Россия — Иран: проблемы и перспективы военно-технического сотрудничества

В российско-иранских отношениях назрела необходимость качественного прорыва. Объём двустороннего торгово-экономического оборота несколько последних лет демонстрирует спад. Содержательная сторона взаимной торговли также далеко не удовлетворительна. В плоскости политических контактов Москвы и Тегерана заметна активность, которая распространилась и на сферу военно-технического сотрудничества. Но сторонам не хватает сильного импульса для углубления связей, расширения базы взаимодействия. Созданы предпосылки для нахождения взаимоустраивающих развязок по остающимся нерешёнными вопросам. К их числу относится контракт по поставкам в Иран российских систем С-300, действие которого было прервано осенью 2010 года.

Перспективы российско-иранского оружейного сотрудничества определяются не только внутренней мотивацией сторон продвинуть свои отношения на качественно иной уровень. Существует ряд глобальных и региональных факторов, подталкивающих Москву и Тегеран к крепким военно-политическим связям и развитию отношений в сфере военно-технического сотрудничества (ВТС). Украинский кризис сделал Москву менее расположенной к учёту «особого мнения» западных и некоторых ближневосточных столиц относительно продажи Тегерану современных военных систем. Международно-правовые ограничения в данном вопросе в виде известных резолюций Совета Безопасности ООН сохраняют своё сдерживающее влияние на российскую сторону, но внешнеполитическая мотивация преодолеть эти препоны на пути к восстановлению масштабного ВТС с Тегераном у Москвы значительно выросла. Две крупнейшие державы Каспия оказались под схожим санкционным прессом Запада, что задаёт свою логику совместных действий в деле нейтрализации этого давления со стороны евроантлантического блока. Свою особую роль, несомненно, призван сыграть и фактор воинствующего джихадизма на Ближнем Востоке, тесное вовлечение Ирана в противостояние с террористической группировкой «Исламское государство»* в Ираке.

Ближневосточный регион усиленно вооружается, борьба с орудующим здесь «экстремистским интернационалом» выходит на первый план. Россия и Иран не вовлечены в состав так называемой антиджихадистской коалиции, сколоченной Западом. Но они оказались на одной военно-политической линии фронта в борьбе с «Исламским государством».

Протокол с последствиями

Начиная с 1990-х годов, Россия и Иран столкнулись с серьёзными барьерами на пути развития взаимовыгодной кооперации по военной линии. В большей части эти препятствия были обусловлены внешними факторами. Ещё в бытность СССР между Москвой и Тегераном были подписаны крупные соглашения о военных поставках. В советско-иранской декларации от 5 ноября 1989 года СССР выразил согла­сие «сотрудничать с иранской сторо­ной в деле ук­репле­ния её обороноспособности».

Последующие годы выразились в значительном по объёму и содержанию военно-техническом сотрудничестве Москвы и Тегерана. По соглашению от 13 ноября 1991 года предусматривалось передача лицензии и оказание технического содействия в организации производства в Иране 1 тыс. танков Т-72С и 1,5 тыс. боевых машин пехоты БМП-2, а также бое­припасов к ним на общую сумму $2,2 млрд. В рамках этого контракта российская сторона, как правопреемница международных договоров СССР, осуществила постройку в иранском Доруде завода по лицензи­онному производству танков Т-72С, в Тегеране — завода по про­изводству БМП-2. В ходе реализации соглашения в 1993 году в Иран с «Уралвагонзавода» было поставлено 100 танков Т-72С, в 1994 году — 20 танков, в 1996-м — ещё две машины. Сфера двустороннего ВТС охватила не только наземные виды вооружений и военной техники. В 1994 году Казанский вертолётный завод поставил в Иран 12 машин «Ми-17».

США и их ближневосточные союзники изначально заняли резко отрицательную позицию к продаже Россией оружия в Иран. В мае 1995 года на встрече с прези­дентом США Биллом Клинтоном в Москве Борис Ельцин уступил американскому давлению, взяв обязательство досрочно, до конца 1999 года, завершить выполнение перед Ираном всех ранее подписанных военных контрактов.

