Возвращаясь к поморам: научная дискуссия с членом СПЧ Андреем Бабушкиным

На днях на Eurasia Daily были опубликованы две наши статьи о крайне неудовлетворительном состоянии дел с этнологической экспертизой и соответствующими рекомендациями в адрес государственных органов по теме этнологии северных регионов Российской Федерации и КМНС в возглавляемом Михаилом Федотовым Совете при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека (СПЧ). Главным виновником творящегося безобразия в экспертизе и соответствующих ее уровню рекомендациях является член СПЧ Андрей Бабушкин.

В своем ответе на эти наши критические публикации Бабушкин стал утверждать, что научный спор был подменен «наездами и враньем». Бабушкин пишет: «В любом случае, я готов к честной научной дискуссии с Семушиным». Ну, что же. Тогда начнем эту самую научную дискуссию. И посмотрим, какой «честной» она окажется со стороны члена СПЧ Бабушкина, и выйдет хоть что-нибудь похожее на научную дискуссию.

Предварительное замечание. Те или иные выкладки в истории основываются на свидетельствах исторических документов, иначе называемых историческими источниками. Разумеется, Андрей Бабушкин знает это базовое научное основание. Теперь посмотрим, как с этим обстоит дело в его текстах.

14 ноября 2017 года Бабушкин опубликовал «проект рекомендаций СПЧ по правам народов, проживающих на территории Архангельской области». В качестве ключевых аргументов Бабушкин использовал доводы истории.

В этом «проекте рекомендаций», Бабушкин, в частности, утверждал, цитируем: «Переписи 1896 и 1926 годов выделяли поморов в качестве самостоятельного этноса». Очевидно, что под упомянутыми переписями Бабушкин подразумевает: первую всеобщую перепись населения Российской империи 1897 года и всесоюзную перепись населения СССР 1926 года. Но если в этих переписях учитывалась, как утверждает Бабушкин, поморская «национальность» или «народность», то и должны быть какие-то конкретные результаты — столько-то «русских поморов» проживает на такой-то год там-то и там-то в Архангельской губернии. Результаты переписей 1897 и 1926 года были опубликованы и хорошо известны.(1) По переписи 1926 года имеется полная раскладка по национальному составу населения по республикам и регионам СССР. Поэтому пусть член СПЧ Бабушкин для подтверждения своего утверждения в «проекте рекомендаций» укажет конкретно в этих изданиях (том и страницу) статистический учет по «этносу» (национальности) — «поморы» и соответствующее число их. Разумеется, Бабушкин не сможет этого сделать, поскольку факт выделения поморов на переписях 1897 и 1926 года выдуман им из ничего. Высосан из пальца. И это прямой подлог. Ложь и фальсификация. Дело в том, что в 1897 или 1926 годах никому не могло прийти в голову, что население Поморского края Архангельской губернии — т. н. «русские поморы» представляют из себя некую отдельную национальность, а не просто население прибрежного края.

Член СПЧ в «проекте рекомендаций» занялся подлогами и в отношение «поморского языка». В частности, он утверждал на этот счет: «О том, что данный идиом [поморский язык] выделялся в качестве самостоятельного свидетельствует позиция М. В. Ломоносова, который к восточно-европейским относил русский, малоросский и поморский языки». Во-первых, фрагмент, на который ссылается Бабушкин, происходит из никогда не опубликованных черновых записей Ломоносова.(2) Во-вторых, обратимся теперь собственно к подлинному тексту Ломоносова из его черновой заметки «О диалектах» и прочитаем в нем: «Российской язык (главно) можно разделить на три диалекта: 1) московский, 2) поморский, 3) малороссийской. Первой главной и при дворе и в дворянстве употребительной и особливо в городах, близ Москвы лежащих. Другой несколько склонен ближе к старому славенскому и великую часть России занял. Третей больше всех отличен и смешен с польским… Языки от славенскаго произошли: 1) российской, 2) польской, 3) болгарской, 4) сербской, 5) ческой, 6) словакской, 7 (вандальской) вендской».(3)

