Саботаж невыполнимых обещаний: российская экономика возвращается в кризис

По предварительным данным Росстата, опубликованным в конце прошлой недели, за первый квартал этого года российский ВВП вырос всего на 0,5% к январю-марту 2018 года. Одновременно стало известно о новом рекорде объемов чистого оттока капитала из России — за четыре месяца этого года он составил $ 34,7 млрд, превысив в 1,9 раза показатели годичной давности за тот же период. До минимума снизились и объемы иностранных инвестиций в российскую экономику, продолжают падать реальные доходы населения, а внешнеторговый оборот, который уверенно восстанавливался в 2017—2018 годах, вновь стал падать.

В принципе, это все, что надо знать об итогах первого года работы обновленного правительства Дмитрия Медведева. Кризис, в который вновь устремляется российская экономика, имеет совершенно рукотворную природу — стремление правительства любой ценой изымать доходы у населения и бизнеса в виде повышения налогов и сборов не могло привести ни к каким иным результатам. Но если раньше туманные будущие перспективы перехода экономики к уверенному росту в риторике экономического блока правительства и ЦБ неизменно сопрягались с магическими «структурными реформами», то теперь на первый план все больше выходят признаки откровенного бюрократического саботажа задачи вывести экономику страны на темпы роста, превышающие среднемировые.

«Похоже, что экономика в 1-м полугодии переживёт техническую рецессию, — прокомментировал последние данные Росстата по ВВП известный экономист Кирилл Тремасов, в 2014—2017 годах возглавлявший департамент макроэкономического прогнозирования Минэкономразвития РФ. — Снижение годовых темпов роста ВВП с 2,7% год к году в 4-м квартале до 0,5% год к году в 1-м квартале означает, что в 1-м квартале по отношению к предыдущему с устранением сезонности экономика могла сократиться примерно на 1,6%. Это самый серьёзный квартальный провал за всё время после кризиса 2008−09 годов. Ни обвал нефти в 2014 году, ни санкции не смогли вызвать такой же провал экономики, который мы обеспечили себе сами, повысив налоги… Повышение налогов оказало как прямое влияние (изъятие ресурсов из экономики, которые начнут возвращаться с лагом в несколько кварталов), так и косвенное, повышая косты [издержки] для экономических субъектов и снижая желание инвестировать».

Среди других причин, которые могли негативно повлиять на экономический рост, Кирилл Тремасов называет также резкое ухудшение экономической ситуации в Западной Европе и Турции, приведшее к падению экспорта российского газа на этих направлениях. Предположительно, это падение составило порядка 10%, если учесть, что в структуре ВВП поставки газа относятся к оптовой торговле и транспорту, а именно в оптовой торговле и был зафиксирован наиболее существенный провал в январе-марте — ее оборот, по данным Росстата, снизился на 9,3% год к году. Кроме того, снижению экономической динамики способствует сокращение добычи нефти в рамках сделки ОПЕК+, хотя еще во втором полугодии прошлого года восстановление добычи нефти было одним из факторов ускорения экономики.

Гигантский отток капитала, продолжает Тремасов, в терминах макроэкономики означает уменьшение инвестиционных ресурсов — в ближайшее время Росстат может сообщить ещё и о провале инвестиций. Первые признаки этого провала на днях зафиксировал ЦБ в своем ежемесячном бюллетене «О чем говорят тренды»: по итогам 2018 года в Россию пришло всего $ 8,8 млрд прямых иностранных инвестиций — более чем втрое меньше, чем годом ранее ($ 28,6 млрд), причем это минимальный показатель за последние 10 лет. При этом надо еще сделать поправку на специфику притока иностранного капитала в Россию: чаще всего речь идет о средствах, в том или ином виде выведенных из РФ и возвращающихся обратно через офшорные юрисдикции типа Нидерландов. Теперь в страну возвращается все меньше выведенных в офшоры средств, констатировали в ЦБ.