При этом российская сторона решила поставки по этим соглашениям более не производить и обязыва­лась впредь не заключать ника­ких новых согла­шений военного характера с Те­гераном. Офици­альным двусторонним оформле­нием этих догово­рённостей стала сначала секретная, а затем преданная огласке, Памятная записка («Протокол») от 30 июня 1995 года. Под документом стояли подписи председателя правительства РФ Виктора Черномырдина и вице-пре­зидента США Альберта Гора.

Ущерб от данных российско-американских соглашений ощущается до сегодняшнего дня. Не помогло даже быстро пришедшее российскому руководству во главе с Борисом Ельциным осознание необходимости выправить отношения с Тегераном. Практически сразу после президентских выборов 1996 года Москва начала поиски путей ревизии взятых перед американцами обязательств. В 1997 году президентом России был одобрен комплексный план развития ВТС с Ираном. С приходом в Кремль Владимира Путина российская сторона решила отказаться от предыдущих соглашений с американцами. 3 ноября 2000 года Москва уведомила Вашингтон о своём выходе из «протокола Гор — Черномырдин».

Военные эксперты констатируют фактический провал российского оборонного экспорта на иранском направлении в период сразу после отмены «протокола Гор — Черномырдин». Общая сумма заключённых с Ираном контрактов на отрезке 2000−2005 годов составила не более $300-$400 млн. Причём едва ли не бóльшая их часть приходилась на вертолётную технику двойного назначения. И это после многомиллиардных контрактов с иранской стороной в начале 1990-х годов…

При всём регрессе в двустороннем ВТС, за период с 2000 по 2007 годы Иран, тем не менее, занял третье место среди крупнейших получателей российских вооружений, заключив контрактов на сумму $1,96 млрд. За указанный период на российские поставки пришлось 85% всего военного импорта Ирана.

Ситуация вокруг С-300: испытание на прочность отношений России и Ирана

Было бы большим упрощением объяснять сложности в сфере российско-иранского ВТС одними происками американской и израильской сторон. Имеется значительный внутренний пласт проблематики в этой сфере, который до сих пор оказывает своё деструктивное влияние. Прежде всего, это продолжающаяся зависимость российского оборонно-промышленного комплекса от разработок продукции военного назначения западных компаний. Российский ОПК при всём взятом на импортозамещение курсе пока не может обойтись, к примеру, без так называемой электронной «начинки» вооружений и военной техники по целому ряду оружейной номенклатуры. Но там, где российская «оборонка» достигла успехов в производстве военной продукции по «замкнутому циклу», то есть без привлечения технологий и подрядчиков Запада, американцы и израильтяне норовят вставить «палки в колёса» российско-иранскому ВТС. Наиболее зримо это проявилось в истории вокруг свёрнутого Москвой в сентябре 2010 года контракта по поставке Ирану пяти дивизионов систем С-300 ПМУ-1. Сумма контракта, заключённого в 2007 году, составляла около $800 млн. Важно отметить, что производство систем С-300 было налажено российским ОПК на принципах «замкнутого цикла».

После невыполнения своих обязательств перед иранским заказчиком, Москва столкнулась с неприятностями в двусторонних отношениях с соседом по Каспию. Помимо урона доверительности между политическими руководствами двух стран, российская сторона понесла имиджевые потери и встала перед лицом значительных финансовых издержек. Образ надёжного партнёра был сильно подмочен. Перспектива судебных тяжб с Ираном в международном арбитраже, куда иранцы обратились с внушительным иском за сорванный контракт, подчёркивала упадок в двусторонних отношениях.

Несмотря на выплату Россией Тегерану осуществлённого ранее авансового платежа в сумме $166,8 млн., Иран, через полгода после того, как Москва отказалась поставлять С-300, 13 апреля 2011 года подал в Третейский суд Женевы иск против «Рособоронэкспорта». Сумму исковых требований иранцы оценили в почти $4 млрд., включив в неё, помимо стоимости самого контракта на поставку комплексов, подготовку Тегераном инфраструктуры для постановки систем на боевое дежурство и моральный ущерб. Кроме того, иранская сторона включила в эту сумму неустойки по контрактам с Россией с 1995 года, когда вследствие «протокола Гор — Черномырдин» ВТС двух стран было заморожено.

