Ближний Восток — 2014: под знаком поднимающегося «Джихадистана» и падающей нефти

Для Ближнего Востока клонящийся к завершению год оказался более чем насыщенным на события. Начавшись с разбития в Ираке двух дивизий правительственных войск боевиками «Исламского государства» (ИГ), 2014 год ушел под канонаду военных действий в сердце ближневосточного региона. Вторжение ИГ в Ирак произошло из ещё одной центральной страны Большого Ближнего Востока, из Сирии.

На середину 2014 года пришлось сразу два знаковых события, которые задали ритм дестабилизации не только ближневосточному пространству, но сопредельным ему регионам. Захват группировкой ИГ иракского Мосула и форсированное продвижение боевиков-исламистов к Багдаду совпали с абсолютно неожиданной реакцией на мировом рынке нефти. По всем канонам, исходя из предшествующего опыта, когда растущие геополитические риски вели к росту стоимости нефтяного барреля, должен был последовать ценовой скачок на стратегический энергоресурс. В эпицентре эскалации оказался второй продуцент нефти в рамках ОПЕК — Ирак — но сырьевые рынки отреагировали обратной динамикой. С июня по декабрь 2014 года нефть подешевела более чем на 40%. Иначе как сговором, участниками которого могут быть только очень серьёзные силы глобального масштаба, произошедшее трудно объяснить.

Совпадение двух событий — вторжение ИГ в Ирак и падение цен на нефтяном рынке — не могло быть случайным. Должны быть выгодополучатели от резко возросших геополитических рисков, которые сопровождались серьёзным ущербом некоторым крупным ближневосточным игрокам.

Начало создания экстремистских группировок в Сирии датируется второй половиной 2011 года. К примеру, сирийские группировки «Сукур аш-Шам» и «Катаиб аль-Фарук» образовались в период сентябрь — декабрь 2011 года. Вывод боевых частей ВС США из Ирака в декабре 2011 года фактически совпал с оставлением американцами после себя формирований наподобие группировки «Джебхат ан-Нусра». С 2012 года при финансовом содействии аравийских монархий и при «техническом» сопровождении американских спецслужб сирийские оппозиционеры наращивали свои боевые крылья. На рубеже 2013−2014 годов процесс приобрёл трансграничный характер — волна сирийского «сопротивления» перекинулась на Ирак.

Проект создания в центральной части Ближнего Востока ударного экстремистского кулака изначально преследовал более масштабные планы, чем свержение дружественных Ирану сирийских властей. Вступать в открытое противостояние с Тегераном и его партнёрами в регионе, за которыми в западном экспертном сообществе закрепилось понятие «шиитская дуга», ни американцы, ни, тем более, саудовцы, не намеревались. Растянувшийся от иранской провинции Систан и Белуждистан до средиземноморского побережья Ливана шиитский «полумесяц» должен был быть разорван новым типом войны. Её можно называть «нелинейной» или «сетецентричной», но от этого содержательная сторона планов антииранских сил на Ближнем Востоке не меняется. «Шиитская дуга» в лице Ирана, Ирака, Сирии и Ливана разрывается силами суннитских группировок. Роль главных и находящихся на второстепенных позициях фигурантов этого проекта, который можно условно назвать, как создание в Сирии и Ираке нового де-факто образования, «Суннистан» или «Джихадистан», существенно разнится. Сам субъектный состав участников проекта не может быть пока выявлен с достоверной точностью. На отдельных этапах к делу недопущения в регионе шиитского альянса Соединённые Штаты и Саудовская Аравия подключали, например, Турцию и Израиль. Однако главные действующие силы со второй половины 2011 года остаются неизменными.

Американцы и саудовцы ныне развернули на Ближнем Востоке сложную игру, в которой они сами рискуют запутаться. Созданные на их деньги и ресурсы спецслужб группировки, наподобие ИГ, «Джебхат ан-Нусра» оказались под прицелом так называемой антиджихадистской коалиции. Её активными ближневосточными участниками, помимо Саудовской Аравии, выступают Иордания, ОАЭ и Бахрейн. Все они находятся в орбите решающего влияния саудовцев, и поэтому можно говорить о сколоченном крупнейшей аравийской монархией собственном альянсе внутри во многом разношёрстной коалиции под эгидой США.

Американская авиация наносит ракетно-бомбовые удары по позициям ИГ в Ираке, с саудовских счетов оплачивается значительная часть операций коалиционистов. В итоге все заняты делом, но не тем, которое через информационное обеспечение контртеррористической операции выдаётся за действительно преследуемые США и Саудовской Аравией цели. Руками боевиков ИГ и других представителей «экстремистского интернационала» решается вопрос формирования в центре Ближнего Востока долгосрочной зоны дестабилизации. Что получится на выходе этого проекта — формирование де-факто «Суннистана — Джихадистана» или другого объединения местных племён и радикальных группировок — никто не берётся предсказать с уверенностью. Даже непосредственные авторы проекта. Главная цель — растянуть военные действия во времени, тем самым, делая ставку на истощение ресурсов Ирана и его региональных сателлитов.

