Рахимбек Бобохонов: «Власти Таджикистана не вполне понимают сложившуюся ситуацию»

Президент Таджикистана Эмомали Рахмон в ближайшие дни будет законодательно провозглашен «Пешвои миллат» — «Лидером нации». Соответствующий законопроект «Об основоположнике мира и согласия - лидере нации» уже разработан группой депутатов и будет представлен на утверждение высшему законодательному органу страны. При этом Рахмон всячески укрепляет свою власть. 24 ноября он сменил руководителей силовых ведомств, чем фактически возложил на них ответственность за события 4−16 сентября нынешнего года, когда состоялся известный мятеж замминистра обороны Абдухалима Назарзода. У Эмомали Рахмона практически нет соперников — единственная официальная реально оппозиционная сила — Партия исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ) запрещена по обвинению в тесных связях с ликвидированным в ходе спецоперации Абдухалимом Назарзода. Прочие оппозиционные силы либо давно раздавлены, либо выдавлены за рубеж. Что ожидает Таджикистан — одну из самых слабых республик (по оценкам международных институтов), прошедший в 1990-х через мясорубку гражданской войны, которая собственно и вознесла Рахмона в президентское кресло? Что послужило началом первой гражданской войны и насколько велики шансы получить вторую гражданскую войну — есть ли аналогичные тенденции? Об этом корреспондент EADaily рассказывает старший научный сотрудник Центра цивилизационных и региональных исследований Института Африки РАН Рахимбек Бобохонов.

— Ситуация в Таджикистане тяжелая. Она могла взорваться до парламентских выборов, состоявшихся 1 марта 2015 года. Уже после выборов началась серьезная атака на исламистов, в том числе на Партию исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ). Вся пропагандистская мощь государства была направлена против ислама. Не только против исламистов, но и ислама в целом. В результате, ислам ушел в подполье. Сегодня власть почти полностью жестко контролирует ситуацию на территории почти всей страны, вплоть до отдаленных кишлаков. Осталось еще несколько районов на севере страны, где сильны позиции салафитов.

Власть запугивает население и оправдывает свои жесткие действия приходом ИГИЛ* (экстремистская организация, запрещенная в России и ряде других стран). Но ИГИЛ* страшен только теми участниками, которые воевали в Ираке и Сирии, а теперь вернулись на родину. Но это сила пока не многочисленная. До прихода в Таджикистан ИГИЛ* должен взять Афганистан. А пройти его так просто ИГИЛ* не сможет. Те представители ИГИЛ*, которые сконцентрированы на севере Афганистана, — малочисленны.

Другая угроза, о которой говорят власти, — «Талибан»*. Но вне Афганистана талибы не представляют никакой угрозы. Они сильны на своей территории, в Афганистане. В других регионах, где появлялись талибы, например, в Африке, они не стали мало-мальски опасной угрозой.

Сегодня в плане взрыва большего внимания заслуживает Узбекистан. Президент Ислам Каримов полностью выдавил из страны политическую оппозицию. За время независимости в республике образовалось несколько политических кланов, которые конкурируют между собой. Но в глубоком подполье действует очень сильная исламская оппозиция. Прежде всего, это радикальная группировка «Хизб ут-Тахрир»* — в республике несколько миллионов членов этой организации. Это мощнейшая организация не только в Центральной Азии, но и во всем мире. Причем многие из ее членов проживают на территории РФ. Эти люди ждут сигнала. Как только Каримов покинет пост президента, а преемника у него пока нет, в республике начнутся клановые разборки. И тогда в ситуацию включатся исламисты. Это будет похлеще, чем в Таджикистане. Это будет настоящая религиозная война. Я в этом убежден. Лучше, конечно, чтобы ничего такого не было, но мой прогноз не оптимистичен.

Не лучшим образом развивается ситуация в соседнем Казахстане. В стране наблюдается рост салафизма. Часть руководства страны заражена идеями салафизма. В западном Казахстане большинство руководителей привержены идеям салафизма. Постепенно распространяется и радикальный ислам. Этим заняты международные организации. Например, уже упомянутый «Хизб ут-Тахрир»*. Но главная опасность исходит все-таки от салафитов. На востоке и юге Казахстана действуют их подпольные организации. Активны салафиты в западных районах Казахстана. Салафизм — это крайне радикальное течение ислама, это крайнее течение даже исламского фундаментализма. Салафизм экспортируется из Саудовской Аравии. Салафитские организации активно ведут свою деятельность легально и полулегально во многих местах. И более того, как уже оговорил вскользь, салафиты имеют сильные лобби в государственных органах, активно используют СМИ. Салафитские мечети, расположенные в Бейнеуском, Махтааральском, Сарыагашском и других районах Казахстана активно привлекают в свои ряды казахстанскую молодежь. Грамотные пиар-акции, осуществляемые посредством определенной части СМИ, направлены на привлечение в свои ряды людей, занимающих крупные государственные посты в различных ведомствах, успешных бизнесменов. Полагаю, что на фоне социально-экономического и идейного кризиса в казахстанском обществе все больше будет возрастать роль и влияния радикального ислама.

Вернемся к Таджикистану…

— В Таджикистане уже начались репрессии, как на политическом поле, так и на религиозном. Как только какой-то имам от себя начинает что-то говорить пастве, ему тут же напоминают историю гражданской войны. Память свежа еще.

Что послужило причиной гражданской войны, если вкратце?

— Причин было несколько. Это, прежде всего, установление режима талибов в соседнем Афганистане. Грубое вмешательство Узбекистана во внутренние дела Таджикистана. Борьба США против Ирана за геополитическое влияние в Таджикистане. Финансовая помощь «ваххабитам» со стороны исламских государств. Ослабление роли России как главного арбитра в межгосударственных отношениях на постсоветском пространстве.

