Курилы: «мины-ловушки» Советско-японской декларации-1956

После трех часов переговоров Владимир Путин и Синдзо Абэ сделали заявление для прессы. Почти 80% из своих семи минут президент России уделил экономическому и прочему сотрудничеству от строительства терминалов СПГ до Театральной олимпиады и только 20% — мирному договору. Премьер-министр Японии, если отбросить витиеватости на тему московского снега и Большого театра, показал обратную пропорцию. Абэ назвал атмосферу переговоров «искренней и серьезной», Путин при этом улыбнулся.

Оба лидера, однако, подтвердили, что переговоры по заключению мирного договора ведутся на основе Московской декларации 1956 года. Никиту Сергеевича Хрущёва за пункт о передаче Японии Шикотана и архипелага Хабомаи обвиняют во всех «курильских грехах». Известный военный эксперт утверждает, что, получив остров Шикотан, американские войска взяли бы под огневой контроль весьма важный для Тихоокеанского флота пролив Екатерины между Кунаширом и Итурупом. А не менее известный эксперт по переговорам считает, что советский лидер попался на кранч — прием, когда покупатель изображает ужас от предложения продавца, но не называет свою цену, т. е. вместо торга «уступка на уступку» заставляет партнера самого сбивать цену, торговаться с самим собой.

Как-то не принимаются в расчет реалии той эпохи, да и текст самой декларации. Между тем советская сторона заложила в текст пару-тройку «неизвлекаемых мин», которые оставляли японцам очень небольшие шансы когда-либо получить Шикотан и Хабомаи.

Во-первых, как бы ни пыталась японская сторона сегодня доказать нам необходимость российско-японского мирного договора, никакой юридической необходимости в нем нет. Соглашения о мире имели разные определения: «мирный договор», просто «мир» или «договор» (с указанием места подписания), «трактат», «конвенции» и т. п. А то и вовсе не имели определения, указывая лишь подписантов и их договоренности («крест целовали, по любви меняли»). И это только в русском языке. Важно содержание. Документ, cтатья 1 которого гласит «Состояние войны между Союзом Советских Социалистических Республик и Японией прекращается со дня вступления в силу настоящей Декларации, и между ними восстанавливаются мир и добрососедские дружественные отношения», — это и есть мирный договор. Именно так Декларацию-1956 можно было трактовать.

Упоминание в cтатье 9 еще одного «дополнительного» будущего «мирного договора» (только после подписания которого Япония получит пряник в виде Шикотана и Хабомаи) было уловкой советской стороны, которая надеялась не допустить заключения американо-японского договора, легализующего размещение военных баз США (удерживать далее японских военнопленных в качестве рычага давления было уже неприлично). При обсуждении «окончательного мирного договора» СССР всегда мог сменить пряник на кнут, а японцы всё еще были в шоке от американских атомных бомбардировок и готовы были на многое, чтобы снять угрозу со стороны другой ядерной державы. Американцам было из-за чего схватиться за голову.

Во-вторых (еще одна явная «закладка» в декларации), противоречие cтатьи 9 и cтатьи 6, согласно которой Япония отказывалась от всех претензий, «возникших в результате войны» (советско-японской как части Второй мировой). Таким образом, обещание cтатьи 9 по Шикотану и Хабомаи теряло всякую обязательность, становилось сугубо актом доброй воли со стороны СССР. Япония не имеет права чего-то требовать в какой-либо форме.

Наконец, в-третьих, хитрость самой cтатьи 9. Стадийность формальной и фактической передачи территорий в международных договорах можно применять двояко: либо сначала формальная передача, а затем фактическая, либо наоборот. Третьего не дано. В cтатье 9 говорится о том, что СССР «соглашается на передачу Японии островов Хабомаи и острова Сикотан с тем, однако, что фактическая передача этих островов Японии будет произведена после заключения Мирного Договора». Но формальная, де-юре, передача островов до заключения мирного договора декларацией не предусматривалась. Т. е. в декларации прямо говорится о том, что СССР соглашается на передачу двух островов только после договора и только де-факто. А значит, в какую-то форму пользования без утери суверенитета СССР над ними!

В декабре 2016 года Владимир Путин вызвал оторопь японских журналистов, ответив на вопрос о Шикотане и Хабомаи: «Если вы внимательно посмотрите декларацию, — а там есть статья девятая, — то вы увидите, что там говорится о передаче, но не написано, под какой суверенитет, не написано, на каких условиях. Там очень много вопросов. Даже в рамках декларации 1956 года ещё нужно много и много работать». Недавно российский лидер снова повторил этот аргумент, никак его не разъяснив.

