Азербайджанская экономика сильно страдает от глобальной пандемии — интервью

Как пандемия коронавирусной инфекции Covid-19 сказалась на экономике Азербайджана? Есть ли у неё ресурс для ещё одного жёсткого локдауна? Достаточно ли ресурсов у государства для поддержки бизнеса и населения в случае новой «блокировки»? Насколько быстро крупнейшая экономика Южного Кавказа сможет вернуться на докризисные позиции? На эти вопросы EADaily ответили азербайджанские экономисты Натиг Джафарли и Акрам Гасанов.

— Как пандемия сказалась на экономике Азербайджана?

Натиг Джафарли: Даже если взять официальную статистику, которая не всегда вызывает доверие, то можно сказать, что есть большие проблемы. На экономику Азербайджана, с одной стороны, сильно воздействует пандемия коронавируса и принятые в связи с ней карантинные меры, с другой — падение цен на нефть. За первые пять месяцев этого года, по официальным данным, снижение ВВП страны составило 1,7%. Думаю, что когда будет полный подсчёт, то снижение ВВП составит больше 2%.

В торговом балансе у нас давно не было минусового сальдо, а в апреле и мае оно зафиксировано. В финансовом балансе страны, если учесть все потоки валюты в страну и расходы, тоже образовалось минусовое сальдо в размере 1,3 миллиарда долларов. Это один из важнейших индикаторов того, насколько глубинные процессы идут в азербайджанской экономике.

Отдельная тема — это карантинные меры, которые сильно бьют по экономике. По словам министра экономики Азербайджана, в дни жёсткого карантина ежедневно страна теряла около 100−150 миллионов манатов в день. Это приблизительно 65−70 миллионов долларов. Очевиден рост безработицы: на 1 марта у нас было примерно 90 700 официально безработных, но правительство приняло программу пособий по безработице, которую получили примерно 600 тысяч граждан страны. Однако даже это не охватило всех тех, кто остался без работы.

На самом деле пандемия показала, насколько неверно велась статистика в стране. По всем направлениям есть ухудшение экономических показателей. Пандемия повлияла на все слои населения, и в целом благосостояние жителей республики упало.

Акрам Гасанов: Пандемия ударила по азербайджанской экономике с двух сторон. С одной стороны, упали цены на нефть, что резко сократило валютные доходы страны. С другой, — как и в большинстве других стран, введённый карантин парализовал экономику, что очевидным образом негативно сказалось как на населении и бизнесе, так и на государстве. При этом правительство наряду с сокращением бюджетных поступлений было вынуждено нести расходы на экономическую поддержку населения и бизнеса. Учитывая зависимость от цен на нефть, а также отсутствие инновационной составляющей и здоровой правовой среды, экономика Азербайджана серьёзно откатилась назад. Больше, чем развитые страны. В том числе потому, что на фоне падения цен на нефть из-за угрозы давления на национальную валюту резко уменьшилось кредитование со стороны Центробанка, который в последние 3 года вернулся к ущербной курсовой политике, опасаясь, что кредитные средства утекут на валютный рынок. В итоге экономика обескровлена: денег нет. И это в то время, когда во многих странах финансовые регуляторы, наоборот, поощряют кредитование, чтобы не допустить рецессию.

— С учётом сложной ситуации с коронавирусом в стране, есть ли у азербайджанской экономики ресурс для ещё одного жёсткого локдауна?

Натиг Джафарли: Единственная «подушка безопасности» для страны — Нефтяной фонд. Других ресурсов даже в ближайшие годы не предвидится. Тут дело даже не в пандемии, а в структуре экономики страны. Она у нас очень примитивная и, к сожалению, в основном зависит от доходов от экспорта энергоносителей. Именно поэтому единственной «подушкой безопасности» является Нефтяной фонд, где собрано около $ 40 млрд.

