Великобритания и военная кампания в Сирии: внутренние и внешние позиции Кэмерона

Поздно вечером 2 декабря 2015 года британский парламент проголосовал за начало военных действий британских военно-воздушных сил в Сирии. Не прошло и четырех часов после этого голосования, как британские истребители-бомбардировщики Tornado GR-4, базирующиеся на авиабазе Акротири на Кипре, нанесли удары по объектам на территории, контролируемой «Исламским государством» (ИГИЛ*) в Сирии. Ранее именно с этой самой авиабазы эти самые самолеты участвовали в бомбардировках объектов того же самого ИГИЛ*, но в Ираке. Теперь решением британского парламента бомбежки подвинули в Сирию, не заметив в упор при этом правительство этой самой Сирии. Здесь следует уяснить, что в военном плане начало британских воздушных атак в Сирии продемонстрировало лишь один существенный стратегический момент — британская военная база на Кипре расположена в нужном месте в нужное время. Если бы потребовалось, то британские самолеты с нее с одинаковой эффективностью могли бы бомбить объекты в Палестине, в Египте (в районе Суэцкого канала, например) или в Ливии. С юга британская база на Кипре обеспечивает наблюдение за Проливами. После принятия политического решения об открытии военных действий в Сирии британцам лишь потребовалось без каких-либо существенных финансовых затрат с их стороны лишь скорректировать направление ударов, сместив их чуть к западу от прежнего театра военных действий в районе верхнего Междуречья. Здесь уместно заметить. Что Великобритания — давно не Империя, но ее военные базы, расположенные в ключевых районах, позволяют вести эффективную имперскую военную политику.

Британский военный ответ стал следующим после решения правительства Германии направить свои силы для борьбы против ИГИЛ* в Сирии. Однако решение британского политикума открыть театр военных действий в Сирии — более политическое, чем военное решение. После участия Великобритании в военной кампании в Ливии в 2011 годы премьер Дэвид Кэмерон демонстрировал значительную сдержанность во внешней политике, которая требовала военного вмешательства. Британцы, например, не поддержали французов военной силой в Мали в январе 2013 года. В августе 2013 года британский парламент проголосовал вопреки воле своего премьера против военного вмешательства в Сирии, что остановило карательную акцию американцев против режима Асада, обвиненного в использовании химического оружия против собственного населения. Подобный поворот казался личным провалом Кэмерона, чьей-то интригой или даже заговором британцев против Вашингтона. На самом деле, из-за особенностей избирательной системы Великобритании британские парламентарии лишь прислушались к мнению избирателей в своих округах. А те были категорически против каких-либо интервенций под руководством американцев после опыта, полученного в Ираке и Афганистане.

После сирийского эпизода 2013 года внешние расхождения Лондона и Вашингтона продолжились. Так, например, Кэмерон не стал выполнять решения саммита НАТО в Уэльсе об увеличении оборонного бюджета страны до 2-х процентов от ВВП, чем вызвал серьезные трения с администрацией президента Обамы. Британия подавала слишком плохой пример союзникам. Но вот теперь в ноябре 2015 года произошел коренной поворот во внешней политике Великобритании. Кэмерон сначала изыскал средства для увеличения военного бюджета до требуемых НАТО величин с определенным перевыполнением поставленной нормы (до 3% от ВВП), предъявив стране программу по крупной закупке новой военной техники и модернизации стратегических ядерных сил, ВВС и ВМФ. Теперь в начале декабря Кэмерон провел решение о начале военных действий в Сирии под эгидой американцев. Британия возвращается к привычной роли главного пристяжного американской военной политики. Казалось, все в чем нуждался Кэмерон для активизации военной политики — это надежный мандат от избирателей. И он его получил в 2015 году на состоявшихся парламентских выборах и уверенно реализовал его в конце года.

После участия в недавних военных конфликтах в Ираке, Афганистане и Ливии, британское общественное мнение в значительной своей части настроено против военного участия в международных конфликтах. И Кэмерону пришлось затратить значительные усилия, чтобы уговорить законодателей, в том числе в собственной партии, чтобы они поддержали его предложение относительно Сирии. Перед итоговым голосованием в парламенте Кэмерон заявил: «После урока, преподанного нам террористами, мы идем в центр их земли. Они составили заговор с целью убить британский народ. Мы что должны сидеть сложа руки и ждать, пока они нападают на нас?». Доводы, предъявленные Кэмероном парламентариям, были довольно просты. «Мы уже находимся в состоянии войны, и Рубикон давно нами пройден», — утверждал премьер. Кэмерон говорил, что британские военные действия в воздушном пространстве одного Ирака не имеют смысла из-за того, что Исламское государство расположилось и в Сирии. Именно там оно имеет свою штаб-квартиру в Ракке. Другой аргумент Кэмерона: два союзника Великобритании — Соединенные Штаты и Франция уже воюют в Сирии. Германия идет к подобному решению. Следовательно, британцам также следует присоединиться к своим созюникам.