Ну, и где здесь, как утверждает Бабушкин «восточно-европейские языки» (видимо, он подразумевал «восточнославянские»), где этот самый «поморский язык»? Бабушкин полностью перевирает оригинальный текст Ломоносова. Занимается подлогом. На самом деле, Ломоносов пишет о диалектах русского языка (он называет его «российским»). При этом из контекста понятно, что под «поморским диалектом» Ломоносов понимал то, что позднее российские филологи стали определять, как «северное наречие» русского языка. В версии Ломоносова в «поморский диалект» входили и говоры Новгорода и Пскова. Таким образом, и по данному пункту мы фиксируем подлог, произведенный членом СПЧ Бабушкиным в его экспертной записке. Но может Бабушкин нам сможет предъявить какой-то иной подлинный текст от Ломоносова? Разумеется, нет. Такового нет.

Бабушкин утверждает, что в Архангельской области «продолжается сбор и систематизация поморского народного творчества. Созданы ансамбли, исполняющие поморские песни». Но пусть тогда Бабушкин предъявит нам эти самые «поморские песни», исполненные на этом самом «поморском языке». На практике же т. н. современные «поморские ансамбли» в Архангельске, вроде той же «Сугревушки», своим составом никак не связаны с исторической поморской идентичностью. Они исполняют якобы «поморские песни» на обычном русском языке, в отдельных случаях — с вкраплением отдельных местных диалектных слов. А так пока самая любимая в «Сугревушке» из ее мнимого «поморского репертуара» песня — «Красна девица плела кудерышки». По части научного знания руководитель Клуба поморской культуры «Сугревушка» Тамара Левачева — феерический профан, и это еще мягко сказано.

Повторим: все эти «поморские ансамбли» — это современный новодел, не имеющий никакой связи с исторической поморской идентичностью. Разумеется, Бабушкин должен опровергнуть нас по этому пункту, представив в виде аудиозаписи «поморскую песню» «поморского ансамбля» на «поморском языке».

Бабушкин озабочен идущей утратой «поморского языка». Однако по этой части он не сможет нам предъявить ни одного живого носителя этого языка. Ну хотя бы одного человечка, что смог бы десять предложений подряд произнесть на «поморском языке».

И ведь никто уже и не говорит в Архангельской области на диалектах, еще описанных Владимиром Далем, как «имеющие маленькую разность» в отдельных говорах Кеми, Ваги, Пинеги, Холмогор, Онеги и Печеры.(4) Все это осталось в прошлом. Кому сейчас за пятьдесят в Архангельской области, посчастливилось, что в начале своей жизни они столкнулись с живыми носителями этих диалектов, родившимися до революции и имевшими низкий образовательный уровень. Кстати, диалект у этих носителей на территориях вне бывшего Поморского края не был связан с поморской идентичностью. Сейчас от россыпи диалектов в сельской местности у носителей остаются лишь отдельные диалектные слова, а у всего населения области — сохраняется специфическая мелодика речи, по которой можно внешнему наблюдателю определять архангелогородцев.

Конечно, Бабушкин мог бы здесь пойти и другим путем, предъявив нам хотя бы одного ученого-филолога, который в прошлом или настоящем утверждал бы в своих научных трудах о существовании «поморского языка» в Архангельской губернии (области). Ломоносов, как мы выяснили, тут не в счет. Разумеется, таковых Бабушкин не найдет.(5)

Далее Бабушкин утверждает (sic!), что существует «поморская литература», т. е. литература, написанная на «поморском языке». В своем проекте (п. 2. 5) он рекомендует правительству Архангельской области разработать учебники по «поморской литературе» для того, чтобы изучать этот предмет в общеобразовательной школе. В другой своей рекомендации СПЧ «О проблемах соблюдения прав поморов в Ненецком автономном округе и Архангельской области» от 3 сентября 2018 года Бабушкин также утверждает, что «поморы имеют свой язык, литературу».

