ШОС, дедолларизация, провал западной модели в арабском мире и триумф Асада — интервью

Отношения с арабским миром становятся одним из приоритетов российской внешней политики. Важно отметить, что сегодня в арабских странах происходят грандиозные трансформационные процессы, игнорировать которые не представляется возможным ввиду геополитического и геоэкономического веса стран Арабского Востока. Арабские страны стали проявлять большую активность и внимание в отношении ШОС и БРИКС. Различные центры арабского мира последовательно уходят от использования доллара в торговле. Несмотря на тесные отношения с США, такие «арабские гиганты», как Саудовская Аравия, Египет, ОАЭ и другие, могут позволить себе не посещать «Саммит демократий». Сирия же, в свою очередь, постепенно возвращает своё законное место в «арабской семье». О различных аспектах политики арабских стран корреспондент EADaily побеседовал с иракским политическим экспертом и комментатором, основателем и автором популярного проекта «Голос арабов» Ибрагимом Мусой.

— БРИКС и ШОС постепенно трансформируются в новые элементы системы так называемого глобального управления, в котором доселе абсолютное доминирование принадлежало западным институтам. Известно, что Алжир войдет в БРИКС, недавно Саудовская Аравия запустила процесс присоединения к ШОС. Интерес к данным организациям проявляет также Египет. Ибрагим, как вы оцениваете данную тенденцию? Что может дать арабским странам членство в БРИКС и ШОС, каковы интересы арабских государств в этом отношении?

— Благодарю за ваши вопросы с акцентом на важнейшие повороты во внешней политике стран арабского мира. Перейду к первому из них.

Данные тенденции, связанные с интересом к форматам БРИКС и ШОС у арабских стран, объясняются резким ростом доли Китая и Индии в мировой экономике, в то время как доля Запада сокращается, а также развитием качества производства товаров и услуг двух азиатских гигантов, что постепенно перемещает финансовые центры в Азию. Здесь же можно отметить и бурное развитие военно-промышленного производства индийцев и китайцев. Арабское руководство видит подобную динамику и старается адаптироваться под новые реалии, которые им [арабским странам], кстати, на руку.

Дело в том, что для вступления в западные интеграционные объединения необходимо соответствие евро-атлантическим ценностям и стандартам и, конечно, эталонам рыночной экономики. Для интеграции же в БРИКС и ШОС какого-либо переформатирования, особенно политического, не требуется, а это важно для арабского региона, так как здесь преобладают сильная президентская власть и абсолютные монархии, государственная религия и в ряде случаев встречается регулирование банковской системы, финансового законодательства и прав человека в соответствии с нормами шариата или с местными особенностями правящих режимов (Алжир, например, имеет наследие ярко выраженной «социалистической экономики»), где совершенно по-иному расставлены акценты и приоритеты. Поэтому охотнее и привлекательнее арабам всё же ШОС, да и в этих структурах они чувствуют себя в своей тарелке в силу схожести политических режимов, схожих показателей социально-экономического развития, в том числе и на душу населения.

Также процесс вступления в евразийские интеграционные объединения не требует затрат во времени, позволяя сразу, что называется, приступить к делу. Западные же институты в арабских умах ассоциируются с закрытыми элитными клубами для «золотого миллиарда», где собралась коалиция самых развитых государств планеты, смотрящая на страны с менее впечатляющими экономическими показателями сверху вниз.

Что же касается БРИКС, то арабский мир относится к нему с меньшим интересом, в отличие от ШОС, так как БРИКС всё же справедливо критикуется за недостаточную экономическую и политическую кооперацию стран-членов и пространный характер её институтов. С Шанхайской организацией сотрудничества ситуация обстоит иначе: происходит реальное облегчение перемещения капиталов и рабочей силы, реализуются крупные транспортно-логистические проекты по созданию маршрутов для поставок и реализации сырья, что было бы крайне полезно для арабских стран, поэтому число арабских государств, подавших заявки на членство в БРИКС, значительно меньше, чем в ШОС.

Так, например, Саудовская Аравия, Катар и Египет уже имеют статус партнёров по диалогу в ШОС, в процессе же получения данного статуса находятся Бахрейн, Кувейт и ОАЭ. Такие страны, как Ирак и Сирия, подали заявку для участия в качестве наблюдателей.