Возникает ряд вопросов, ведущих к появлению версий о «двойном дне» в планах и действиях американцев и аравийцев. К примеру, почему вторая иракская кампания весной 2003 года длилась считанные недели, а нынешним «антиджихадистским» маневрам придают длительный характер? 11 лет назад США и их союзникам противостояла одна из самых боеспособных армий региона. К примеру, в случае открытого военного столкновения между ВС Саудовской Аравии и армией Саддама Хусейна у первых не было шансов избежать разгрома. Тогда американцы решили свои задачи в форсированном темпе, ибо того требовали обстоятельства. Теперь, когда в Сирии и Ираке, по сути, действуют террористические бандформирования, вашингтонские стратеги стали акцентировано указывать на длительную протяжённость «антиджихадистской» операции.

Задействованные против ИГ ресурсы США и их союзников свидетельствуют о тщательно скрываемых истинных целях текущей военной кампании. Группировка американских войск на Ближнем Востоке не была усилена новыми авиационными звеньями, несущими основное бремя нанесения ракетно-бомбовых ударов (более 85% всех боевых вылетов в составе коалиции). Операция ведётся силами Центрального командования США в регионе. В ходе обеих войн в Ираке и афганской кампании в регионе боевых действий происходило кратное уплотнение личного состава, а также вооружений и военной техники. Ничего подобного сегодня не наблюдается. Доведение численности американских солдат и офицеров до 3100 человек в ближайшее время — это лишь ничтожный взнос в декларируемую цель «полного разгрома» ИГ. Такими ресурсами не вносят окончательного перелома в военную кампанию, а лишь поддерживают её в постоянно «тлеющем» виде. Американцы сильно заретушировали свою настоящую ближневосточную стратегию, умышленно придав ей вид некой несуразицы. На театрализованность нынешней коалиционной «постановки» на Ближнем Востоке настойчиво указывают именно из Ирана.

Одним военно-политическим инструментарием ослабить Иран, лишить его потенциала к формированию собственных альянсов в регионе, американским и Саудовским заговорщикам затруднительно. Тем более, когда иранцы не поддались искушению на ввод своих регулярных частей в Ирак и Сирию, ограничившись лишь направлением инструкторов и добровольцев. Тегеран не дал втянуть себя в «американский Вьетнам» или «советский Афганистан», поэтому требовалось подключить новые ресурсы давления. Им оказалась дешевеющая нефть, основной источник пополнения бюджета ИРИ, осуществления всех масштабных проектов иранцев по модернизации и переоснащению своей армии.

Потерявшая в цене нефть и операция коалиционистов под условным кодовым названием «Суннистан — Джихадистан» сходятся в нескольких точках. Прежде всего, в субъектном составе обоих проектов, взаимосвязанных между собой. И тут, и там на лидирующих позициях Вашингтон и Эр-Рияд. Форма и содержательная часть проектов также аналогична. Заявляется о долгосрочной понижательной тенденции на мировом рынке нефти, что самым негативным образом затрагивает интересы иранской стороны.

Иран пытается скомпенсировать свои потери на других ближневосточных направлениях, отвести угрозу суннитского «Джихадистана» от своих непосредственных границ, из центра региона на его периферию. В этом контексте можно рассматривать противостояние шиитов и суннитов Йемена, где в последние месяцы шиитская группировка «Ансар Алла» добилась серьёзных успехов. Но ресурсы ИРИ всё же в большей степени подвержены истощению на длительной дистанции противостояния, если сравнивать с возможностями американцев и саудовцев.

В экспертных кругах уже появились аналогии между нынешней ситуацией в Сирии и Ираке и Тридцатилетней войной в Европе в первой половине 17 века. Очевидно, что Ближний Восток не выдержит 30 лет войны без катастрофических для государств региона последствий. Но три десятка лет в Европе семнадцатого столетия можно уверенно приравнять к трём годам нынешних сверхдинамичных процессов на пространстве Большого Ближнего Востока. Будет ли игра на истощение Ирана длится три года или менее того, зависит от многих факторов. Между тем, если вести отсчёт от середины 2014 года, когда произошло вторжение ИГ в северный Ирак, предположительный трёхлетний период реализации американо-саудовского проекта, с заинтересованным участием Турции и Израиля, завершается впритык к следующим президентским выборам в США. К ноябрю 2017 года действующая американская администрация сдаёт свои права республиканцам, роль ярких представителей которых в проекте «Суннистан — Джихадистан» к этому времени станет ещё более неопровержимой.

Михаил Агаджанян — ближневосточный обозреватель EAD