Путч в Турции состоялся, но победителем стал Эрдоган

18 июля 2016 года главная тема всех западных изданий — неудачный военный переворот в Турции и его последствия для страны, региона и связей Турции с США и Западом в целом. Руководящие силы переворота и их программа все еще не ясны. Весьма активно распространяется мнение о фиктивном провокационном характере события. Вероятным мотивом путчистов могло быть недовольство части военных и гражданского населения политическим курсом правительства Эрдогана. В центре критики, возможно, оказались притязания Эрдогана на абсолютную власть, а также вопрос о том, что делать с ростом насилия в Турции — здесь речь идет о терактах, конфликте на юго-востоке страны с курдами и турецком вмешательстве в Сирии. Руководители военного путча могли руководствоваться и более простыми карьерными мотивами. На начало августа намечалось заседание ежегодного высшего военного совета Турции, который должен был рассмотреть кадровые вопросы в отношение турецкого генералитета. В этой связи накануне переворота проправительственная пресса довольно прозрачно намекала на то, что чистка военных верхов в Турции давно назрела. Возможно, что кто-то в военных верхах испугался подобной перспективы и решил действовать на опережение.

А пока в западных СМИ может утверждаться прямо противоположное. Одни пишут о том, что попытка военного переворота была абсолютно неожиданной, поскольку отношения Эрдогана с турецкой армией в последнее время были довольно хорошими. Раньше военные видели в турецком президенте соперника, потому что он лишил их политического влияния. И, действительно, Эрдоган в значительной мере ограничил место армии в политической жизни Турции. Правда, в обмен он предоставил верхушке армии различные привилегии. Внешне отношения Эрдогана с военными сохраняли деловой характер. Поэтому турецкий генштаб отлично находит общий язык с президентом и премьером. С этой точки зрения, утверждается в СМИ, попытка военного переворота в Турции стала полной неожиданностью.

И наоборот, тут же рядом в других публикациях утверждается, что для многих комментаторов турецкой политики последние события в Турции были вполне прогнозируемы. Ведь попытка военного переворота подчеркивает турецкую политическую нестабильность в то время, когда страна окончательно увязла в конфликте в Сирии и у себя в курдских районах. А тем временем события в период с июня по ноябрь 2015 года убедили многих среди противников Эрдогана, что больше нет никаких возможностей поменять его правительство посредством мирной и демократической процедуры. Рост террора, неспособность победить правительство Эрдогана демократическим путем, растущая международная изоляции Турции, а также последствия сирийской гражданской войны — все это способствовало растущей вероятности военного переворота. Утверждается, что происшедший глубокий общественный раскол в современном турецком обществе относительно базовой культурной политики в отношение ислама и секулярности порождал ожидания, что военные активно вмешаются в спор о стратегическом направлении развития страны. В турецком обществе существовали ожидания или даже запрос на вмешательство военных для сдерживания исламистских тенденций и гарантий кемалистского националистического курса Турции. Республиканская Турция имеет традицию вмешательства военных во внутреннюю политику страны. На протяжении последних сорока лет турецкие военные совершили четыре государственных переворота. Поэтому следовало ожидать попытки разрешения накапливающихся кризисных моментов одним махом — через акцию военных.

Турецкая республика была учреждена турецкими военными во главе с генералом Кемалем Ататюрком. Турецкие военные традиционно рассматривали армию как «доверенное учреждение» — хранителя секулярных принципов, на которых основана современная Турция. Череда военных переворотов легитимировала подобный взгляд на место армии в турецкой политической системе. Последний раз турецкая армия активно участвовала в политических событиях страны в 1997 году, т. е. уже при политической активной деятельности нынешнего президента Эрдогана. Весной 1998 года из-за давления со стороны военных традиционалистская Партия благоденствия была запрещена. В этот момент Эрдоган исполнял обязанности мэра Стамбула. Тогда он был заключен на непродолжительный срок в тюрьму. Весной 2007 года армия вновь угрожала на этот раз уже премьер-министру Эрдогану переворотом. Попытка государственного переворота 15 июля 2016 явилась, таким образом, стала третьей по счету политической акцией военных, прямо направленной против Эрдогана. И у Эрдогана были основания не доверять своим военным. В предшествующих публичных выступлениях он много говорил о заговоре и измене. Попытка военного переворота, таким образом, стала иллюстрацией к этим речам.