Иран объяснил обращение в судебные инстанции помимо прочего тем, что это может помочь России преодолеть последние сомнения вокруг попадания или непопадания систем С-300 под санкционный запрет ООН. В Тегеране мотивировали свою настойчивость в доведении дела до арбитражного разбирательства тем, что решение суда «помогло бы Москве осуществить эти поставки» и иск подан, чтобы «у России был политический козырь» (заявления посла Ирана в России Махмуда Резы Саджади от 24 августа 2011 года).

Тегеран настаивает на выполнении контракта

Как известно, в центр решения России о свёртывании контракта 2007 года поставлена резолюция Совета Безопасности ООН, принятая 9 июня 2010 года. На базе этой резолюции 22 сентября 2010 года президентом России Дмитрием Медведевым был подписан Указ «О мерах по выполнению резолюции Совета Безопасности ООН 1929 от 9 июня 2010 г.».

Полностью подпадала под запрет военно-морская техника по категории «военные корабли» (боевые надводные корабли основного класса, подводные лодки, катера и малые десантные корабли), бронетанковая техника (основные боевые танки, боевые бронированные машины, бронеавтомобили), вертолётная техника, ракетно-артиллерийское вооружение (оперативно-тактические ракетные комплексы, противотанковые ракетные комплексы, реактивные системы залпового огня, самоходные артиллерийские установки, орудия и минометы калибром более 100 мм), средства ПВО (зенитные ракетные системы малой, средней и большой дальности), ракеты всех типов (наземного, морского и авиационного базирования). Таким образом, ниша возможного сотрудничества с Ираном в сфере ВТС осталась крайне узкой.

Очевидно, осенью 2010 года Кремль принял политически мотивированное решение. Опасения США и Израиля, к мнению которых на тот момент российское руководство предпочитало прислушиваться в более приоритетном порядке, чем к позиции Ирана, были связаны с самим фактом поставок С-300 Ирану. А как иначе объяснить, например, то, что спустя считанные месяцы после указа президента России из Москвы в Тегеран было направлено предложение о поставке других систем борьбы с воздушными целями. Москва выразила готовность поставить Ирану дополнительное количество зенитно-ракетных комплексов (ЗРК) «Тор-М1Э», причём в максимально сжатые сроки. Иран в 2011 году получил последние из 29 батарей данной системы по контракту 2005 года. В числе плюсов данного предложения был тот факт, что иранские военные уже успели пройти курсы обучения и ЗРК «Тор-М1Э» им хорошо знакомы.

Но иранская сторона посчитала это предложение далёким от удовлетворения своих претензий по С-300. Системы «Тор-М1Э» и С-300 ПМУ-1 являются оборонительными. Отличие лишь в дальности поражения целей. Тогда возникает резонный вопрос. Почему одна оборонительная система подпадает под запрет резолюции СБ ООН, а другая — вне зоны действия данного запрета? Ответ следует искать во внешнеполитической плоскости. Дело в том, что С-300 стал определённым «брендом», указывающим, что с его обладателем разговор на «повышенных военных тонах» чреват самыми опасными для агрессора последствиями. Очевидна сдерживающая репутация С-300: ни у Слободана Милошевича, ни у Саддама Хусейна, ни у Муаммара Каддафи этих систем не было, потому авиация НАТО внесла решающий вклад в их сокрушение.

В рамках той же политики России на поставку Ирану строго оборонительных вооружений следует рассматривать реализованный осенью 2011 года контракт по средствам радиоэлектронной борьбы (РЭБ) типа «Автобаза». Последние были поставлены иранской стороне без каких-либо сбоев по срокам и содержанию исполнения двустороннего контракта.