Поэтому с связи с подобным утверждением Бабушкин должен назвать, перечислить конкретные памятники поморской литературы и привести из них в качестве подтверждения тексты, написанные на «поморском языке» и опубликованные ранее 2005 года.(6)

Еще одна маленькая научная тема. В своем ответе на критическую в его адрес публикацию Бабушкин обвинил ее автора — «краеведа» Владимира Станулевича в слабости научных познаний, в плохом знании географии и т. д. При этом Бабушкин сослался на некий «Указ» 1545 года, в котором — цитируем Бабушкина: «самоедскими вотчинами по этому Указу были признаны Кедовский и Конушинский берег, район села Лампожня по реке Мезени, территории Усть-Мезени и деревушки Чучепала». Берем этот документ 1545 года и сразу же выясняем, что это не «указ», а «жалованная грамота», т. е. государственный акт совсем другого класса, чем названный Бабушкиным.(7) И потом какие-либо «самоедские вотчины» в означенном акте не упоминаются. Наоборот, в акте указано, что все земли самоедов суть «вотчина» великого государя. Это означает, что самоеды были лишь пользователями на государственных землях, и царь «жаловал» их пользованием. Таким образом, в тексте источника обозначена совсем иная форма земельной собственности у самоедов, чем это утверждает Бабушкин.

Далее мы видим, что в тексте Жалованной грамоты царя Ивана Васильевича канинским и тиунским самоедам нет упоминаний ни Кедовского, ни Конучинского берега, ни «деревушки» Чучепалы. Почему тогда Бабушкин утверждает о присутствии этих топонимов в тексте грамоты 1545 года? Бабушкину следует объяснить, почему он фальсифицирует содержание исторического документа, а потом бьет этим предъявленным фальсификатом «краеведа» Станулевича, обвиняя последнего в невежестве? Подобный прием некрасив.

Из мелочей. По тексту акта «Усть-Мезень» — это не конкретный топоним, как утверждает Бабушкин, а просто обозначение устья реки Мезени. Лампожня в жалованной грамоте не имела статус «села», о чем утверждает Бабушкин. Лампожня была слободой. Что касается упомянутой Бабушкиным «деревушки Чучепалы», то она локализуется не в низовьях Мезени, как утверждает московский «знаток географии», а в верховьях реки. Кроме того, в ХVI веке этого поселения еще не существовало.

Подведем итог по этому сюжету. Бабушкин козыряет якобы знанием нашей географии, фальсифицируя при этом содержание исторического документа.

Нужно ли продолжать перечень псевдонаучных подтасовок и обмана в экспертных заключениях Бабушкина? Список вопросов здесь к нему, разумеется, можно продолжить:

• почему Бабушкин мешает категории примордиалистской этнологии и конструктивистской этнологии?
• почему Бабушкин утверждает о проживании в Архангельской области «русских старожилов» (старожильческого населения)? Ведь во всей имеющейся российской научной литературе всегда утверждалось и утверждается, что «русские старожилы» — это чисто сибирское явление. Наличие «русских старожилов» в Архангельской губернии не известно в научной литературе второй половины ХIХ — ХХ века и т. д.

Но не будем здесь дальше перегружать дебют нашей завязавшейся научной дискуссии с членом СПЧ Бабушкиным. Хотя мы заранее предполагаем, что вряд ли она пойдет как-то при имеющихся нулевых научных компетенциях у Бабушкина в означенной проблематике. Общее теоретизирование нам не интересно, а по фактам Бабушкин склонен их выдумывать и фальсифицировать.

Поэтому дальше мы бы порекомендовали Бабушкину, если уж он, будучи правозащитником, решил «научно» заняться поморской проблематикой, то обязывающего его уважение к «праву» требует для начала обратиться именно к праву. Для чего Бабушкину следует изучить комплекс верховных законодательных актов Российской Империи о русских поморах и Поморском крае в составе Архангельской губернии 1800−1914 годов.

Бабушкину следует ознакомиться с официальным определением русских поморов, исходившего от официальных губернских властей в Архангельске.

Бабушкину следует изучить соответствующую главу Свода действующих законов Российской империи, которая была посвящена русским поморам Архангельской губернии и содержала перечень конкретных территорий Поморского края Архангельской губернии. Все издания «Свода…» после 1842 года содержат действующие законы о русских поморах Архангельской губернии. Без этого знания невозможно компетентно вести научную дискуссию по теме.

Что касается научных трудов по русским поморам, то их не так уж и много — всего-то четыре монографии. В этой связи Бабушкину следовало бы ознакомиться с трудами этнографа Татьяны Бернштам (1935−2008) и культуролога Виталия Ануфриева (1964−2014).(8) Краткое содержание концепции Ануфриева можно найти в интервью с ним «Правды Севера» в 2008 году. Ни Бернштам, ни Ануфриев не рассматривали поморскую идентичность в категориях этничности.