Провал военного переворота в Турции поставил под сомнение продолжение традиции вмешательства армии во внутреннюю политику страны. Армия не продемонстрировала ни единства, ни решительности в момент попытки захвата власти. С другой стороны, стало абсолютно ясно, что Эрдоган сохраняет значительную народную поддержку в своей стране. Он выиграл все выборы начиная с 2002 года и сохраняет за собой поддержку примерно половины электората. Благодаря более чем десятилетию экономического процветания, даже самые последовательные его противники в сфере турецкого политикума сочли Эрдогана меньшим злом, чем возможное правление военных. Эрдоганом были очень недовольны в оппозиционных политических кругах Турции. Но как только была осуществлена попытка переворота, все те, кто в легальном политическом спектре резко выступал против политики Эрдогана, не продемонстрировали ни малейшего желания оказаться в ситуации военного правления. «Худший вид демократии лучше, чем государственный переворот» — таковым для них стал лозунг момента. Ни одна из партий, в том числе оппозиционных, не могла ждать для себя от военного правления ничего хорошего. По опыту прошлых переворотов турецкие военные после прихода к власти, как правило, удаляли из политики лидеров всех политических партий.

В итоге, как теперь оказалось, Эрдоган может претендовать на народный мандат для концентрации еще большей власти и ликвидации еще остающихся очагов оппозиции. Все пишут о том, что режим Эрдогана станет более репрессивным по отношению к оппозиции. Скорее всего, турецкий президент постарается извлечь максимум для себя из провала военного путча. Так, например, вероятными становятся новые досрочные выборы, на которых Партия справедливости и развития попробует получить большинство, которое позволит осуществить конституционные поправки для перехода к президентской республике.

Переворот, вне зависимости от успешного или провального результата, должен был привести к чисткам вне зависимости от того, кто в конечном итоге окажется у власти. Победил Эрдоган, поэтому сейчас чистки обрушились на его противников. Самая существенная чистка пока затронула армию и полицию. Репрессии стали распространяться на судебную систему страны. Увольнение почти 2745 судей — примерно пятой части судебного корпуса страны стало специфическим ответом Эрдогана на попытку переворота. Предполагаемый «заговор Гюлена», о котором трубит Эрдоган и в который фактически не верит ни один комментатор на Западе, становится маркером для неизбирательного преследования оппозиционеров в Турции. Массовый и одномоментный на старте характер репрессий против судей, полицейских и т. д. свидетельствует о том, что списки неблагонадежных готовились заранее. Два дня после неудачной попытки военного переворота демонстрируют то, что Эрдоган усмотрел в этом событии историческую возможность укрепить свою личную власть и подавить любую оппозицию. Поэтому в западных СМИ сейчас пишут о том, что Эрдоган превратил победу над путчистами в переворот с обратным знаком. Путч состоялся, но его победителем стал турецкий президент.

Попытка военного переворота в Турции прошла на фоне демонстрации турецким руководством коррекции внешнеполитического курса после прихода нового премьер-министра в мае. Турция продемонстрировала стремление нормализовать отношения с Россией и Израилем, обратилась лицом к Саудовской Аравии. Относительно Сирии турки стали намекать на возможность нормализации отношений с Асадом. Более того, по существующей информации, Турция наладила в Алжире канал общения с представителями Башара Асада.

Сближение Турции с Египтом, Ираком и Ираном стало выглядеть более правдоподобным. Считается, что турецкие военные следуют установленной республиканской традиции отказа от активной силовой политики за рубежом. Но тогда наметившийся сдержанный курс внешней политики Турции стал более соответствовать военной традиции этой страны. Вместе с тем, именно армия является гарантом единства Турецкой республики и силового подавления курдского сепаратизма. Возникает законный вопрос: чем были недовольны участники военного мятежа в отношении текущего курса внешней политики Турции? Или чем были недовольны внешние участники, на которых ориентировались организаторы военного переворота в Турции?

Сейчас каждый из основных партнеров Турции заинтересован в ровном продолжении своей политики. ЕС будет защищать свое соглашение о миграции с Турцией. Раздражающая турок военная поддержка со стороны США сирийских курдов никуда не уйдет. Она будет продолжена. По Сирии США будут настаивать на концентрации усилий против ИГИЛ*. Россия будет корректировать эту политику в том смысле, что приоритетом является ИГИЛ*, а не президент Асад. От Турции хотят, чтобы она согласилась с подобной постановкой вопроса и не была излишне самостоятельна в Сирии и Ираке. Турецкий интерес здесь должен соответствовать интересу США.

Для США и их союзников Турция остается ключевой страной по вопросам безопасности на Ближнем Востоке. Возможный подрыв Турции, как результат удачного исхода военного переворота, стал бы подрывом безопасности на южном фланге НАТО (в отношение России) и в направление Ближнего Востока с его проблемами роста воинственного исламизма. Во время холодной войны ключевая роль Турции определялась отношением к Советскому Союзу, с которым она граничила. После иранской революции Турция приобрела для США ключевое значение в сдерживании исламизма на Ближнем Востоке и в целом, в исламском мире. Отношения США с Турцией не обошлись без трений. После турецкого вторжения на Кипр в 1974 году Вашингтон ввел эмбарго на поставки оружия в Турцию, которое действовало вплоть до войны в Ираке в 2003 году. Модель партнерства, к которому Обама призвал обе страны в 2009 году, на практике не выглядела в минувшие годы монолитной. Из США и ЕС Эрдоган подвергается критике за авторитарные тенденции и проблемы с правами человека. Глубокое недоверие между США и Турцией остается из-за принципиальных разногласий в отношениях с курдами, получивших возможности национального строительства по причине распада Ирака и Сирии.