Почти все эти признаки заметны и сегодня. Тем более, что активизировались политические организации, похожие на те, что функционировали в Таджикистане в начале гражданской войны…

— Очевидно, вы подразумеваете молодежную организацию новый «Растохез» («Возрождение») и «аффилированные» с ним. Это молодые люди, получившие западное образование, выходцы из северных регионов Таджикистана. В основном они находятся за рубежом и активную деятельность начали виртуально, в интернете. Их цель — поднять народ. Они начали с «разговоров» об изменении таджикского языка на персидский. Они говорят, что не было такого языка как таджикский, и такой национальности как таджик нет. Это игра на очень тонком.

Напомню, что и прежний «Растохез», который был популярен перед гражданской войной, в который, как в политическую организацию вошли практически все представители таджикской интеллигенции, в те годы тоже затрагивал эти тонкие струны. И нынешний «Растохез» по сути снова поднимает те идеи того «Растохеза» о национальности и о языке. Сегодня они начали организовывать группы в социальных сетях, в которых призывают людей называть таджикский язык персидским. Они затевают дискуссии об искусственно образованном большевиками Таджикистане. Призывают отказаться от этого. Призывают к объединению с Ираном, который «большой дом». Но при этом даже не представляют, что в Бухаре при династии Саманидов (8−9 век) был разработан литературный таджикский язык. Наступают опять на те же грабли, что и их предшественники из «Растохеза», в который, повторюсь, входила практически вся таджикская интеллигенция.

Идеи, пропагандируемые тогда «Растохезом», расшатывали ситуацию, и в итоге расшатали так, что она переросла в гражданскую войну. Конечно, там действовали и исламисты, и другие силы, но идеологическую подготовку этого конфликта, несомненно, осуществили руководители и активисты «Растохеза». Имена их известны. Все есть в архивах: кто есть кто, кто, где был и что делал, и т. д. — все по часам, а иногда по минутам записано. Это история и ее скрыть невозможно. Главный лозунг паниранистов-растохезцев касался вопроса о статусе языка и его названия. Потом стали обсуждать и другие символы государства, стали обсуждать вопросы национальности, самоназвание, суверенитет, границы и т. д. Некоторые тогдашние руководители дошли до того, что отрицали очевидное: существование литературного таджикского языка, таджикской нации и таджикской государственности. Они хотели персидский язык, самоназвание «перс» или «ирони», и протекторат Ирана над Таджикистаном. Для осуществления своих замыслов они состыковались с исламистами и начали гражданскую войну.

Тогда Иран экспортировал свою революцию на территорию Таджикистана. Иран всесторонне финансировал «Растохез». Потом предоставил лидерам «Растохеза» политическое убежище. И вот сейчас тоже процесс идет не без финансирования Ирана.

Молодые «растохезовцы» ведут общество к требованиям сменить нынешнюю власть, вернуться к истокам — персидскому языку, письменности (арабской вязи). Соответственно, они получат поддержку исламистов. Потом активизируются попытки переноса шиизма Ирана в Таджикистан, хотя этим уже занимаются некоторые представители таджикского духовенства. Кроме этого, среди «растохезовцев» есть и сторонники Зороастризма… Все это представляет большую угрозу власти, нежели ПИВТ, которую Эмомали Рахмон признал экстремистской партией. Но власть этого не понимает. Как не понимала ситуацию таджикская советская власть в те годы. Вопросы языка, национальности — очень чувствительные. Люди на них реагируют. Поэтому, пользуясь случаем, хочу попросить всех, не подаваться на провокации со стороны нового «Растохеза». Группы (очевидно виртуальные — EADaily) «Забони порси», «Забонкадаи форсии точики», «Точикистони навин», «Турон» и т. д. являются паниранистскими и принадлежат новым растохезцам.

Они пользуются поддержкой внутри республики?

— Они создают группы в социальных сетях и в них уже по 10−15 тысяч зарегистрированных.

Власть изгнала ПИВТ, убрала всех неугодных, кто-то ушел в подполье. Могут ли организоваться какие-то исламские группы?

— Сейчас в Таджикистане идут судебные процессы. Действительно, кто-то успел спрятаться, кто-то ушел в подполье. Но говорить о возникновении исламских групп пока преждевременно. Дело в том, что власть приложила максимум усилий по дискредитации исламских лидеров. Многие просто уезжают из Таджикистана. Часть из них растворилась в мигрантской среде. Я могу точно сказать, что ПИВТ похоронили… Подключили интерпол, чтобы задержать лидера партии Мухиддина Кабири. Он был вынужден покинуть Турцию. Рахмон в этом плане работает активно.

В советское время в Таджикистане была высокая безработица. Сейчас ситуация аналогичная. Численность населения после войны восстановилась, более того начался прирост. А рабочих мест как не было, так и нет.

— Власти Таджикистана сделали ставку на выдавливание трудоспособного населения в миграцию. Это дает хороший доход в бюджет. В прежние, докризисные годы почти половину бюджета «составляли» переводы, сейчас — около четверти. Рассчитывать на то, что мигранты вернутся на родину не стоит. Многие привыкли к работе за рубежом, к стране своего пребывания в целом. Они для себя выбрали профессию «мигрант». Если даже у них появится возможность удовлетворить свои экономические потребности на родине в той же степени, что за рубежом, они все равно будут мигрировать. Необходимость мигрировать стала частью общественного сознания и глубоко закрепилась в умах населения. Этим, к слову, и обусловлен такой высокий показатель «коэффициента мигранто-ориентированности» рабочей силы Таджикистана: значительная часть населения путем решения своих социально-экономических проблем признала только эмиграцию.

*Террористическая организация, запрещена на территории РФ