Похоже, что последние и самые значимые аргументы дали Кэмерону террористические акты в Париже 13 ноября 2015 года. Они оказались решающим фактором. Перед голосованием по Сирии Кэмерон и его сторонники сослались на резолюцию Совета безопасности ООН, предложенную Францией и принятую 20 ноября 2015 года. Она призывает страны мира бороться с ИГ* всеми законными средствами. После терактов в Париже и решения Франции начать бомбить ИГИЛ* Лондон услужливо предложил французам свою помощь в виде дозаправки их самолетов в воздухе и возможности использовать британскую авиабазу на Кипре. Теперь он пошел дальше, и это внешне выгладит логичным шагом. Именно террор в Париже окончательно сместил баланс общественного мнения этой страны в пользу военного вмешательства в Сирии. Но баланс этот не надежен.

Голосование в британском парламенте последовало после нескольких месяцев пререканий и споров. Итоги голосования подчеркнули существенное доминирование в британском парламенте консервативной партии. За начало военной компании в Сирии проголосовали 397 депутатов британского парламента, против — 223. Из представленных партий в парламенте из оппозиции против британского военного участия в Сирии солидарно голосовали лишь самые мелкие фракции. Однако против военной экспедиции в Сирии проголосовала третья по величине партия британского парламента — партия шотландских националистов.

Прошедшее голосование по началу воздушных атак в Сирии, по мнению многих наблюдателей в Британии, продемонстрировало среди оппозиции Ее Величества самую низшую точку падения для лейбористов. Сам новый лидер лейбористов Джереми Корбин категорически против британских военных действий в Сирии. Но из-за разногласий по вопросу в стане его партии, он был вынужден разрешить индивидуальное голосование лейбористам в парламенте. Потребуй он единства голосования фракции, и это сразу же бы продемонстрировало раскол среди лейбористов. Степень разногласий могла предопределить отставку самого Корбина. Поэтому каждый депутат-лейборист голосовал по своему личному разумению. Итоги голосования каждого депутата-лейбориста известны его избирателям в округах. Анализ персонального голосования членов теневого кабинета Корбина подтверждает, что большинство во фракции лейбористов против войны. Однако более трети министров-лейбористов теневого кабинета Корбина проголосовали за войну. Это достаточно большая величина. Из опросов общественного мнения известно, что примерно 75−80 процентов электората лейбористов выступает против британского участия в войне в Сирии. Но процент депутатов-лейбористов в парламенте не отражает в нужной пропорции подобное мнение лейбористского электората. Такой диссонанс по большому счету и означает кризис лейборизма.

Опросы общественного мнения в Британии разнятся по вопросу поддержки военной операции в Сирии. Самые «оптимистичные» говорят о 60% «за» войну и 20% против. Самый «пессимистичный» — полл от Survation показывает 48% британцев — «за», 30% — «против». Т. е. результат этот весьма близок к тому, что демонстрируют опросы в Германии накануне принятия Берлином решения участвовать в военной кампании в Сирии.

Однако в Британии сейчас в значительно большей степени, чем в Германии, всякого рода эксперты открыто выражают сомнение в том, что вступление Лондона в коалицию внесет существенный вклад в борьбу против джихадистов. Сам премьер-министр так и не смог дать удовлетворительные ответы на вопросы: что должно последовать за бомбардировками в Сирии, если он собирается победить ИГИЛ*, когда следует завершить воздушную кампанию, и что можно считать победой над ИГИЛ*. Критика предстоящих воздушных бомбардировок ИГИЛ* в Сирии больше или меньше, но буквально разлита во всех британских СМИ.

Ранее в британских СМИ порицалась российская воздушная кампания в Сирии по причине ее видимой практической безрезультатности. Решение парламента Великобритании начать проведение аналогичных воздушных операций в Сирии тут же породило в британских СМИ аналогичные сомнения. Так, в британском Daily Telegraph обратили внимание на первое сообщение о результатах первого британского налета в Сирии против нефтяной инфраструктуры ИГИЛ* и задали вопрос: а что делали США и их союзники с их 2900 боевыми вылетами ранее, если у ИГИЛ* все еще остается какая-то инфраструктура в Сирии? Кроме того, критики операции указывают на то, что удары авиации по жилым кварталам ведут к гибели мирного населения. Если удары с воздуха по линиям снабжения и экономической базе боевиков наносятся, то они должны дополняться действиями сухопутных войск, которые должны закреплять успехи и территориально теснить ИГИЛ*. Но последних нет и даже не планируется. Удары беспилотников, разумеется, важны, но в сумме и по отдельности они имеют лишь точечное значение. Дополнительные авиаудары могут уменьшить число боевиков, но не уничтожают саму структуру ИГИЛ*.

