополитике в другой: «Без Константинополя Россия — угол Евразии, с Константинополем — центр мира». И это ни в коем случае не война с Турцией. Мы можем разойтись как корабли на встречно-параллельных курсах: России — Балканы, Турции — Южный Кавказ и Туран (см. «Россия — Армения — Константинополь: задачка на нешаблонное мышление»). К черту Южный Кавказ, хоть с одним христианским братским народом, хоть с обоими. К черту Центразию хм… южнее 45-й параллели (см. «Токаев приступил к окончательному решению русского вопроса»). Хватит драться за что-то по привычке, драться за прошлое. Дерись за будущее. А турки пусть на Тянь-Шане дерутся с китайцами за уйгуров.

Европу ждет жесткое переформатирование, и это открывает перед нами уникальное окно возможностей. Речь не об отрыве Балкан от Европы, речь о создании новых механизмов при участии России, механизмов, которые можно совместить, инфильтрировать в существующие. А этому будет способствовать физическое присутствие России на Балканах. Претензии, звучавшие со стороны одного несостоявшегося государства, также несостоятельны. Не оно, а Россия — защита Европы с востока. Если понадобится — с юга, со стороны Средиземного моря. При необходимости — и с севера, и с запада. А кроме того, Россия может стать единственным безопасным коридором «Китай — Европа». Уже немало. А еще будет российский рынок. Без смешных «евроассоциаций», а на условиях такой же открытости европейского рынка. Со значимым голосом России в определении европейской политики.

Можно привести тысячи возражений, апеллируя к разнице «менталитетов» и «ценностей». Но всё имеет цену. В том числе и ценности. Расовые и прочие меньшинства сами проводят «просветительскую работу», показывая, какими подлыми, нетерпимыми, тоталитарными они становятся, едва почувствовав вкус власти над теми, кто на них не похож. Уволен очередной священник, отказавшийся венчать однополую пару (им почему-то важно сделать это по канонам церкви, учения которой они не признают). Горит собор 15 века, подожженный несчастным мигрантом. Мир готовится к войне. Придется выбирать.

А тот взгляд Владимира Путина на известной фотографии (см. титульное фото к статье) был предназначен именно Жозе Мануэлу Баррозу. Он уже не у дел, читает лекции. Будем считать, что этот взгляд предназначен Европе.