Члену СПЧ Андрею Бабушкину следовало бы обратить особое внимание и на движение в современной региональной историографии. После 2013 года в Архангельске идет активное переписывание региональной истории с отказом от концепции этничности поморской идентичности. Это прямой результат нашей деятельности — нашей критики в публицистических и научных публикациях.

Первым таким крупным трудом с отказом от концепции этничности поморов стала изданная в 2014 году «Архангельская областная летопись» под редакцией профессора САФУ Андрея Репневского.(9) В ней научно локализовано Поморье, а поморы определены, как локальная профессиональная группа прибрежного населения.

В настоящее время готовится к изданию в научном журнале САФУ «Арктика и Север» статья главы архангельской школы регионоведения проф. САФУ Юрия Лукина с рабочим названием «Ипостаси Беломорского Поморья, идентификация поморов». В ней проф. Лукин утверждает, что поморская идентичность не связана с этничностью. «Поморы — это род занятий, трудовая деятельность людей», — полагает проф. Лукин.

В 2016 году в Архангельске был издан школьный учебник по истории Архангельской области для обучающихся с умственной отсталостью.(10) Автор этого учебника педагог Наталья Прудова отказалась от концепции поморского возрождения и поморской этничности. В списке рекомендованной литературы в этом учебнике труды создателя поморской этнической концепции проф. Булатова не упоминаются.

Сейчас с 2017 года в Архангельске на базе САФУ готовится учебник по региональной истории для общеобразовательных школ. Авторы учебника отказались от концепции этничности поморской идентичности. Опять же труды создателя поморской этнической концепции проф. Владимира Булатова не будут включены в список рекомендованной для дополнительного чтения школьников литературы.

И, наконец, члену СПЧ Бабушкину следует обратить особое внимание на последний изданный в 2017 году капитальный совместный труд норвежских и российских историков по российско-норвежским отношениям, выполненный в рамках норвежского проекта 2008−2014 годов «асимметричного соседства».(11) Проект полностью оплачен норвежской стороной. Глава проекта профессор норвежского Арктического университета в Тромсе Йенс Петтер Нильсен вынужден был согласиться с тем, что историческая поморская идентичность не была связана с этничностью. В этом плане и выполнены под редакцией Нильсена ключевые для идеологии норвежского Баренцева региона главы о поморах и об истории поморской торговли.

На этом мы закончим и с нетерпением будем ждать от члена СПЧ Бабушкина сугубо научного ответа на поставленные нами вопросы в рамках предложенной нам самим Бабушкиным научной дискуссии.

Примечания

(1) Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 года. СПб., 1897−1905; Всесоюзная перепись населения 17 декабря 1926 года. В 10-ти томах. М., 1927−1929.

Мы заранее ждем, что Бабушкин в случае с переписью 1926 года укажет нам на «Словарь народностей для разработки материалов Всесоюзной переписи населения 1926 года», в котором «поморы» числятся под индексом «190-ж». Однако под этим же индексом «190-ж» числятся такие возможные ответы на вопрос переписчика об идентичности, как: «американцы», «африканцы», «дагестанцы», «кавказцы», «канадцы», «метисы», «уральцы», «хивинцы» — все это «190-ж». Эти идентичности не воспринимались переписчиками в 1926 году как серьезные. Для того времени это были аналоги нынешних «папуасов хули» и «эльфов» на последних российских переписях. О «190-ж» см.: Всесоюзная перепись населения СССР 1926 года. Т. XVII. М., 1929. С. 107−108.

(2) Михаил Васильевич Ломоносов, как говорится, конечно, он — голова, но и дури, надо честно признать, он изрядно понаписал. Такое было время.

(3) Ломоносов М. В. Материалы к трудам по филологии. В кн.: Ломоносов М. В. Полное собрание сочинений. Т. 7. М., Л., 1952. С. 608. Полагаем, что член СПЧ Бабушкин весьма удивится, когда узнает от нас, что во всем Полном собрании сочинения Ломоносова в текстах Ломоносова ни разу не встречается словоупотребление «помор», «поморы». И всего лишь один раз в текстах Ломоносова встречается словоупотребление «поморские жители».

