Полилингвальные школы в Татарстане: подготовка националистов за госсчет

Непременные условия успешной «цветной революции», проще говоря, государственного переворота — наличие путчистов во власти и финансирование. Это азы. В Москве власть, точнее, закон отсекает ленивых «грантоедов» уже на муниципальном уровне. В регионах профессионалы, «без зазрения совести» трактующие Конституцию РФ, уже взяли верхние эшелоны власти и в иностранных грантах не нуждаются: к их услугам госбюджет.

Не стоит обольщаться надеждой на то, что это всего лишь фрондёры, которых можно угомонить одним окриком. Можно было бы, если бы их деятельность ограничивалась салонной болтовней. Но на этот раз в их руках школа. Которая «будет готовить новое поколение сепаратистов, исламистов и суверенитетчиков. Тут и халяль в столовой, и преподавание на татарском и английском — и это в сердце и в третьей столице России?».

Это один из комментариев к интервью директора «полилингвальной» казанской школы № 165 Айдара Шамсутдинова.

В беседе с корреспондентами Шамсутдинов два десятка раз употребляет слово «полилингвальный», не считая «билингвальный» и «мультилингвальный» (красиво, наукообразно и где вы видели, например, националистов с битами и «коктейлями Молотова», которые употребляли бы такие мудрёные слова?), к месту и не к месту вставляет английские слова и хвастается, что свободно владеет пятью языками, а еще на двух может изъясняться.

Возможно, этот «полилингвал» имел в виду что-то другое, когда заявил: «Я со своими учениками говорю, по большому счету, либо на английском, либо на татарском. И без зазрения совести могу упрекнуть, если кто-то не говорит со мной на должном уровне по-татарски». Может быть, «без угрызений совести»? Но сказал то, что сказал. В любом случае, русский язык из директорского списка «свободного владения» вычеркиваем. Разжалуем до «могу изъясняться». И только учитывая смягчающее обстоятельство: директор школы наступает себе (и собеседникам) на горло лишь потому, что русскоязычных слишком много, дословно: «Так как носителей русского языка более чем достаточно».

Речь, как видим, не о проверке уровня знаний татарского и английского. Речь и не о методике погружения в изучаемый язык в стенах школы: выбор языка общения есть. Но ограничен. Государственный служащий в стенах государственного учреждения «по большому счету» исключает из сферы общения русский язык.

Позволим себе в 1001-й раз напомнить о статье 68 Конституции России и закончим с этим занудством и придирками: «1. Государственным языком Российской Федерации на всей ее территории является русский язык». Да, есть пункт 2, где говорится: «Республики вправе устанавливать свои государственные языки. В органах государственной власти, органах местного самоуправления, государственных учреждениях республик они употребляются наряду с государственным языком Российской Федерации».

Значит, «либо на английском, либо на татарском»? На английском наряду с татарским? Или на татарском наряду с английским? Который из них государственный в России и который — в одной из ее республик? Либо директор государственного учебного заведения «забил» на российские законы, либо «могу изъясняться по-русски» было слишком щедрым подарком «мультилингвалу». На выбор. Но одно из двух. Да ладно, можно и то, и другое.

Нет. Пусть автора обвинят в стукачестве, обзовут ретроградом и скрепоносцем, но не могу поступиться принципами. А потом перейдем к разговору по существу.

В какой-то момент Айдар Ильдарович показался таким либералом, таким, не побоимся этого слова, поборником толерантности, что какой-нибудь Элтон Джон должен ногти сгрызть до локтей. Посудите сами, у него не только 16−17-летние учащиеся 11 класса, но и собственная дочь 8-классница прочитали в оригинале «Любовницу французского лейтенанта» Джона Фаулза!

«Значит, мы работаем не зря, — гордится Айдар Ильдарович — действительно формируем такую широкую личность».

Притом, что в России книга имеет индекс возрастной классификации «16+». А RARS (Russian Age Rating System, Возрастная классификация информационной продукции) это, как-никак «совокупность норм, регулирующих доступ к информации, причиняющей вред здоровью и развитию детей». Чушь, конечно, эти индексы. Да и нет в книге ничего особо «такого», сплошные литературные изыски, не «Волхв» и не «Коллекционер» того же Фаулза.

Дело в другом. Что-то здесь не так: пообедали в халяльной школьной столовой, а потом подискутировали о раскрепощенном отношении Сары Вудраф к сексу. Да хоть наоборот: сначала про секс без условностей, а потом про халяль. Всё равно не бьется. Совершенно без пошлых намеков: «Или крестик снимите, или трусы наденьте». Прямо развитие постмодернизма Фаулза, тудыть его в качель.

