В восприятии Еревана и Москвы явная асимметрия: интервью с Александром Искандаряном

В интервью EADaily армянский политолог, директор Института Кавказа (Ереван) Александр Искандарян размышляет об армяно-азербайджанском переговорном процессе, разногласиях между посредниками, сложностях в армяно-российских отношениях, изменениях в руководстве Нагорного Карабаха и вовлечении региональных государств в проблемы Закавказья.

— Очевидно, что переговорный процесс по подписанию мирного соглашения между Арменией и Азербайджаном находится в тупике. Складывается впечатление, что все участники этого процесса — как Ереван и Баку, так и страны-посредники — находятся в выжидательной позиции. Может, всё дело в жёсткой конкурентной дипломатии, которая ведётся между Москвой и западными столицами за право быть приоритетным модератором?

— Действительно, переговоры находятся в тупике. И, как мне кажется, по объективным причинам. Так называемое армяно-азербайджанское мирное соглашение — весьма общее определение. Цели у сторон совершенно разные. Официальный Ереван видит данный документ как некую гарантию того, что различного рода эксцессы, стрельба, насилие, нападения на армяно-азербайджанской границе приостановятся. И, если Ереван и Баку официально признают территориальную целостность друг друга, это будет определённой гарантией того, что отношения между ними если и не нормализуются, то, во всяком случае, не будет «горячего конфликта». В то же время Армения пытается выделить карабахскую проблематику в отдельный кейс, безотносительно к армяно-азербайджанским отношениям, и Азербайджан будет вести переговоры напрямую со Степанакертом (столица Нагорного Карабаха — ред.).

Между тем Баку не нужен мир, ему нужен Арцах (армянское историческое название Нагорного Карабаха -ред.). Никакой опасности, опасений от Армении у него нет. Соответственно, Азербайджан использует мирное соглашение как средство для выдавливания из Арцаха российских миротворцев. Логика Баку — следующая: если нет проблем с Ереваном, то есть, документ о мире подписан, границы открыты, территориальная целостность Азербайджана признана, зачем тогда миротворцы? Мало ли в Азербайджане национальных меньшинств: талыши, русские, евреи, лезгины? Ведь на территориях их проживания не стоят миротворцы? Как видим, данная логика кардинально расходится с армянским подходом.

Что касается разногласий между посредниками. Сегодня урегулированием карабахской проблемы занимаются те же акторы — Россия, США и Евросоюз. Это, по существу, неофициальный формат института сопредседательства Минской группы ОБСЕ. Однако консолидировано работать они не могут в силу украинской войны, и вообще, глобального конфликта Россия-Запад. Кроме того, они испытывают геополитическую ревность друг к другу. Каждый борется за свою регуляцию этого процесса. Поэтому и нынешняя пробуксовка армяно-азербайджанского процесса.

— В последний период отношения между Арменией и Россией имеют тенденцию к ухудшению. На самом высоком уровне жёстко артикулируются взаимные претензии, недовольство, обвинения. Подобная тенденция — результат объективных процессов или всё-таки речь идёт о субъективном желании официального Еревана изменить внешнеполитический вектор Армении?

— И то, и другое. Армения находится в ситуации экзистенциального кризиса с безопасностью: проблема Карабаха, вопрос границы с Азербайджаном. Между тем для России эти проблемы — части огромной и серьезной мозаики её взаимоотношений с другими странами, в числе которых и Турция, и Запад, и Азербайджан, газовые, нефтяные проекты, и т. д. Тем самым в восприятиях Еревана и Москвы получается явная асимметрия. И подобная асимметрия — да ещё в силу продолжающегося конфликта на Украине — приводит к тому, что Россия не может выполнять те обязательства, которые она взяла на себя в отношении Армении. И, соответственно, те ожидания, которые есть в армянском обществе (реалистичны они или нет — второстепенный вопрос) не осуществляются. Армения чувствует себя незащищенной.

Это объективный аспект. Но есть и субъективный. Недовольство в Ереване политикой России было всегда, проблемы возникали перманентно. К примеру, поставки российского оружия Азербайджану, переговоры по соглашению об ассоциации Армения-Евросоюз. Однако все они решались свойственным для бывших армянских руководителей способом: келейно, бюрократически, за закрытыми дверями. Нынешние же власти несравненно более публичные. Если их предшественники пришли во власть из кабинетов или окопов (первой Карабахской войны — ред.), то нынешние — из «Фейсбука»* и уличной активности. К тому же в России реагируют на это достаточно нервно. Поэтому и сложилась нынешняя ситуация.

— К чему могут привести последние изменения в руководстве Нагорного Карабаха? Имею в виду следующее: можно ли ожидать ужесточения, а может, наоборот, в позиции Степанакерта по отношению к Баку?

— Я не думаю, что проблемы в Арцахе заключаются именно в личности лидера республики. Представление о том, что смена главы государства может резко изменить положение и политику НКР, по-моему, довольно наивное. Здесь проблема в консолидации элит в Арцахе. Несмотря на нынешнюю чрезвычайно критическую ситуацию, эти элиты деконсолидированы: есть разные группы, которые по-разному видят развитие республики, соперничают друг с другом. В этом проблема, а не в том, повторяю, кто возглавляет Арцах.

Относительно возможных прямых переговоров Степанакерт- Баку арцахцы заявляют, что согласны. Но на такие переговоры, на которые, в свою очередь, не согласен Баку. Возможно также ещё большее давление со стороны Азербайджана на Арцах. И это безотносительно к тому, кто является лидером республики.