(4) См. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 1. М., 1999. С. LXVIII.

(5) Мы заранее предполагаем, что здесь в отношение «языка» член СПЧ Бабушкин попытался бы нас опровергнуть, предъявив словарь Ивана Матвеевича Дурова (1894−1934). См.: Дуров И. М. Словарь живого поморского языка в его бытовом и этнографическом применении. Петрозаводск, 2011. Однако сам Дуров в предисловии определял собранное им, как лексику «говора», при чем говора только одного уезда — Кемского, т. е. исторического Поморья (с. 11). Название «живой поморский язык» рукопись Дурова получила после поступления в архив.

(6) Условие — «ранее 2005 года» означает, что «поморских сказок» от мошенника Ивана Мосеева просим нам не предлагать, поскольку все это мистификация и фальшивка, никак не связанная с местным фольклором. Кроме того, заранее сообщаем Бабушкину, что «Поморские ответы» братьев Денисовых 1723 года написаны на церковно-славянском языке. Тексты Бориса Шергина (1893−1973), Степана Писахова (1879−1960), Федора Абрамова (1920−1983) написаны на литературном русском языке с использованием (не частым) местных диалектных слов.

Кстати, за необходимой справкой по поводу «поморского языка» член СПЧ Бабушкин мог бы обратиться на филологический факультет родного ему МГУ, где с 1970-х годов работают над Архангельским областным словарем.[http://www.philol.msu.ru/~dialectology/dictionary/] За 38 лет и после издания шестнадцати томов там дошли до буквы «зэ» (зайчишко). Защищенных по этой теме докторских и кандидатских диссертаций аж девятнадцать штук. А вы, Бабушкин, говорите… «поморска говоря»! См.: Архангельский областной словарь. Т. 1−16, М., МГУ, 1980−2015. Находим статью «Говоря». Значения: 1. Способность, умение говорить, словесно выражать мысли; 2. Процесс речи, говорение; 3. Особенность в произношении и употреблении слов, речь, наречие, говор; 4. Свойственный кому-нибудь выговор, манера произношения речи, звуков речи; 5. Способность, склонность вести, поддерживать разговор, дар речи; 6. Что-нибудь сказанное, разговор, беседа; 7. Тема, предмет разговора; 8. Разговоры, пересуды; 9. Оборот речи, фраза, типичное выражение, поговорка, пословица. (Т. 9. 1996. С. 181−184). Выражение «поморска говоря» не известно авторам статьи. Следовательно, понятие появилось после 1996 года. Если Бабушкин считает подобное наше умозаключение ошибочным, то он мог бы предъявить нам выражение «поморска говоря» из документов ХIХ и ХХ века, датированных ранее этой даты. Опять же, уверяем, он этого не сможет сделать.

(7) Жалованная и несудимая грамота канинским и тиунским самоедам, 15 апреля 1545 года // ААЭ. Т. 1 СПб., 1832. № 204. С. 182−184.

(8) Бернштам Т. А. Поморы: формирование групп и система хозяйства. Л., 1978; Ее же. Русская народная культура Поморья в XIX — начале XX века. Этнографические очерки. Л., 1983.

Ануфриев В. В. Русские Поморы. Культурно-историческая идентичность. Архангельск, 2008; Культура русских поморов. Историко-культурологический анализ. В. В. Ануфриев и др. М., 2013.

(9) Архангельская областная летопись: (с древнейших времен до наших дней). Под ред. проф. А. В. Репневского; отв. сост. Н. А. Шумилов. Архангельск, 2014.

(10) Прудова Н. В. История и культура Архангельского Севера с древних времен до начала ХХ века. Учебное пособие. Архангельск, 2016; Прудова Н. В. История и культура Архангельского Севера с начала ХХ века до наших дней. Учебное пособие. Архангельск, 2016; Прудова Н. В. Учебная программа по предмету «История и культура Архангельского Севера с древних времен до наших дней» для учащихся 10(11)—11(12) классов общеобразовательных организаций, осуществляющих образовательную деятельность по адаптированным основным общеобразовательным программам. Пособие для учителя. Архангельск, 2016.

(11) Сближение: Россия и Норвегия в 1814—1917 годах. Ред. Й. П. Нильсен. М., 2017.