Вообще, подавляющее большинство ссылок на «полилингвальные школы» поисковики дают на Татарстан и Башкортостан. Но в башкирских русский язык занимает то положение, которое предусмотрено федеральным проектом. В Казани же наблюдатели единодушны: «лучшие умы и силы» брошены на то, чтобы снова и снова в новой обертке пытаться протащить в образование идеи экс-президента, госсоветника Минтимера Шаймиева. Ну, для кого «экс», а для кого и бессменный вождь. От внимания читателей не ускользнула фраза Шамсутдинова:

«Во-первых, хочу искренне поблагодарить руководство республики и лично Минтимера Шариповича Шаймиева за оказанное доверие».

«Вишенка на торте» — в числе авторов интервью с директором школы —старая знакомая Гульназ Бадретдинова, «патриотка Татарстана» 80 level (См. «Антироссийские пляски вокруг Ермака Тимофеевича: „большой привет“ Михаилу Бабичу», «Татары Мордовии — заложники Казанского кремля»). Как говорится, любовь и кашель не скроешь: полилингвальность вкупе с национальной прямотой и бескомпромиссностью дает чудесные результаты.

Кстати, не далее как в январе этого года сам вице-премьер Татарстана и по совместительству глава Национального совета Всемирного конгресса татар Василь Шайхразиев на форуме «Стратегия развития татарского народа» заявил, ни много, ни мало:

«Когда мы едем в другие страны и регионы, все мы — татары. Русские, чуваши, мордва — все татары. Живем в Татарстане — значит, татары» («Вице-премьер Татарстана: Все, кто живет в республике, становятся татарами»). Так что дело за малым.

А теперь главное. Отбросим всю эту «ботву» про «уникальное счастье» читать книгу в оригинале на английском. Или:

«Могу сказать, что, когда читаю роман на турецком языке, тоже испытываю радость, для меня это очень родной язык, так что сегодняшний человек в XXI веке…».

После многоточия конец предложения, стройте догадки сами. Те, кто имеет некоторое представление о различиях огузской группы тюркских языков (турецкий язык) и кыпчакской группы, причем, такой его специфической ввиду сдвига гласных подгруппы, как волжско-уральская (татарский язык), вряд ли сможет постичь смысл сказанного этим «сегодняшним человеком в XXI веке». То есть смысл-то понятен. Но сказать страшно. Но хочется. Но очень страшно. Но очень хочется. Поэтому и приходится говорить про «очень родной турецкий язык».

Отбиваем абзац, т. е. далее «реплика в сторону»: турки, когда заходит разговор о пантюркизме, искренне недоумевают, почему периферийные диалекты турецкого кто-то называет отдельными «тюркскими языками». В турецком-то и противопоставления «турецкого» и «тюркских» нет, всё это Türk tili. Удивляют лишь борцы за свой «родной язык», когда выясняется, что они рассматривают эту борьбу лишь как этап более серьезного проекта. Повторять анекдот про крестик и трусы не будем.

Приступаем к сухому остатку. С «критериев отбора учеников». Да, в соответствии с законом РФ об образовании, дети, проживающие в микрорайоне, имеют преимущественное право поступления в данную школу. Но, отмечает Шамсутдинов, мест в школе больше, чем нужно жителям:

«Поэтому (почему „поэтому“?) нужно прийти к нам, разделять нашу философию любви к языкам, быть настоящим патриотом России и мира в целом, но прежде всего — родного Татарстана. Тогда мы скажем по-английски: Welcome!».

Тысяча извинений, «патриот мира в целом» это что за зверь? И не возразит ли «полилингвал», если мы отредактируем его фразу так: «Быть, прежде всего, настоящим патриотом родной России, а также любить малую родину — Татарстан»? Возразит? Как и почему?

К Welcome вопросов не имеем: каждый приветствует, как он хочет. Не забудьте еще «хяппибёздить» в клоунских колпаках и вырезать тыквы на Хэллоуин. Так, чтобы заезжий консул похлопал туземных (устар.: «той земли», «местных») вождей по плечу и сказал, что «чувствует себя, как дома».

Вернемся к законам. Корреспондент задает странный вопрос, «случайно» смешав необязательный и обязательный предметы:

«Если родителю никакой татарский или английский языки не нужны, вы не возьмете его ребенка?».

На что директор дает не менее удивительный ответ:

«У меня в параллели всегда есть класс общеобразовательный для тех родителей, у которых разные образовательные потребности. Далеко не всем нужно быть Эйнштейнами, писателями, да и не каждый ребенок потянет».

Извините, Альберт Эйнштейн учил татарский? Неужели Джон Фаулз изъяснялся? Тоже нет?! Ах, это образно… Тогда и мы образно предположим, что Шамсутдинов образно оскорбил родителей и детей, которые не хотят учить татарский, чтобы в оригинале читать великие произведения Аяза Гилязова, Амирхана Еники и слушать «все оперы Нажиба Жиганова».

Но шутки в сторону. Айдар Ильдарович стоит на страже психического здоровья нации!