После отклонения заявки по «Тор-М1Э», с российской стороны в адрес иранцев поступило другое предложение: поставка близких С-300 по своим тактико-техническим характеристикам ЗРК «Антей-2500» (С-300ВМ). Как можно понять из реакции иранской стороны, данное предложение Москвы было оценено на порядок серьёзнее, чем предыдущий вариант урегулирования спора дополнительными ЗРК «Тор-М1Э». Но и это не сняло все претензии Тегерана. Там настаивают на реанимации контракта 2007 года, после чего можно будет говорить о новых перспективах всего комплекса российско-иранских связей в сфере ВТС. 10 февраля посол Ирана в Москве Мехди Санаи выразил надежду на поставки С-300 Россией до конца текущего года.

Россия и Иран продолжают рассматривать варианты урегулирования проблемы вокруг комплексов С-300. В феврале этого года руководство госкорпорации «Ростех» официально подтвердило информацию о готовности России поставить Ирану несколько дивизионов ЗРК «Антей-2500». Соответствующее предложение было направлено иранской стороне в конце 2014 года. О предложенной иранцам опции по системам «Антей-2500» глава «Ростеха» Сергей Чемезов сообщил, будучи на выставке вооружений и военной техники IDEX-2015 в Абу-Даби.

Вариант с «Антеем-2500» возник из-за пожеланий иранских партнёров приобрести именно систему типа С-300. Но окончательной уверенности в том, что Иран согласится на покупку этих комплексов, нет, отмечают источники в российской системе военно-технического сотрудничества с зарубежными странами. В качестве запасного варианта рассматривается предложение о поставке Тегерану новейших С-400 «Триумф».

Этот вопрос обсуждали на состоявшихся в Тегеране 20 января переговорах министр обороны России Сергей Шойгу и его иранский коллега Хосейн Дехган. Российская сторона не исключила тогда вариант поставок Тегерану комплексов С-400 взамен сорванной сделки с С-300 и в случае вероятного отклонения Тегераном предложенных Москвой ЗРК «Антей-2500». При этом российские переговорщики дали понять, что о поставках С-400 Москва готова говорить только в случае отзыва Тегераном иска к «Рособоронэкспорту» в международный арбитраж.

Потери России в результате фактического сворачивания после 2010 года ВТС с Ираном Центр анализа мировой торговли оружием (ЦАМТО) оценивает в сумму от $11 до $13 млрд. Этот объём включает как поставки по уже подписанным до сентября 2010 года контрактам, так и упущенную выгоду от сворачивания программ по перспективным проектам. Эксперты ЦАМТО оценили общие потери России в ВТС с Ираном по тематике ПВО в пределах от $1,8 до $2,2 млрд., по военно-морской тематике — в пределах $2,2-$3,2 млрд., по авиационной тематике — от $3,4 до $3,7 млрд., по сухопутным вооружениям — до $2,5 млрд. В сегменте поставок запчастей, сервисного обслуживания и текущего ремонта по поставленной ранее военной техники российская «оборонка» недосчиталась от $200 до $250 млн.

По некоторым оценкам, отмена оружейного эмбарго в отношении Ирана позволит поднять ВТС двух стран на 5-миллиадную отметку (1). Думается, такие прогнозы в большей степени носят завышенный характер, однако это вовсе не отменяет перспективы, пусть и отдалённые во времени, выхода российско-иранского ВТС на миллиардные объёмы. В обозримом будущем Иран не сможет обойти по объёмам закупаемой у России продукции военного назначения двух ведущих оружейных партнёров Москвы. В 2014 году Китай и Индия приобрели у России вооружений и военной техники соответственно на $2,3 и $1,7 млрд.

Стороны активизировали контакты

В феврале 2012 года состоялась встреча между курирующим российский ОПК вице-премьером РФ Дмитрием Рогозиным и послом Ирана в Москве Махмудом Резой Саджади. По итогам встречи иранский дипломат заявил о достигнутом сторонами согласии восстановить военно-техническое сотрудничество между Ираном и Россией в рамках международно-правовых норм.