— Означает ли активная переброска военной техники и войск Азербайджана к границам Армении и линии соприкосновения с Нагорным Карабахом, что Баку может пойти на силовое решение своих проблем с Ереваном и Степанакертом? Насколько сегодняшняя геополитическая конъюнктура предоставляет Алиеву подобную возможность?

— В принципе, нельзя никогда исключать возможности силовых решений со стороны Баку, свидетелями чего мы стали в 2020 году (во время Карабахской войны — ред.). В то же время я не вижу, что сегодня вероятность подобного развития событий велика. Вероятность эскалации как в Арцахе, так и на армяно-азербайджанской границе — да, есть. Более того, совсем не исключено, что это произойдёт. Но вероятность большой войны, мне кажется, пока не очень велика по той очень простой причине, что Азербайджану придется убивать не только армян, но и российских миротворцев. При подобном варианте России придётся реагировать — желает она или нет.

— В аналитических кругах распространено мнение, что президент Турции Эрдоган ведёт в Закавказье самостоятельную политику. В то же время существует точка зрения, что, являясь, тем не менее, членом НАТО, Анкара тесно координирует свои действия с союзниками по Альянсу, в частности, с Соединёнными Штатами и Великобританией.

— Думаю, что Анкара ведёт самостоятельную политику в Закавказье. И в типологическом плане это очень похоже на её политику почти везде вокруг Турции: в Сирии, в Ливии, и т. д. Анкара — единственный член НАТО, который может позволить себе такую степень самостоятельности: от покупки у России зенитных ракетных комплексов С-400 до практически участия в Карабахской войне. Подобным образом Турция явно примеряет на себя роль крупной региональной державы.

Безусловно, у НАТО, и особенно Вашингтона, очень большие проблемы с Турцией. Но отказаться от неё они тоже не могут. Эта страна — единственный член Альянса, граничащий с Сирией, Ираном и бывшим СССР одновременно, и которая к тому же имеет вторую по численности армию в НАТО. В Анкаре прекрасно осознают свою важность, и поэтому могут позволить такую степень вариативности своей политики.

— Ещё недавно мировые и региональные центры признавали, что у России «контрольный пакет акции» системы безопасности в Закавказье и конкретно, что касается конфликта вокруг Нагорного Карабаха. Судя по нынешним действиям геополитических игроков, они ставят под сомнение подобную приоритетность Москвы в регионе.

— Абсолютно согласен. Впервые после развала СССР непостсоветская страна вошла в конфликт в постсоветском пространстве между постсоветскими государствами. Член НАТО Турция практически участвовала в последней Карабахской войне, и союзник Турции Азербайджан победил союзника России Армению. После этого геополитическая ситуация на Южном Кавказе, безусловно, резко изменилась. В этой связи приведу следующую метафору. Если раньше Путин мог любую сколь-нибудь серьёзную эскалацию в нашем регионе остановить, образно говоря, телефонным звонком, то теперь у Ильхама Алиева на столе не один телефон, а два. И какой из них громче звонит, из Москвы или Анкары, — большой вопрос. И да, России приходится считаться с Турцией.

— После окончания Карабахской войны 2020 года основными спонсорами безопасности в Закавказье являлись Россия и Турция, которые, как казалось, будут совместно контролировать армяно-азербайджанский процесс и, тем самым, выстраивать конкретный механизм взаимодействия в Закавказье. Однако сегодня в качестве посредников весьма активны Вашингтон и Евросоюз, получившие собственные рычаги воздействия на Ереван и Баку. О своём желании быть активным игроком в регионе перманентно заявляет и предпринимает соответствующие шаги Иран. Не может ли в условиях международной и региональной турбулентности сложиться ситуация, когда взаимоисключающие интересы вовлеченных государств непосредственно столкнутся на юге Закавказья, так сказать, «на земле»?

— Не думаю. Я не вижу силы, которой серьёзно выгодно открыть в нашем регионе второй фронт. То есть, если здесь будет конфликт такой размерности, что должна вмешаться Россия (прямое вмешательство Запада довольно трудно представить по разным, в том числе географическим, причинам). Турция, повторюсь, очень активна в регионе. Закавказье — чувствительный регион между Ираном и российским Северным Кавказом. Поэтому мне сложно представить описанный Вами «апокалиптический» сценарий. В этом контексте сегодня достаточно конфликта на Украине.

Полагаю, что Карабахский конфликт всё-таки существует в рамках нашего региона, а не в более широком географическом и геополитическом аспекте. С другой стороны, ситуация в регионе меняется быстрыми темпами и с высокой степенью турбулентности. Ещё 15 лет назад она была совершенно другой. Но после «Арабской весны», конфликта в Сирии, фактического развала Ирака, активного вовлечения Турции сегодня мы видим здесь иную реальность.

Турция уже в регионе, она безоговорочно поддерживает Азербайджан — как в политическом, так и военном отношениях. Российские миротворцы, размещённые в Арцахе, непосредственно оказывают воздействие на общую ситуацию. Иран, пытаясь конкретно влиять на происходящие процессы, постоянно выступает с политическими заявлениями о том, что не позволит изменений границ в регионе, а также открывает консульство в Сюнике (регион на юге Армении, граничащий с Ираном и Азербайджаном — ред.). Тем не менее, в силу многих ограничений Тегеран — во всяком случае, на нынешнем этапе — конкретно не участвует в системы безопасности региона.

*Экстремистская организация, запрещена на территории РФ