Наибольшие сомнения в целях британской военной кампании в Сирии высказали в левой Guardian. Журналист Юрген Тоденхофер, побывавший на территории, контролируемой ИГИЛ*, полагает, что британские бомбы являются одной из главных причин, почему на Западе сталкиваются с исламским терроризмом. Бомбы преимущественно убивают невинных людей, и это помогает ИГИЛ* рекрутировать новобранцев. «Война с террором» американского президента Джорджа Буша стала классической террористической программой, утверждает Тоденхофер. На старте в 2001 году в горах Гиндукуша скрывалось несколько сотен террористов, представляющих угрозу для международного сообщества. Теперь после войны с террором, стоившей одного миллиона иракских жизней, Запад столкнулся со ста тысячью террористов. Городских партизан нельзя победить бомбами с воздуха, утверждает журналист в Guardian. Только в пропагандистских роликах ИГИЛ* его боевики ходят стройными колоннами, а их авто ездят конвоями. Олланд мог бы сделать террористов счастливее, если бы он направил против них свои сухопутные войска. Эти фанатики имеют отличную военную подготовку и любят смерть. Солдаты Запада любят жизнь. Поэтому Запад не может победить ИГИЛ* военными средствами. Тоденхофер написал в Guardian: «Я знаю бойцов ИГИЛ*. Западные бомбы, падающие на Ракку, вызовут у них лишь чувство радости».

Для победы над ИГИЛ* Тоденхофер предлагает следующие меры:

1. США должны прекратить поставлять оружие в страны Персидского залива. Из этих стран оно попадает к террористам;

2. Запад должен помочь Турции перекрыть протяженную границу с ИГИЛ*, чтобы остановить поток новых бойцов.

3. Запад должен добиться «национального примирения» в Ираке и Сирии с условием интеграции в политическую жизнь бывших баасистов.

Подобный план, попробуй его Лондон или Вашингтон к выполнению, заметим мы, потребует начала переговоров с ИГИЛ*, т. е. фактического признания террористической структуры.

А пока после голосования в парламенте премьер-министр Дэвид Кэмерон опубликовал 36-ти страничный документ, в котором был подробно расписан план, как следует решить угрозу, исходящую от ИГИЛ*, военными и дипломатическими средствами. Что касается военных перспектив, то правительство Дэвида Кэмерона указывает на 70 тыс. бойцов «умеренной оппозиции» в Сирии, которые и способны разгромить ИГИЛ* в будущих наземных операциях, которые с воздуха будут поддерживать, в том числе, и британские самолеты. Но «силы» эти необходимо еще найти, консолидировать и направить на ИГИЛ* при том условии, что Лондон категорически не приемлет Асада. Поэтому вопросы к британскому премьеру о целях военной кампании в Сирии и ее деталях остаются.

В Великобритании признают, что для победы для ИГИЛ* могут потребоваться годы. Сколько? Министр обороны Великобритании Майкл Фаллон ответил на этот вопрос, сказав, что, возможно, три года, т. е. как раз срок действия нынешнего кабинета консерваторов и самого военного министра. Пока планируемая продолжительность военной кампании в Сирии синхронна премьерству Кэмерона.

Президент США Барак Обама приветствовал решение Великобритании присоединиться к воздушным бомбардировкам джихадистов в Сирии и обещал содействовать скорейшей интеграции британских ВВС в международную коалицию по борьбе с ИГИЛ*. В последней своей части заявление американского президента не имеет какого-либо смысла, поскольку Британия уже состоит ее активным членом, занимаясь бомбежками ИГИЛ* в Ираке. Поэтому присоединение новых и новых членов к руководимой США международной коалиции против террористов — это по большей части пропагандистская международная кампания. Коалиция против ИГИЛ* действовала по Ираку. Теперь под громкие заклинания и голосования в парламенте ее формула начинает включать и Сирию. Для Франции, Германии и Британии — это больше политический, чем военный выбор. Олланд должен «ответить» террористам так, чтобы это получило признание у него дома. Меркель должна продемонстрировать посредством Tornado в небе новый внешнеполитический курс Германии, приличествующий ее экономическому и евросоюзному статусу. Традиция табу на внешние военные акции должна преодолеваться у немцев, но так, чтобы не травмировать прибитое пацифизмом общество Германии. Что касается Кэмерона, то он посредством политически значимой имитации должен вернуть свою страну в кильватер США в ее заморских военных экспедициях. Мандат от британских избирателей на это, в виде однопартийного кабинета тори, Кэмерон получил. Ну, а что касается таких частностей, как цели, сроки, задачи сирийской военной кампании, то пусть всем этим, в первую очередь, занимается старший союзник — США. Ведь у британского премьера в запасе, помимо твердого «да», всегда остается мягкое «нет», чтобы сказать в критический момент Вашингтону.

Аналитическая редакция EADaily

*Террористическая организация, запрещена на территории РФ