Эксперт: Повторение «пермского инцидента» в других школах не исключается

15 января одно из лучших учебных заведений Перми — средняя школа № 127 в Мотовилихинском районе — стала местом массовой поножовщины. В кабинет, где проходил урок у четвероклассников, зашли двое юношей в черном, в балаклавах и черных очках. И начался кошмар — преступники напали с ножами на детей. Учительница Наталья Шагулина также попала под ножи нападавших. Бойню остановило прибытие полиции и «Скорой».

Устроителей бойни под конвоем отвезли в больницу, где ввели в состояние медикаментозного сна. На другой день оба юных бандита пришли в себя — ими оказались 16-летний Лев Биджаков — бывший ученик школы, отличник, участник олимпиад по физике. Биджакова отчислили из 127 школы после того, как тот был поставлен на учет у психиатра из-за агрессивного неадекватного поведения и пристрастия к наркотикам. Судя по его постам в социальной сети «ВКонтакте», теперь он — сторонник Алексея Навального, называющий свою страну «Рашкой», а россиян «рабами» и «быдлом». В январе Лев Биджаков вместе с приятелем, 21-летним Александром Буслидзе решил устроить в своей бывшей школе массовую бойню. Подробности, мотивацию и общественную реакцию с корреспондентом EADaily обсуждал Александр Гезалов — эксперт по социальному сиротству, автор книг и пособий по психологии так называемых «проблемных» детей.

Имеющаяся информация представляет Биджакова и Буслидзе как «ботанов» — отличников. Однако кумирами Биджакова были не великие ученые или писатели, а Эрик Харрис и Дилан Клиболд — школьники из США, которые 20 апреля 1999 года, в день рождения Адольфа Гитлера, устроили бойню в своей родной школе «Колумбус», а потом покончили с собой… Принято считать, что дети-паиньки идут на страшные преступления из-за того, что долго терпят третирование своих сверстников. Но потом терпение заканчивается, и безобидный отличник превращается в террориста. А что Вы сказали по данному вопросу?

То, что произошло в 127 школе города Перми — не частный случай, а следствие внутренних течений, существующих в современной молодежной субкультуре. Это криминализация, идеализация жестокости и агрессии. Россия занимает первое место в мире по подростковой преступности, подростковой смертности и суицидам. Все зависит от того, насколько в школе сильно социальное расслоение, и насколько пересекаются между собой представители разных социальных историй. В одной школе могут вместе учиться дети с разными социальными историями: богатые, средний достаток, бедные. Вследствие этого в школьном коллективе случаются внутренние перекосы. По той фактуре, что мне известна, я могу сказать так: побоище в 127 школе — внутренняя история, которую, скорее всего, никто не отслеживал. Как я вижу, у организатора побоища была неприязнь к учителю. Наигравшись в компьютерные игры, наглотавшись психотропных препаратов, ребенок захотел разобраться с учителем. Он берет с собой приятеля-подельника, и на глазах у четвероклашек, грубо говоря, «мочит» свою жертву. Когда Лев и его приятель Александр увидели текущую из раненой учительницы кровь, они совсем обезумели и стали «мочить» этих четвероклашек. Пострадало 15 человек, учительница госпитализирована в тяжелейшем состоянии.

В 1990-х годах школьное насилие ограничивалось третированием тех, кто послабее или чем-то выделяется из детского коллектива. Жертву могли довести до слез издевательствами, избить… Но о том, чтобы убивать кого-то, тем более малышей и учителей, речи быть не могло. Сейчас относительно благополучные годы. Школа № 127 в Перми считается в городе элитной.

По пермским меркам 127 школа, может, и элитная. Но если сравнивать с Москвой, это обычная средняя школа, где учатся дети из семей со средним достатком. Думаю, если бы там были дети из богатых семей, судебная система, с подачи денег от богатых родителей, все бы повернула наоборот. Якобы, Наталья Шагулина сама напала на детей, потом сама натыкала себе ножом в горло… Льва и Александра не «отмазали». После того, как те изрезали малышей и учительницу, потом стали резать ножами себя самих, с намерением покончить с собой, их под конвоем отправили в больницу, ввели в состояние медикаментозного сна. Сейчас они пришли в себя. Лев, конечно, ухитрился написать в соцсетях из больницы, что доживать до суда не намерен — то есть он грозит, что покончит с собой. Но он, думаю, доживет до суда. В 2016 году были приняты поправки в уголовное законодательство, ужесточающие ответственность для несовершеннолетних по тяжким и особо тяжким преступлениям. До принятия этих законов преступнику моложе 18 лет могли дать не более 10 лет лишения свободы за любое преступление, хоть за массовое убийство. Сейчас же юных серийных убийц и жестоких насильников могут судить как взрослых. Тот из двоих пермских фигурантов, кого признают организатором бойни в школе, вообще может получить пожизненное заключение. Его подельник, я думаю, получит до 15 лет, может, больше.

В соцсетях я видел, что после побоища в пермской школе многие предлагают вернуть смертную казнь. Но смертная казнь невозможна, у нас мораторий. Думаю, смертный приговор ничего в этой ситуации не решит. Как и пожизненное заключение. Как я уже сказал, трагедия в 127 школе — следствие из общей тенденции. Одного, другого школьного террориста посадишь — остальные школьники решат, что быть террористом это «круто» и «прикольно». Ведь тебя по телевизору покажут, напишут про тебя в газетах. Такой подросток сначала совершает преступление, и только потом он уже испытывает страх перед тюрьмой или своей смертью. В этом опасность. Можно надеть на юного преступника наручники, можно его ликвидировать при задержании. Но тем, кто уже пострадал от юного убийцы или насильника, этим не поможешь. Просто сажать юных преступников — значит ничего не делать. Нужна системная работа.