Осенью 2013 года Россия и Иран предприняли очередную попытку найти взаимоприемлемые решения. В октябре Иран посетил главком ВВС РФ Виктор Бондарев. Повестка переговоров оказалась весьма насыщенной: сотрудничество в обучении военных лётчиков, техническом обслуживании боевой техники ВВС, ракетных и радарных систем ПВО советского/российского производства. Стороны также коснулись вопроса восстановления связей по линии ВТС в полном объёме, затронули тему поставок в Иран российских ЗРК дальнего радиуса действия. Результаты проведённых встреч по понятным причинам не могли быть представлены общественности в развёрнутом виде. Но и то, что попало в поле зрения экспертов, выглядело весьма многообещающим. Один лишь факт обращения сторон к предметному диалогу по восстановлению военно-технических связей, нахождению развязок вокруг контракта по С-300, вселил в заинтересованные стороны оптимизм.

В марте 2014 года прошла встреча вице-премьера Дмитрия Рогозина с вновь назначенным послом Ирана в Москве Мехди Санаи. В ходе встречи иранский дипломат, в частности, назвал весьма важными слова президента России о том, что отношения двух стран вошли в новую фазу.

Обнадёживающий визит

Знаковым событием в сфере военного сотрудничества двух соседей по Каспию стал визит министра обороны России Сергея Шойгу 19−20 января этого года в Тегеран. Итогом контакта российского и иранского оборонных ведомств явилось соглашение о военном сотрудничестве. Документом предусмотрен интенсивный обмен делегациями на уровне Минобороны и Генштабов, проведение совместных военных учений, подготовка военных кадров, обмен опытом в миротворческой деятельности и борьбе с терроризмом. Был обсуждён и круг вопросов по оживлению ВТС России и Ирана, отмечена подготовка к заключению двустороннего соглашения в этой сфере.

В иранском оборонном ведомстве визит Сергея Шойгу назвали переломным этапом в отношениях двух стран, в особенности в сфере военного сотрудничества.

Визит главы Минобороны РФ пришёлся на острую фазу отношений России с Западом, откуда не замедлил поступить предостерегающий Москву сигнал. Американская администрация внимательно отслеживают любую информацию, связанную с возможной реанимацией российско-иранского контракта по системам С-300, заявили в Госдепартаменте США спустя месяц с окончания визита главы российского оборонного ведомства в Тегеран (2).

Посыл американской стороны был связан с появившимися в прессе сведениями о достижении Москвой и Тегераном договорённостей вокруг замороженного в сентябре 2010 года контракта. Из Вашингтона заранее предупреждают, что поставки в Иран российских ЗРК дальнего радиуса действия были бы для Белого дома неприемлемы.

Важно отметить, что, несмотря на постигшую Москву санкционную «обструкцию» со стороны Запада, российские дипломаты всё же проявляют большую сдержанность при оценках перспектив восстановления ВТС России и Ирана до прежних уровней. В этом отношении, как можно понять, они более восприимчивы к возможной реакции западных столиц, чем их коллеги в военном ведомстве РФ. Так, главный российский переговорщик в формате страны «шестёрки» — Иран, занятого урегулированием проблемы ядерной программы Тегерана, замминистра иностранных дел Сергей Рябков высказался в пользу укрепления ВТС двух стран только после снятия с ИРИ международного оружейного эмбарго (3).

Россия готова вернуться к исполнению своих обязательств по контракту 2007 года

13 апреля российско-иранский контракт по С-300 получил новый шанс на своё практическое воплощение. Ровно через 4 года после подачи иранской стороной иска на Россию в международный арбитраж, указом президента Владимира Путина был снят запрет на реализацию оружейной сделки. С учётом достигнутого 2 апреля в Лозанне рамочного соглашения по ядерной программе Тегерана, российский МИД выступил с разъяснениями подобного шага высшего политического руководства страны. По заявлению главы внешнеполитического ведомства Сергея Лаврова, необходимость в эмбарго на поставки ЗРК отпала в свете прогресса, достигнутого на переговорах Тегерана и стран «шестёрки» в Лозанне. Была также отмечена возросшая заинтересованность иранской стороны в получении комплексов в связи с напряжённой ситуацией в ближневосточном регионе, в частности в Йемене.