Наконец, свою лепту в угнетение экономики вносит и сохранение жесткой бюджетной политики. Как отмечает Кирилл Тремасов, на уровне федерального бюджета расходы с начала года сократились на 0,5% ВВП, при этом Минфин не только отправляет весь бюджетный профицит в резервы, но ещё и очень активно занимает на рынке облигаций федерального займа (ОФЗ), направляя значительную часть этих заимствований на покупку валюты.

«Боюсь, что в текущем квартале вновь будет зафиксирована негативная динамика ВВП по отношению к 1-му кварталу с устранением сезонности. Это будет означать, что экономика в рецессии (сокращение ВВП 2 квартала подряд)», — резюмирует эксперт.

Опубликованные Росстатом данные по динамике ВВП оказались существенно хуже, чем звучавшие ранее оценки Минэкономразвития. По итогам двух месяцев ведомство Максима Орешкина оценивало рост экономики на уровне 1,1% год к году — «в целом находится выше первоначальных ожиданий», что давало основание рассчитывать на повышение прогноза по году в целом до 1,3% уже в августе. Однако все эти оценки в любом случае находятся в пределах статистической погрешности и гораздо ниже средней ожидаемой динамики роста мировой экономики. Согласно апрельскому прогнозу МВФ, последняя в 2019 году вырастет на 3,3%, а на 2020 год дается оценка в 3,6% — для сравнения: Минэкономразвития на 2020 год закладывало рост экономики России всего в 2%.

Напомним, задача обеспечить темпы экономического роста, превышающие среднемировые, была сформулирована в послании президента Федеральному Собранию в декабре 2016 года. Для более наглядного понимания драматизма нынешней ситуации стоит процитировать соответствующий фрагмент из выступления Владимира Путина дословно:

«Поручаю правительству с участием ведущих деловых объединений не позднее мая будущего года разработать предметный план действий, рассчитанный до 2025 года, реализация которого позволит уже на рубеже 2019−2020 годов выйти на темпы экономического роста выше мировых, а значит, наращивать позиции России в глобальной экономике».

Правительство отреагировало на поручение президента оперативно. Уже в мае 2017 года на встрече с президентом премьер Медведев заявил (выделенный фрагмент — EADaily):

«В соответствии с вашим поручением правительство подготовило комплексный план — это общие подходы к тому, как может развиваться наша экономика и социальная сфера в период с 2017 по 2025 годы, как вы справедливо сказали, имея в виду и ту задачу, которая была поставлена президентом в послании… Выход где-то в период 2019—2020 годов на темпы роста нашей экономики на уровне среднемировых и выше среднемировых. Это даст возможность нашей экономике быстрее развиваться и решать основные социальные задачи».

Прошел еще год, и та же самая задача была зафиксирована в «майском указе» президента. Вновь процитируем дословно:

«Правительству Российской Федерации обеспечить достижение следующих национальных целей развития Российской Федерации на период до 2024 года… вхождение Российской Федерации в число пяти крупнейших экономик мира, обеспечение темпов экономического роста выше мировых».

Конкретной разбивки экономической динамики по годам в тексте указа нет, но это, конечно же, не отменяет сказанного Дмитрием Медведевым в 2017 году. Спустя два года, похоже, уже нет никаких сомнений в том, что и «где-то в период 2019—2020 годов» российская экономика не будет расти быстрее мировой. При этом списать отсутствие роста на внешние факторы наподобие западных санкций точно не получится — причины нового кризиса имеют внутренний характер.

Здесь стоит еще раз сделать акцент на том, в чем в конечном итоге заключается смысл именно такой формулировки — выйти на экономический рост выше среднемирового. Задача для национальной экономики расти быстрее мировой, бесспорно, не лишена двусмысленности: допустим, если мировая экономика растет на 1% в год, то в таком случае рост на 1,1% уже можно считать формальным выполнением цели. Но с точки зрения того места, которое российская экономика занимает в структуре мирового хозяйства, именно такая постановка задачи выглядит логично. Россия по-прежнему входит в число развивающихся экономик, стран догоняющей модернизации, и залогом как минимум сохранения места в этой группе является опережающий экономический рост. Что именно он должен опережать, — отдельный вопрос. Ориентир на среднемировую динамику роста в данном случае не более чем некая точка отсчета, не меняющая общее понимание проблемы: экономика России должна расти быстрее, чем сейчас.