Акрам Гасанов: Формально ресурсы есть. Так, валютные ресурсы Нефтяного фонда и Центробанка вместе превышают $ 45 млрд. Правда, все понимают, что с учетом падения цен на активы в мире, включая недвижимость, в которую вложился Нефтяной фонд, размер валютных резервов меньше. При самом оптимистичном раскладе — это около $ 40 млрд. Относительно государственного долга это в любом случае крупные резервы. Но есть ведь ещё и долги крупных госкомпаний, за которые государство неформально также отвечает. Это было очевидно 3 года назад, когда государство взяло на себя долги крупнейшего госбанка (Межбанк) в размере более $ 3 млрд. Поэтому реальные обязательства государства зависят как от совокупного размера этих долгов, так и от реальной ситуации с управлением задолжавших госструктур.

Скажем так: для ещё одного жёсткого локдауна ресурсов наверняка хватит, а вот что будет дальше — прогноз неутешительный.

— Есть ли у государства достаточно ресурсов для поддержки бизнеса и населения в случае нового локдауна?

Натиг Джафарли: Если будет повторный жёсткий локдаун, то правительству придётся раскошеливаться и раздавать деньги не только гражданам, но и бизнесу тоже. Вообще нужно сказать, что у нас бизнес сейчас в плачевном состоянии, особенно малый и средний. Они сейчас теряют свои доходы, обороты, и у них нет своей «подушки безопасности». Скорее всего, они после второго жёсткого локдауна объявят себя банкротами, потому что есть сферы, которые уже с середины марта не работали. К примеру, туризма нет вообще, кафе-рестораны на короткое время открылись, потом опять закрылись, магазины одежды очень сильно страдают. Иными словами, если правительство объявит жёсткий карантин и при этом не выделит деньги для амортизации ущерба от ограничительных мер, то малые и средние предприятия станут банкротами. Это приведёт к еще большому росту безработицы, и в итоге бюджет недополучит огромные средства, которые в этом году правительство рассчитывало получить в виде налогов и таможенных пошлин.

Акрам Гасанов: Пару миллиардов долларов государство, конечно же, в силах потратить на это. Проблема в другом. Доходы государства в ближайшие годы, скорее всего, будут падать, а потому увеличение расходов ведёт к исчерпыванию резервов. Если не ускорить реформы и радикальные преобразования в системе госуправления, в дальнейшем страна может столкнуться с серьёзными трудностями. Надо срочно реформировать правовую систему, менять систему госуправления, проводить повальные кадровые чистки и т. п. Процесс уже начат. Главное — не останавливаться.

— Насколько быстро азербайджанская экономика сможет вернуться на докризисные позиции?

Натиг Джафарли: Единственная надежда у нас — это цены на нефть. Если цены на неё к концу этого года или хотя бы к началу следующего года будут выше 50 долларов за баррель, то экономика начнёт приходить в себя. Те сектора, которые на сегодня являются локомотивом ненефтяного сектора, в частности туризм, аграрный сектор, сфера услуг, они ещё долго будут приходить в себя. Если карантинные меры даже отменят в июле или в августе, предприятия этих сфер не сразу начнут работать. С другой стороны, не всё зависит от Азербайджана. Если границы будут закрыты, то сфера туризма в этом году ничего не заработает. Вообще 2020 год можно считать потерянным годом для общемирового туризма. Сам туризм тянет за собой сразу несколько сфер экономики, сюда относятся все виды сферы услуг, авиационное сообщение.

Покупательная способность населения сильно упала. Об этом свидетельствуют и официальные данные. Сейчас граждане тратят в основном свои сбережения и сокращают депозиты в банках. Вклады в банках сократились, и это доказывает, что граждане тратят свои сбережения.

Поведение людей также изменилось, вирус действует на психологию населения. Я не думаю, что после карантина все ринутся в рестораны или покупать одежду. Люди лишь через некоторое время начнут не бояться выходить в общественные места. В лучшем случае в начале следующего года мы можем выйти на уровень первого квартала этого года.

Акрам Гасанов: В лучшем случае — в течение 3−5 лет. И это при условии, что упомянутые реформы будут достаточно радикальными. Ведь пандемия лишь обнажила наши проблемы, усугубила их негативные последствия.

Анар Гусейнов