Воздерживается от разъяснений и МИД РФ, вероятно, чтобы не усложнять переговоры. Но, собственно, почему? Японские партнеры давно заимствовали западную переговорную модель, согласно которой «третьей стороной переговоров является общественное мнение». Синдзо Абэ рассказывает о «клятве на могиле отца заключить мирный договор с Россией» и о том, что «едет в Москву за Шикотаном и Хабомаи» (правда, его пресс-служба тут же стелет соломку: будут еще встречи в феврале и весной). Цель этой стратегии понятна: «Мой народ не поймет моих уступок и ждет ваших».

Поэтому не будем строго судить героя Донбасса Игоря Стрелкова и его сторонников, устраивающих несанкционированные акции протеста против «сдачи Курил»: демонстрации от Калининграда до Южно-Сахалинска лежат в «правильном русле». То же можно сказать о многоголосом хоре «всёпропальщиков», вскрывающих измену на просторах интернета. Чисто «народный бунт», бессмысленный и беспощадный. Безотносительно мотивов критики, особенно из «либерального» лагеря, эта публика тоже, вольно или невольно, работает на благое дело: «Видишь, что творится, друг Синдзо? Народ России сдачи островов не допустит». Возможно, МИДу всё же стоит чуть раскрыть карты… хотя бы позицию по статье 9? Или не стоит?

Да, дав Синдзо Абэ повеселиться и зайти за все мыслимые красные линии (Шикотан и Хабомаи уже японские, но русских выселять не будем), помощник президента РФ Юрий Ушаков жестко отчитал премьер-министра Японии: «Осложнили переговорный процесс, это точно». И это 20 января, за день до прилета японского лидера в Москву. Пресс-секретарь президента Дмитрий Песков назвал слова Абэ «рассуждениями вслух»: «Здесь эвентуальные рассуждения вряд ли уместны». А вызванному в МИД послу Японии указали, что данные высказывания грубо искажают суть договоренностей. В МИД еще раз подчеркнули, что единственное условие заключения мирного договора — признание Японией итогов Второй мировой войны.

В таких случаях иногда «разворачивают самолеты», но ведь и рассказывать о клятве на могиле отца за язык никто не тянул: «Не давши слова, крепись, а давши, держись». Дипломаты, как бы смешно это ни звучало, идут дальше и придерживаются требования Нагорной проповеди Христа не клясться вовсе, но что бы мы знали о самураях, если бы они время от времени не совершали харакири, дабы не нарушить клятву?

Ну, а Владимир Владимирович, зачитывая заявление для прессы в очень ровной тональности отчета партхозактиву, сделал единственный нажим. На фразе: «Декларация в первую очередь предусматривает заключение мирного договора». Точка.

Но довольно веселиться и нам: острова всё еще подвешены. Несмотря на ущербность японской «исторической» аргументации (см. «Курилы: на каких условиях сдаваться?»), остается вопрос: не допустило ли советское правительство ошибку в 1956 году, в той или иной форме пообещав Японии Шикотан и Хабомаи?

Японскую делегацию, вернувшуюся из Москвы, встречали как героев: они спасли пленных и отвели угрозу новой ядерной катастрофы. Проблема Шикотана и Хабомаи в стране тогда, скажем прямо, лежала на официальной периферии. Японцы лишь недоумевали, почему у них отняли и эти острова, если они даже не относятся к Курилам, а являются группой, относящейся к Хоккайдо, примерно как Рисири и Ребун по другую сторону большого острова. Название «Малая Курильская гряда» — наше нововведение.

О Кунашире же и Итурупе тогда только заговорили поднявшие голову реваншисты, да и то осторожно, скорее, в виде «вопросов общества правительству»: «А относятся ли Южные Курилы к территориям, от которых Япония отказалась?», «А относятся ли положения Сан-Францисского договора к СССР, который его не подписал?» и т. п. Как видим, окно Овертона замечательно работало и до формулирования его в виде теории. Может быть, уловка советской стороны со статьей 9 лишь подсказала американцам идею связать вопрос Шикотана и Хабомаи с претензиями радикалов на Кунашир и Итуруп и создать «проблему Северных территорий». Раскрутка истерии подконтрольными США японскими СМИ началась уже с середины 1957 года. Особенно после недвусмысленной угрозы США изменить статус японского острова Окинава в случае подписания мирного договора на советских условиях.

Так или иначе, но развитию японо-советских (российских) отношений мешало вовсе не отсутствие «мирного договора, официально называемого мирным договором» (см. выше про суть Декларации-1956). Поскольку США не были заинтересованы в развитии советско-японских отношений, та или иная «управа» была бы найдена. Почти всю свою послевоенную историю Япония была «суверенной державой без внешней политики». Лишь в последние несколько лет, и во многом «благодаря» президенту США Дональду Трампу, приходит робкое понимание того, что отношения с ближайшими соседями — слишком важная вещь, чтобы доверять их американским генералам.