Анкара для НАТО и ЕС остается сейчас ключевым партнером в двух важнейших областях: управлении кризисной ситуацией с беженцами и в качестве исходной базы для военных операций против террористов «Исламского государства»* и поддержки «умеренной оппозиции» в Сирии. Несмотря на то, что администрация Обамы подвергает критике подавление внутренней оппозиции в Турции Эрдоганом, Соединенные Штаты рассматривают его фигуру в качестве стабилизирующего и «в основном» прозападного лидера в нестабильном регионе. Американцы чрезычайно заинтересованы в использовании турецкой базы Инджирлик для ведения воздушной войны в Ираке и Сирии.

Тем не менее, в этот понедельник, спустя два дня после неудавшегося переворота в Турции, ведущее американское издание Washington Post констатировало, что напряженность в отношениях между США и администрацией Эрдогана после неудачной попытки захвата власти в Турции возросла. Госсекретарь США Джон Керри вынужден был даже отрицать, что США играли какую-либо роль в попытке государственного переворота в Турции, назвав подобные заявления «совершенно ложными и вредными». Турция уже поднимает вопрос о выдаче из США живущего на их территории проповедника Гюлена, который, по версии Эрдогана, остается в центре антитурецкого заговора и козней. США согласились рассмотреть по существу предъявленных обвинений вопрос о выдаче Гюлена. Следует ожидать, что проблема «выдачи» Гюлена и дальше будет создавать известное напряжение в американо-турецких отношениях.

Эрдоган подозрительно относится и к возможной перспективе поведения США, увенчайся военный переворот успехом. Вполне вероятно, что в подобной ситуации США и их европейские союзники быстро пришли бы к соглашению с новым режимом, как это было в ситуации с военным переворотом в Пакистане после 1999 года или с Египтом после истории с президентом Мурси в 2013 году.

Самое главное в отношениях Турции с Западом — очевидно, что Реджеп Тайип Эрдоган выжил и его режим может значительно укрепиться. Ситуация с запретами полетов на базе Инджирлик продемонстрировала не только натянутые турецко-американские отношения и турецкие подозрения на счет заказчиков переворота, но и ухудшение отношений Анкары с НАТО. Учитывая очевидный раскол в отношениях Эрдогана и турецких военных, критическим звеном в турецко-американских отношениях по вопросу безопасности на Ближнем Востоке станет сложнее управлять. На большее рассчитывать пока нельзя. Складывающаяся ситуация в турецких делах могла бы помешать сотрудничеству по Сирии и по другим вопросам, утверждают сейчас в Вашингтоне. Попытка переворота и сохраняющаяся политическая напряженность, скорее всего, поставят под угрозу способность Турции быть стабилизирующим для США и НАТО фактором в регионе. Что касается Европейского союза, то Совет Европы уже критикует планы турецкого руководства по введению смертной казни в Турции. Возвращение к смертной казни в Турции окончательно закроет для нее из-за «ценностного аспекта» путь в ЕС.

В итоге в западных СМИ в связи с провалом военного переворота в Турции превалируют следующие лозунги: Турции необходимо национальное согласие, а не репрессии. Эрдогану не следует отступаться от демократии. Демократия спасена, но теперь нужно встать на защиту прав человека в Турции. Урок неудавшегося переворота в Турции состоит в том, что стране нужен лидер, который может свести вместе разные стороны разделенного общества или, по крайней мере, тот, кто готов попробовать сделать это. Эрдоган на эту роль явно не годится. Критика Эрдогана в подобном и похожем духе будет продолжена без каких-либо серьезных организационных выводов в плане строительства отношений Запада с Турцией. Пока Турция будет предоставлять доступ США и НАТО к своей территории, а в основных вопросах следовать политике Вашингтона в бассейне Черного моря, в Закавказье и Сирии, она будет сохранять статус «союзника», как бы Эрдоган не нарушал «принципы» демократии и права человека у себя дома. В Вашингтоне, Берлине и Брюсселе на турок давно смотрят как на «своих варваров», какие бы события не совершались в этой стране — военные перевороты и авторитарные контрперевороты. Условие одно — лишь бы Турция сохранялась для Запада в ее ключевой роли.

Аналитическая редакция EADaily

*Террористическая организация, запрещена на территории РФ