Ответственный за общую безопасность в 127 школе — директор школы. Недавно там была проверка. Охранник на входе — это не спасение. Свидетельница трагедии, ученица школы, говорит, что Лев и Александр преспокойно зашли в школу с черного входа. Значит дверь туда была открыта. Если говорить о страшной ситуации со школьным терроризмом, необходимо обратить внимание на другую проблему. Дети совершенно не знают, как себя вести в стрессовой ситуации. Школа — место, где могут быть совершены любые преступления, в том числе и террористической направленности. В школах должны быть три уровня безопасности, оранжевый, желтый и красный. Красный уровень самый высокий. При нем автоматически закрываются двери и вырубается свет, чтобы преступнику было труднее ориентироваться. Двери должны блокироваться изнутри. Все в пермской школе, включая малышей — первоклашек, должны знать, что делать в подобной ситуации. Но история сослагательного наклонения не терпит. Никто не учил педагогов и школьников поведению в стрессовой ситуации. Когда Лев и Александр начали резню, началась паника, дети побежали прямо на ножи…

Как можно минимизировать вероятность повторения пермских событий в образовательных учреждениях нашей страны?

Профилактика — это прогноз возможных сценариев. А спрогнозировать в данной ситуации что-то невозможно. Школьники все свободное время проводят в Интернете. Разбираются они в Сети порой куда лучше своих родителей. Сами или через старших «товарищей» ищут запретный плод, пытаются обойти родительский контроль и прокси, чтобы добраться до материалов с насилием, наркотиками, порнографией и другим запрещенным для детей контентом. Достаточно для создания у ребенка девиантного поведения и тех материалов в Сети, где нет пометки «18+» или «16+». Квесты, повальная игромания, нюхательные соли, психотропные препараты, спиртное. Все это в школьном возрасте хочется попробовать, все это доступно и все это негативно влияет на детскую психику. С учетом того, что большая часть родителей в дела своих чад плотно не вникает и никак на детей не влияет. Если есть какая-то видимость влияния, это не помогает. Домашний ребенок, у которого привычный круг школа — дом — Интернет, порой куда более неконтролируем извне, чем тот, который проводит свободное время на улице. Дети в подростковом возрасте очень скрытные, для них папа с мамой не авторитет. Думаю, случаи вроде бойни в пермской школе будут проявляться в российских школах не один раз и не два. Тем более, что эта поножовщина вытекает из субкультурного момента. На охотничий нож нужна лицензия. Но во многих магазинах открыто продают ножи, которые по виду похожи на охотничьи и боевые и по функционалу могут быть использованы для ножевого боя. Зарезать человека можно и обычным перочинным ножом, и кухонным. Иметь свой «крутой» нож сейчас у подростков модно. К примеру, почти все подростки Забайкальского края сегодня ходят с ножами. В Забайкалье школьники ходят еще с битами и другими приспособлениями.

Хождение забайкальского ребенка в школу с ножом и битой — тоже влияние Интернета?

В Забайкалье аномально высокий уровень криминала среди молодежи, там популярна уголовная субкультура АУЕ — «арестантский уклад един». Самое страшное, что это АУЕ уже давно добралось до Москвы и пропагандируется теми, кому это нужно. Со временем ребята — адепты АУЕ могут быть использованы криминальными группировками, попадут в места лишения свободы. Точно можно сказать: из воспитательных и исправительных колоний эти ребята выйдут уже готовыми преступниками.

Что можно сделать в этой ситуации? Неужели остается только отслеживать, как где-то очередной школьник с недетской жестокостью совершит в родной школе акт терроризма?

Нужна системная работа с исправительными учреждениями для подростков, обычными школами и другими детскими учреждениями. Криминальные, клинические, нейропсихологи и другие профильные специалисты должны плотно работать с образовательными и воспитательными учреждениями с целью минимизации и профилактики данных негативных явлений. Профилактика эта должна заключаться в выявлении потребностей и наклонностей детей и особенностей их проживания в семье. Конечно, в каждой школе есть замдиректора по воспитательной работе, есть психолог. Но, как я лично видел много раз, эти специалисты часто не занимаются профилактикой детской преступности. Если что-то подобное и есть, все это имитация работы за государственные деньги.

Пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков назвал этот инцидент «внутренней поножовщиной». Следственный комитет РФ квалифицирует это как драку между Львом и Александром. Официальные инстанции представляют ситуацию в двух ракурсах: или как обычную подростковую разборку, или как невозможный в обычной школе исключительный случай…

Я думаю, у Льва и Александра не было намерения потыкать всех ребят ножами. Но они пошли в школу не драться: они шли убивать учительницу. Они были на драйве и действовали в аффекте, потому пострадали все остальные, а также сами Лев с Александром. Может быть, эта история и исключительная. По счастью, в России не каждый день дети режут своих учителей. Если даже это и исключительный случай, ситуация такова: такая исключительность может стать общим правилом во всех школах. Уровень агрессии и жестокости в информпространстве уже достиг предельно высокого уровня, а дети все более сидят в Интернете. Ушедшая в Интернет детская психика ломается от обилия перекаченной агрессией информации. Дети совершают преступления или желают их совершить. Недавно в одном из интернатов воспитанники по команде старшего ученика, который у них был за главного, массово вскрыли себе вены. Это было массовое суициидальное действие.

Беседовал Муса Ибрагимбеков