«Ядерный» Ким: вооружённая демократия против беззащитного тоталитаризма

Итак, несмотря на «успешные» переговоры с Пекином, напряжённость вокруг Корейского полуострова сохраняется. Пока Белый дом лишь наращивает давление на Пхеньян, и это вполне закономерно.

Несмотря на безудержный оптимизм официального Вашингтона, переговоры с Китаем не закончились никаким прорывом. По сути, Си Цзиньпин лишь подтвердил договорённости, достигнутые предыдущей администрацией, а часть «свежих» инициатив (например, расширение возможностей для взаимных инвестиций) выгодна именно КНР. Радикальных уступок, способных существенно скорректировать огромный дисбаланс во взаимной торговле указанных стран нет и не предвидится. При этом методы, которыми новый президент Дональд Трамп намерен их добиваться, были наглядно продемонстрированы на Сирии в момент визита китайского лидера в Вашингтон. На стороне силового варианта и почти тотальное одобрение ударов по Сирии «политическим классом» США. При этом, если в случае с Шайратом ситуация всё же выглядела неоднозначной, то в случае с Северной Кореей Трампу почти гарантирована и столь же тотальная поддержка электората — десятилетия демонизации режима Кимов весьма эффективно сформировали соответствующие взгляды. Ограниченная и безнаказанная агрессия — она же «маленькая победоносная война» — в этом смысле для нынешней администрации весьма кстати.

Может ли КНДР защититься от ракетного удара? Нет, не может. «Ракетное» ПВО северян почти точно эквивалентно противовоздушной обороне Ливии перед интервенцией. Преимущество КНДР в плане устойчивости — очень многочисленная зенитная артиллерия, способная сыграть некоторую роль в «объектовой» обороне, гористый рельеф (впрочем, затрудняющий и работу ПВО по маловысотным целям) и развитая фортификация, однако это лишь увеличит необходимый расход «томагавков», и не более.

Шансы чем-либо «достать» американскую авианосную группировку у КНДР исчезающее малы. ВВС Северной Кореи качественно примерно равноценны довоенным сирийским (относительно современные самолёты — всего 35 Миг-29), при этом их техническое состояние и уровень квалификации лётчиков не лучше — так, перманентный топливный кризис резко ограничил возможности для нормальной подготовки пилотов.

Основная «ударная сила» северокорейского ВМФ — 34 ракетных катера с ПКР, не отличавшихся эффективностью даже во времена войны во Вьетнаме и 26 очень старых (разработка 1950-х) дизель-электрических подводных лодок. Иными словами, зона, где флот северян способен создать противнику какие бы то ни было проблемы, ограничена прибрежными водами.

Против силового сценария играют позиция Пекина и откровенное штрейкбрехерство Сеула, не слишком жаждущего расплачиваться за укрепление позиций Трампа внутри США — северокорейская армия не способна на сколько-нибудь масштабное наступление на юг, но вполне может «организовать» масштабный и абсолютно бесцельный для южан пограничный конфликт. При этом Южная Корея примечательным образом присутствует в трамповском списке стран, которым следует предъявить счёт за защиту… в которой РК в действительности не нуждается. Парадоксальным — на самом деле, закономерным — образом южнокорейцы оказались заложниками собственных цветистых фантазий, десятилетиями ретранслировавшихся на Западе.

Однако существуют долгосрочные факторы, из-за которых американский истеблишмент отнюдь не против позволить Трампу фундаментально испортить себе репутацию среди союзников и провалить уже достигнутые соглашения с Пекином. На практике запас времени, когда КНДР ещё можно относительно безнаказанно стереть с политической карты, ограничен, и в Вашингтоне об этом знают.

Посмотрим на ситуацию на полуострове в целом. Согласно распространённому штампу он поделен между зловещим милитаристским режимом с более чем миллионной армией и мирной процветающей демократией, беззащитной перед тоталитарной угрозой. Проблема в том, что реальность выглядит несколько иначе.

