«Живее всех живых»: Памятники Ленину оставить, а тело похоронить — опрос

По данным последнего опроса «Левада-Центра», за последние десять лет доля россиян, отмечающих положительный вклад Владимира Ленина в историю страны, значительно увеличилась: если в 2006 году таковых было 40%, то теперь уже 56%. Одновременно заметно — с 36 до 22% - снизилось число тех, кто считает вклад Ленина отрицательным.

Весьма показательным в отношении россиян к Ленину является и такой результат опроса: 79% его участников против сноса памятников Ленину, и только 14% согласны с тем, что их нужно снести. Правда, при этом более половины опрошенных граждан (1600 человек в 137 населенных пунктах 48 регионов) считают, что Ленина нужно захоронить, и только 31% уверены, что его тело необходимо оставить в мавзолее на Красной площади.

Та часть опроса, которая связана с памятниками Ленину, интерпретируется достаточно легко. Свержение памятников Ленину стало одним из главных символических деяний национал-радикалов на Украине, а их акции за последние несколько лет находят в российских государственных и окологосударственных СМИ постоянное отражение и, естественно, не вызывают у аудитории этих СМИ никаких симпатий. Поэтому даже намек на возможность сноса памятников Ленину вызывает у большинства россиян ассоциации с последними событиями на Украине, да и в целом снос памятников советской эпохи для постсоветской России не характерен.

Более сложно объяснить столь значительный рост доли тех, кто положительно оценивает деятельность Ленина в истории страны. Прежде всего, здесь явно следует исключить фактор «развития революционных идей в России» — идеология ленинизма сегодня едва ли имеет массовую поддержку среди сограждан, а среди тех, кто называет себя последователем Ленина, наверняка найдется немало тех, кто в глаза не видел его трудов.

Так что видеть в представленных цифрах некое грозное предупреждение нарастающей поддержки обществом левых идей не стоит, тем более что реальный уровень их поддержки вполне адекватно отразили результаты последних выборов в Госдуму. Причем речь идет не столько о проценте голосов, полученном КПРФ, сколько о крайне низкой явке на выборы. Несмотря на затянувшийся экономический кризис и падение доходов основной части населения, коммунистам не удалось мобилизовать свой электорат под этой совершенно очевидной для левых повесткой. Что, в свою очередь, вновь заставляет усомниться в том, насколько правомерно именовать КПРФ левой партией.

Более правдоподобно выглядит другая гипотеза, объясняющая рост положительной оценки деятельности Ленина. На протяжении полутора десятилетий государство в той или иной форме пыталось наладить «связь времен», отказавшись от чисто ленинского подхода к советскому прошлому, который доминировал в девяностые годы — «отречемся от старого мира». Здесь, безусловно, можно усмотреть и некую очередную аберрацию исторической памяти, поскольку многие из малоприглядных фактов, связанных с личностью Ленина и массово вышедших на свет на закате эпохи перестройки, разумеется, никуда не делись. Как и многие другие выдающиеся исторические личности, Ленин был противоречивой фигурой, которую не стоит изображать только в черных или только в белых тонах.

Между тем в отмеченной в опросе «Левада-центра» тенденции вполне можно разглядеть первые признаки исполнения того предсказания о судьбе фигуры Ленина для будущей российской истории, которое еще несколько лет назад дал выдающийся американский исторический социолог Иммануил Валлерстайн. В своей статье «Ленин и ленинизм сегодня и послезавтра» он предположил, что с течением времени в России весьма вероятна политическая реабилитация Ленина, а где-то к 2050 году он вполне может стать главным национальным героем.

«Национальному самосознанию требуются сильные объединяющие личности, историческая память всегда ищет героев. И тут, осмелюсь предположить, у Ленина на родине найдется мало реальных соперников», — писал Валлерстайн в 2010 году, приведя целых пять аргументов в пользу этой гипотезы.

Во-первых, по его мнению, со временем о Ленине будут говорить, что он удержал единство страны перед лицом иностранных интервентов и местных сепаратистов, что именно он сделал возможным восстановление вооруженной мощи государства. Во-вторых, Ленина будут почитать как великого продолжателя реформ графа Сергея Витте (опять же, срабатывает принцип связи времен), который продолжил дело российской индустриализации и модернизации своим лозунгом «Коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны». В-третьих, Ленина, полагает Валлерстайн к середине нынешнего века будут считать еще и предтечей «пробуждения Азии», и России, вероятно, «будет уместно настаивать на первенстве Ленина и напоминать Индии и Китаю о былых достижениях в борьбе с колонизаторами и истоках политического вдохновения их собственных национальных героев». В-четвертых, Ленин, возможно, будет рассматриваться как первый деятель в истории России, который на практике разрешил затяжной спор между западниками и почвенниками (антизападниками), став одновременно и тем и другим.

Наконец, резюмирует Валлерстайн, в Ленине увидят решительного и дальновидного политического лидера: «Ленин знал, когда надо резко переключить передачи и выводить страну на другой курс. Национальные герои — непременно решительные люди. Ленин порою ошибался, чаще оказывался прав, но нерешительным он не был никогда». Именно этот аспект, полагает американский социолог, с течением времени станет гораздо важнее, чем содержание учения марксизма-ленинизма, которое давно почило, а спустя какое-то время интерес к нему пропадет даже у профессиональных историков. В конце концов, сам Ленин не раз демонстрировал, что «всепобеждающее учение» имеет сугубо прикладной характер и может корректироваться в соответствии со «своеобразием текущего момента».

Безусловно, несколько лет назад все эти рассуждения Валлерстайна воспринимались главным образом как «игры разума» — мало ли что там произойдет в 2050 году, да и сам «мощный старик», которому в этом году исполняется уже 87 лет, едва ли сможет удостовериться в реальности собственных прогнозов. Однако год столетия революции — прекрасный повод вспомнить об этих предсказаниях, полностью совпадающих с общественным мнением, причем именно здесь может заключаться то средоточие смыслов, которого пока лишены официальные мероприятия, посвященные юбилею.

В своей статье Валлерстайн недаром вспоминает еще одного великого социолога — француза Алексиса де Токвиля, который в своей работе «Старый порядок и революция» фактически примирил французское общество эпохи Второй империи (с которой вполне уместно сравнение России эпохи Владимира Путина) с наследием Великой французской революции. Если совсем коротко, то концепция Токвиля такова: революция просто быстро доломала то, что скончалось бы и естественным путем, дав дополнительный стимул тем росткам нового социального уклада, которые появились еще при Старом порядке.

Проецируя такой подход на фигуру Ленина, в ней действительно можно найти множество новых смыслов, выходящих за рамки его стереотипных образов — либо «творца всепобеждающего учения» и «вождя мирового пролетариата», либо «германского шпиона» и «антихриста». С этой точки зрения, Ленин в самом деле и теперь живее всех живых — вне зависимости от того, будет ли он похоронен на кладбище или останется лежать в мавзолее.

Николай Проценко