«У человека, который не владеет в должной степени языком, по большому счету возникает комплекс неполноценности, — предупреждает „полилингвал“. — Сейчас очень часто у татар, которые не владеют литературным татарским языком, этот комплекс неполноценности проявляется».

Что тут скажешь… Журнал Euromoney в тяжелейшем 2015 году признал Эльвиру Набиуллину лучшим главой Центробанка в мире, а ее, оказывается, надо было к мозгоправу тащить… Действительно, как можно без владения литературным татарским языком грамотно регулировать ставки ЦБ при волатильных ценах на нефть? Нонсенс.

Нет, если Айдар Ильдарович уверен, что каждому татарину прежде всего на свете «надо чувствовать себя „до корня ногтей“ татарином», то да, всякие неврозы и комплексы возможны. Детская травма — не хухры-мухры. См. рассказ о том, как он, будучи семиклассником, пришел с друзьями записываться на курсы арабского, а учительница их выгнала: «Вы сначала свой родной язык хорошо выучите, а уже потом я вас научу арабскому». Конечно, конечно, в татарском языке есть богатый пласт арабских заимствований и это помогает в изучении последнего. Хитренькая учительница. Но как немцы или англичане учить арабский умудряются? Загадка.

К чему вся эта белиберда? К тому, что ее озвучивает директор школы, госслужащий Российской Федерации. Вся эта поли-мульти-би-«лингвальность» — камуфляж, прикрывающий грубейшее нарушение российских законов, о котором сам «полилингвал» в конце концов сказал прямо:

«Уже в этом году мы реализуем программу полилингвальной школы. Набрали первых три полилингвальных класса, обучение в которых будет вестись на татарском и английском языках. Вот так у нас это происходит».

И тут же обосновывает такую необходимость на примере преподавания химии. Мы не уверены, что (как утверждает Шамсутдинов) «90% научных исследований в мире проходит на английском языке», но готовы согласиться с тем, что 90% публикаций в признанных научных изданиях приходится на долю английского. С горечью соглашаемся и с тем, что русский язык английскому здесь не конкурент. Но каков рецепт Шамсутдинова? А вот:

«Сколько бы мы с высоких трибун ни говорили, но какие-то позиции мы упустили, к сожалению, и поэтому исходя из этого определяем: в билингвальной школе основной язык обучения — русский, в полилингвальной школе основной язык обучения, не считая английского, будет татарский».

На татарский язык приходятся оставшиеся 10% мировых публикаций по химии? Где связь?! Если это не потеря способности осмысленной речи, то… что это?

Знаете, вся эта «полилингвальщина» уже была. На просторах Союза в 1989—1991, а потом и в уже независимых, но еще «осторожных» государствах экс-СССР — до октября 1993-го. И в совсем «тяжелых» случаях, там, где русских пока не удается выковырять с русских земель, игра доигрывается до сих пор. Но в России такую наглую атаку на русский язык припомнить трудно. Эта история — не о детях. Дети растут, причем быстро. Эта история о попытке взращивания касты «патриотов мира» с родными татарским, турецким, арабским. Ну и с английским, куда же без него.

Снова отбиваем абзац, т. е. далее «реплика в сторону»: Помните Мухаммада Эмвази? Программист с образованием университета Вестминстера. Да помните, помните. Ну, кадры из Сирии, где он в маске с тесаком, а перед ним на коленях заложник в оранжевой робе. Великолепное знание английского! Собственно, по британскому акценту в арабской речи его и вычислили.

Заканчивается интервью красиво. С одной стороны, по канонам Йельского университета для стипендиатов курсов «молодых лидеров» («борьба за демократию через историю конкретного человека»), с другой — старая добрая восточная байка про «русского, который говорит на нашем лучше нас»:

«У меня, когда я был классным руководителем в казанской школе № 68, в классе был русский мальчик. Его родители отдали в татарский детский сад, потом в класс, где предметы преподавались на татарском языке, и он к окончанию 11-го класса свободно, без акцента, говорил на татарском языке, даже пел под гармошку „Эх, алмагачларым“».

Шулай эйбят! Умилительно. Женщины рыдают.

Но мы же не обязаны на этом заканчивать? Тем более что с точки зрения толерантности байка безнадежно устарела: белый человек должен душой и сердцем перейти на сторону угнетаемых индейцев и возглавить их восстание. См. вестерн «Человек по имени Конь» аж 1970 года. Правда, и этот сюжет теперь не совсем толерантен: вроде бы, унижает индейцев, но на наш век хватит. Несколько этнически русских парней в первых рядах «полилингвал-ваххабитов» не помешают: вспомните, кем были первые сакральные жертвы «Евромайдана» и как это обсосали украинские и зарубежные СМИ. Впрочем, выпускники элитной школы с превосходным английским головы подставлять не будут, это удел «мяса» из села и рабочих поселков.

Ну, а наш главный герой и ему подобные вообще будут «не при делах»: они же сугубо про химию, оперу и постмодернизм Фаулза.