У Северной Кореи никогда не было более чем миллионной армии. Максимальная численность КНА не превышала 900 тыс. человек, к 2012-му она была снижена до 750 тыс. (вместе со специальными формированиями), после 2013-го — сокращена ещё на 300 тыс. Иными словами, сейчас КНДР — это порядка 450 тыс. солдат, три сотни условно современных танков, примерно эквивалентных Т-72 и три с половиной десятка столь же условно современных самолётов. «Беззащитный» Юг имеет армию, более чем в полтора раза большую количественно и на порядок превосходящую качественно. У южан 1027 весьма современных танков К-1, 484 ещё более современных К1А1, 225 современных истребителей (60 тяжелых F-15K и 165 лёгких F-16K), самолёты ДРЛО, 12 крупных эсминцев, 24 фрегата, 28 корветов, 18 современных подводных лодок. Иными словами, на практике мы имеем дело с вооружённой до зубов условной демократией и беззащитным тоталитарным режимом. Дамоклов меч агрессии в действительности висит отнюдь не над Сеулом.

Отсюда чудовищное мобилизационное перенапряжение 90-х — начала нулевых со всеми вытекающими последствиями вплоть до голода. При этом вполне оборонительная стратегия Кимов была — и есть — вполне прозрачна: получить эффективное оружие сдерживания, сократить армию и расходы на неё, сосредоточится на экономическом развитии. Проблема Вашингтона, Токио и Сеула в том, что эта стратегия реализуется на удивление эффективно.

У Пхеньяна крайне ограниченное количество плутония и его «запасы» не могут быть радикально увеличены. При этом единичные (не более 8−10) боезаряды «хиросимского» «калибра» — крайне сомнительное средство сдерживания, если мишень — не построенные в основном из дерева и промасленной бумаги города Японии 1945-го года, а военные базы и города с сейсмостойкой бетонной застройкой. Однако КНДР, по-видимому, смогла вырваться из плутониевой ловушки, испытав термоядерный боеприпас. Его малая мощность в данном случае не является свидетельством «фейка», поскольку существует ключевой «усиливающий» компонент, позволяющий довести мощность термоядерных боеприпасов до мегатонной — обычный необогащенный уран, запасы которого в КНДР есть и разработка которого возобновлена. Иными словами, Пхеньян на пороге получения действительно значимого потенциала сдерживания.

В то же время КНДР увеличивает устойчивость своих ядерных сил к обезоруживающему удару и противодействию ПРО. По первому направлению уже испытана баллистическая ракета для подводных лодок, а её сухопутные аналоги размещены на подвижных грунтовых комплексах (ПГРК). По второму — наращивается количество ракет с параметрами, способными работать по внушительному количеству «условно ложных» целей.

При этом рост числа ракет большой дальности означает, что основной целью потенциальной ядерной атаки для КНДР является отнюдь не Сеул (и южнокорейцы об этом знают), массовые жертвы в которых Вашингтон благополучно переживёт после безусловных моральных страданий. Истинная цель Пхеньяна — создать угрозу ключевым американским военным базам в регионе, включая крупнейшую на Гуаме.

Очевидно, это сильно урезает возможности Вашингтона относительно безнаказанно принести демократию на Север даже в условиях сокращения обычных сил КНДР.

При этом Северная Корея — уже далеко не голодающая страна 1990-х. В реальности КНДР развивается достаточно быстро. Практически Пхеньян копирует китайский опыт, постепенно увеличивая роль частного сектора и пошагово расширяя возможности для предпринимательства. В перспективе перед Вашингтоном маячит живучий и при этом резко антиамерикански настроенный режим в Восточной Азии, практически неуязвимый для американского военного вмешательства.

При этом «дурной» пример КНДР, сумевшей обеспечить свою безопасность именно путём ставки на развитие ядерного оружия, в то время как сдача оружия массового поражения не только не стала гарантией безопасности, но превратилась для некоторых стран в прелюдию к разгрому (Украина, в какой-то степени Сирия), явно может оказаться заразительным. По сути, это один из явных вызовов, к которым довольно быстро утрачивающие позиции безусловного гегемона США становятся всё более чувствительны.

Евгений Пожидаев, специально для EADaily