Вслед за возвращением Москвы к ситуации на момент «сентябрь 2010 года» не замедлили активизироваться российско-иранские политические контакты. Из Тегерана выразили надежду на закрытие контракта от 2007 года до конца 2015 года. Однако, посвящённые в детали продолжающихся между двумя странами консультаций российские эксперты отмечают малую вероятность поставки иранским партнёрам до конца текущего года пяти дивизионов С-300 ПМУ-1, что предполагалось по первоначальному соглашению. Остаётся пока неулаженным и вопрос последовательности действий Москвы и Тегерана вокруг реанимации оружейной сделки: Тегеран настаивает на первоначальном получении хотя бы одного дивизиона ЗРК, после чего будет отозван поданный против Москвы в Третейский суд Женевы иранский иск на $3,985 млрд.

Иран отдаёт предпочтение своим разработкам, но от сотрудничества не отказывается

При всех складывающихся позитивных предпосылках для продвижения российско-иранского ВТС необходимо понимать следующее. Иран уже не тот, каким он был в начале и середине 1990-х годов. То есть в тот период, когда Исламская республика ещё связывала большие надежды на тесные военно-технические связи с зарубежными партнёрами в качестве основного пути пополнения и модернизации имеющихся оружейных арсеналов. Санкции Запада нанесли более чем чувствительный урон иранской экономике. Но в них есть и остаётся важный элемент позитивного свойства для иранского государства и общества. С ростом санкций в Иране крепло осознание необходимости создания собственной оборонно-промышленной отрасли, с исключительной опорой на свои ресурсы. Развитие иранского ОПК потянуло за собой многие смежные отрасли местной промышленной индустрии. Наряду с принципиальным решением развивать атомную энергетику, создание сильной оборонной промышленности стало для иранцев стимулом показать всю контрпродуктивность санкций Запада. А также создать технологический задел на будущее.

Иран — это не Саудовская Аравия, сделавшая исключительную ставку на покупку самого современного вооружения и военной техники. Иран выбрал качество, а не количество в военно-технической сфере. Лучше добиться самостоятельных успехов в производстве не самой совершенной военной техники, чем скупать современное оружие без малейшей попытки наладить собственное производство хотя бы лёгкового стрелкового оружия.

С начала 2000-х годов иранское руководство поставило задачу повысить научно-технический потенциал страны, направив часть усилий в область военных разработок, развитие оборонной промышленности, создания новых образцов оружия для всех видов вооружённых сил. За последние годы Ирану есть, что занести в свой актив. Появились собственные разработки военно-воздушной и военно-морской техники, высокотехнологичных средств ведения боевых действий (беспилотные летательные аппараты, баллистические ракеты). Вместе с тем, по некоторым видам вооружений и военной техники Иран не отказывается от сотрудничества с зарубежными партнёрами. Вплоть до закупок той оборонной продукции, самостоятельная наладка производства которой не представляется осуществимой в ближайшей перспективе. К такой продукции можно с уверенностью отнести системы противовоздушной и противоракетной обороны дальнего радиуса действия. В Тегеране готовы использовать передовые технологии тех стран, которые являются признанными лидерами в производстве конкурентоспособной продукции военного назначения. С несколькими базовыми условиями — это должно быть партнёрство равных субъектов, на взаимоуважительной основе и с просчитываемой на годы вперёд гарантией выполнения взятых ранее обязательств.

Будущее за тесной военно-технической кооперацией России и Ирана

Развивающий свой ОПК Иран должен стать для России партнёром, а не безмолвным заказчиком продукции военного назначения. Если, например, Турция, с её огромной зависимостью от поставок оружия с внешних рынков, претендует на совместное с Россией и другими зарубежными партнёрами освоение производства военной продукции, то почему Иран должен быть менее требовательным? Есть версия, что турецкая сторона отклонила предложенные Россией системы С-300 осенью 2013 года в виду полученного с российской стороны отказа о полной передаче технологий производства этого оборонительного оружия. Если России и вступать с кем-либо (вне круга стран-членов ОДКБ) в тесную военно-техническую кооперацию на принципах передачи технологий (не обязательно именно по С-300), то кандидатура Ирана должна рассматриваться в приоритетном порядке.