Но будем справедливы: если СССР и допустил ошибку, то это активная, если не сказать лихорадочная, помощь Китаю в создании атомного оружия именно тогда, с 1956 по 1960 год — создание «китайского министерства Среднего машиностроения», командирование тысяч советских специалистов в КНР и тысяч китайских на обучение в СССР. Наконец, строительство полигона Лобнор уже в конце 1956 года, передача ядерных технологий в конце 1957-го и строительство обогатительных заводов в 1958-м. А ведь Корейская война, когда северокорейские (читай: китайские) войска выходили к Цусимскому проливу, закончилась только за три года до подписания Декларации-1956.

Вопреки распространенному мнению, СССР не отменял и тем более не денонсировал Московскую декларацию после подписания американо-японского соглашения в 1960 году: дипотношения не разрывались, состояние войны не возобновлялось. Советская сторона де-факто приостановила действие статьи 9, а следовательно, и всей декларации, не вынося окончательного решения о ее судьбе. Михаил Горбачев даже в последний год уже разваливавшегося СССР (а может быть, именно поэтому) в ходе визита в Токио отказался упоминать декларацию в своей речи. Это сделал Борис Ельцин, признавший актуальность декларации в 1993 году.

Многие задаются вопросом, почему Путин в 2001 году признал продолжение ее действия. Не хочется прослыть «хитроплановцами», поэтому попытаемся ответить в форме вопроса: а почему Путин в сентябре прошлого года на Восточном экономическом форуме во Владивостоке «спонтанно» предложил Синдзо Абэ заключить мирный договор на основе Московской декларации, «без всяких предварительных условий»? «А потом, на основании этого мирного договора, как друзья продолжим решать все спорные вопросы» (см. «„Без потери лица“: Япония ищет формулу отказа от претензий на Курилы»).

Ну, и о какой «готовности обсуждать все (!) спорные вопросы» может идти речь, если мирный договор будет заключен на условиях, озвученных Россией? Спорных вопросов позиция России просто не оставляет. Смайлик. Зато в сентябре прошлого года японцы потирали руки: Шикотан и Хабомаи у нас в кармане, а еще мы пропишем в мирном договоре «дальнейшее обсуждение проблемы Кунашира и Итурупа». Окрыленный Абэ осмелился рассказать о клятве на могиле отца, переговоры получили «бурление» и «движ», ну, а русские… что, русские? Применяют нехороший прием, который в переговорной практике называется «Датский аукцион» — широкий многообещающий жест с последующей осторожной «коррекцией» предложения. Но наживка схвачена, заявления сделаны, и отступление грозит партнеру репутационными потерями: непрофессионал и скандалист. Хотя какая там «осторожная коррекция»? См. отлуп, устроенный Ушаковым и Песковым японскому лидеру. Мягче бы надо.

Нет, правда, надо мягче. Абэ немного смешит требованием неких «гарантий» передачи Японии Шикотана и Хабомаи после заключения мирного договора, но ему уже пришлось наговорить и много «революционного». Это, согласно сообщению агентства Kyodo, его слова (посмотрим, кто лучше играет в «Датский аукцион») о том, что «передача островов Итуруп и Кунашир на данный момент выглядит нереалистично». Или его же, правда, слишком смутное, предложение включить в будущий мирный договор пункт о «невраждебности» — пункт о гарантиях двусторонней безопасности через исключение враждебных военных действий с территории друг друга. Каким образом Токио собирается обеспечить действенность этого пункта, если он не контролирует американские базы на своей территории, большой вопрос.

Но отметим и то, что российской стороне удалось, кажется, донести до японской смысл статьи 9 о смысле фразы: «Фактическая передача этих островов Японии будет произведена после заключения Мирного Договора», которая отрицает передачу формальную, передачу суверенитета. Российские СМИ разнесли новость того же Kyodo о том, что «согласно плану Абэ, Шикотан и Хабомаи должны быть переданы Японии де-факто» как окончательное решение. Однако в оригинале фразу можно понять и так, что Абэ надеется получить признание де-юре принадлежности этих островов Японии до заключения мирного договора, чтобы передача их де-факто по договору стала полной.

В материале по второй ссылке мы, то ли в шутку, то ли всерьез, предложили «нулевой» вариант по Шикотану и Хабомаи: создание здесь Государства Айнов. Силами в первую очередь Айнского сообщества России (от 200 до 800 айнов и метисов) с привлечением примерно такого же числа японских айнов, искренне приверженных возрождению айнского языка и культуры. Энтузиасты всех стран приветствуются. Соблюдение интересов России и Японии гарантируется трехсторонним соглашением. И да, граждане РФ остаются гражданами РФ и остаются на Шикотане.

Альберт Акопян (Урумов)