Еще сильнее проблему догоняющего развития акцентирует задача вхождения в пятерку крупнейших экономик мира. В данном случае основным критерием выступает абсолютный размер ВВП — показатель содержательно «бедный», но в долгосрочной динамике вполне убедительно демонстрирующий успехи или неудачи стран, для которых быстрый рост является главной задачей экономической политики. Так вот, конкурировать за место в первой пятерке стран по абсолютному размеру ВВП России в ближайшие годы предстоит не с Германией или Великобританией, а с Индонезией, Египтом и Турцией — именно эти три страны, по прогнозу международного банка Standard, в 2030 году могут обойти Россию по размеру своей экономики. Очевидно, что конкуренция между странами догоняющей модернизации резко обостряется, и нынешние темпы роста экономики лишь подчеркивают, что мы к этому, мягко говоря, не вполне готовы.

История знает множество примеров, когда проблема углубляющегося отставания от лидеров стремительно превращается из экономической в политическую. Пожалуй, самый известный из них — события, предшествовавшие Французской революции 1789 года. Нередко среди ее причин называют деятельность философов Просвещения, которые якобы идейно подготовили взятие Бастилии и последующие события задолго до того, как они произошли, однако такое объяснение весьма далеко от политико-экономических реалий. Последние же складывались для Франции все хуже и хуже — во второй половине XVIII века она практически безнадежно уступила Англии борьбу за первенство в мировой экономике, и ощущение нарастающего отставания от лидера в последние годы воздействовало на общественное мнение ничуть не меньше, чем рассуждения просветителей о свободе и общественном договоре. Отсюда, собственно, и безоговорочная приверженность якобинцев и Наполеона жестким протекционистским и меркантилистским мерам в противовес британской доктрине свободы торговли. Примечательно, что одним из главных спусковых крючков для событий 1789 года стало подписание англо-французского торгового соглашения, которое быстро привело к потоку дешевых британских товаров на французский рынок и ударило по благосостоянию французских производителей. После этого идеи просветителей лишь окончательно оформили решимость третьего сословия изменить своими силами то, что королевская власть была не готова менять или откладывала изменения до лучших времен.

Прямых исторических аналогий с ситуацией в России здесь, разумеется, нет — важно подчеркнуть лишь то, что накопление экономических проблем в обществе с высокими ожиданиями рано или поздно приобретает политическое качество. Если в конце 2016 года отсутствие внятного экономического роста было проблемой по преимуществу экономической и решения для нее тоже предлагались именно экономические — в виде пресловутых «структурных реформ», то теперь все более очевидно, что проблема переместилась в сферу политики. Прошлогодние решения о повышении пенсионного возраста и НДС носили именно политический характер, и теперь, когда их последствия не замедлили сказаться, вернуть проблему низкого экономического роста в область экономики напоминает задачу о возвращении джинна в бутылку или зубной пасты в тюбик. Высокая цена сомнительных решений была понятна изначально, и теперь остается лишь констатировать, что негативные прогнозы сбываются с неумолимой точностью.

Однако это еще лишь полбеды. Гораздо хуже — нарастающее ощущение того, что меры по стимулированию экономики, предлагаемые правительством, не только направлены мимо цели, но и само же правительство не горит большим желанием их выполнять. Показательным в этом плане было недавнее заседание-видеоконференция правительства, посвященное исполнительской дисциплине на всех уровнях власти. Чтение правительственных стенограмм редко бывает столь увлекательным: на протяжении всего заседания чиновники один за другим открытым текстом расписываются в неспособности справиться с вопросами отнюдь не глобального масштаба, решение которых регулярно тонет в межведомственных согласованиях и не сдвигается с мертвой точки годами. При этом количество неисполненных поручений растет, как снежный ком, приближаясь к критической массе, когда перегрузка системы будет препятствовать выполнению ею даже самых простых функций. Между тем вопрос, который общество все активнее задает правительству: «Где обещанный экономический рост?», так и остается без ответа.

Николай Проценко