Россия может оказать Ирану военно-техническое содействие не только в поставке средств борьбы с воздушными целями. По факту Иран становится морской державой на пересечении стратегических торговых путей в Мировом океане. Цели борьбы с международным пиратством, обеспечения безопасности судоходства требуют от Тегерана каждодневных усилий в создании сильного военно-морского флота. Залив называется «Персидским», но там хозяевами себя чувствуют американцы с их огромным 5-м флотом, действующим в регионе.

Вновь приходится вспомнить первую половину 1990-х годов, когда Россия и Иран развернули интенсивное оружейное сотрудничество. До 1996 года Россия передала иранской стороне три ди­зель-электрические подводные лодки проекта 877ЭКМ «Кило». Соответствующий контракт предусматривал постройку на российских судоверфях ещё четырёх подлодок для Ирана. Но в дело вмешался злополучный протокол «Гор — Черномырдин». Планы сотрудничества по подводным лодкам носили широкий характер, не ограничивались лишь поставкой субмарин иранскому заказчику. Предусматри­валось оказание технического содействия иран­ской стороне в создании и дооборудовании в Бендер-Аббасе шести объектов берегового базирования подлодок с по­став­кой специмущества. Общая плановая стои­мость контрактов по подлодкам оценивалась в $1,6 млрд. Но всё ограничилось скромной поставкой трёх подлодок класса «Кило».

В начале 2014 года эскадра ИРИ вышла в военный поход в международные воды. Субмарина «Yunes» (одна из трёх подлодок класса «Кило» на вооружении Ирана) составляла ударную мощь этой группировки, до сих пор заставляющую считаться с ней сверхсовременный 5-й флот США. В Иране налажено производство подлодок «Ghadir», но их использование ограничено водами Персидского залива и прилегающих к нему акваторий (это сверхмалые аппараты для проведения разведывательных операций и нанесения скрытных ударов по надводным целям противника) (4). 2300-тонные же подлодки класса «Кило» обладают достаточный радиусом действия для патрулирования всего Индийского океана (от Южной Африки до Австралии).

Прорыв в российско-иранском ВТС следует готовить и на военно-морском направлении оружейной кооперации. Уже сейчас можно строить смелые планы усиления Ираном своего флота подлодками с ядерными энергетическими установками. И кто, как ни Россия может оказать в этом помощь соседу.

***

Развитие связей России и Ирана по линии ВТС выведет весь комплекс двусторонних отношений на новый уровень. Иран не состоит в региональных системах коллективной безопасности, является принципиальным сторонником решения всех проблем исключительно силами региональных государств. Внеблоковый статус Ирана, его настрой на двустороннее развитие отношений с зарубежными партнёрами создают благоприятную почву для налаживания тесной оружейной кооперации Москвы и Тегерана. Интересные возможности для двух стран могут появиться, например, в случае создания на иранской территории сертифицированных центров и совместных предприятий по ремонту и техническому обслуживанию вооружений и военной техники советского/российского производства.

Сотрудничество России и Иран в военно-технической сфере за последние 25 лет подверглось серьёзным испытаниям. Были периоды, когда весь наработанный ранее тяжёлыми усилиями потенциал ставился под вопрос. Причём делалось это из соображений учёта интересов Запада и его союзников на Ближнем Востоке. До сих пор не поддаётся вразумительному объяснению, например, то, каким образом поставка Россией Ирану оборонительных систем С-300 могла нарушить безопасность некоторых ближневосточных режимов. Остаётся надеяться, что нынешний этап активного поиска Москвой и Тегераном путей тесной оружейной и оборонно-промышленной кооперации уже не будет повёрнут вспять.

Список использованных источников:

(1) Shoigu in Tehran: Prospects for Russia-Iran Defense Cooperation in 2015 // Iran Politik (The Iran Political Analysis Project), 24.01.2015.

(2) Daily Press Briefing, US State Department, http://www.state.gov/r/pa/prs/dpb/2015/02/237795.htm#IRAN, 23.02.2015.

(3) Russia says to develop military ties with Iran after sanctions lift // Tehran Times, 28.02.2015.

(4) Jeremy Binnie, Iranian Sub Fleet Continues to Expand // Jane’s Defence Weekly, February 22, 2012.

Аналитическая редакция EADaily

*Террористическая организация, запрещена на территории РФ