Что же касается кейса со вступлением Алжира в БРИКС, то алжирское военно-политическое руководство ищет пути решения сильной евро-ориентированности алжирской экономики: страна преимущественно торгует со странами ЕС в силу естественной географической близости, так как европоцентричность алжирского экспорта может негативно сказаться в случае западного давления на Алжир.

Всё же Алжир — государство субъектное в международных отношениях и довольно самодостаточное в принятии решений. Это тем не менее даётся Алжиру довольно трудно из-за того, что он окружён развитыми странами Запада. В случае преодоления экономической зависимости от Европы алжирское руководство планирует увеличить свой вес на международной арене и на Африканском континенте, в том числе наконец решить вопрос Западной Сахары в свою пользу, являющийся ключевым аспектом внешней политики страны, ведь не секрет, что Запад стоит на стороне Марокко в конфликте с Алжиром.

Да и растущая мощь промышленных евразийских гигантов требует больше сырья, а арабские страны заинтересованы в новых рынках азиатских государств для реализации своих товаров и энергоносителей, попутно сумев избавиться от экономического диктата Запада.

Сейчас арабский мир прилагает усилия для развития торгово-экономических связей не только с Китаем, чей рост влияния на Ближнем Востоке уже несколько лет вызывает озабоченность у Запада, в силу появления новой альтернативы в поиске геополитического ориентира, но и с Индией. Индия уже является одним из крупнейших экономических партнёров Саудовской Аравии и ОАЭ. В последнее время находит свою нишу индийская военная продукция, в минувшем году Бахрейн подписал контракт с Индией на поставку танков Arjun. Да и богатые нефтедобывающие арабские страны заинтересованы в дешёвой рабочей силе из Азии, крупнейшим поставщиком которой и являются два государства — члена ШОС — Индия и Пакистан.

Ещё одним замаскированным интересом арабских стран является получение доступа к российским и китайским военным технологиям для локализации производства вооружений на своей территории, ведь Запад принципиально не делится ими с арабами, предпочитая в этом плане Израиль — главного противника арабского мира. В этом особенно заинтересованы Алжир, Египет и Саудовская Аравия, обладающие крупным военным потенциалом.

— Со времен становления Бреттон-Вудской, а затем Ямайской системы доллар стал интегральным элементом американской стратегии доминирования. Ярким примером, как вы прекрасно знаете, является Ирак, страдающий от финансового кризиса. Однако такие страны, как Саудовская Аравия, Египет, Ирак постепенно увеличивают использование китайского юаня в различных внешнеторговых операциях с Пекином. На ваш взгляд, можно ли говорить о постепенной дедолларизации арабских стран Ближнего Востока?

— Постепенная дедолларизация действительно идёт в силу высоких темпов роста товарооборота между арабскими странами и Китаем: Поднебесная уже входит в пятерку крупнейших торговых партнёров большинства арабских стран. Это, конечно, является одним из маркеров того, что в будущем пальма мирового первенства перейдёт к Китаю, поэтому на смену доллару постепенно приходит юань.

Однако дальнейшая дедолларизация зависит от роста экономики КНР, который в последнее время замедляется. Да и сама дедолларизация в торговле с китайцами пока что, к сожалению, тенденция не всеобщая, охватывающая лишь Саудовскую Аравию, Египет и Алжир — и то в торговле энергоносителями. Предстоит ещё много усилий китайской и арабской дипломатии на данном поприще, чтобы этот процесс расширялся на новые страны.

— Арабские страны, за исключением Ирака, не явились на «Саммит за демократию», который стал одним из важных инструментов внешнеполитической стратегии администрации Джо Байдена. Даже Тунис, который традиционно считается самой передовой в плане развития демократии арабской страной, отсутствовал на саммите: Вашингтон обвиняет тунисского лидера Каиса Саида в авторитарных замашках. Как арабские страны относятся к данной платформе «За демократию»?

— Вы очень верно заострили своё внимание в вопросе на Ираке, единственном участнике «Саммита за демократию». Дело в том, что лишь Ирак и Ливан являются единственными арабскими странами, которые хоть как-то соответствуют евро-атлантическому политическому устройству, так как других кандидатов, кроме них, в арабском мире нет от слова «совсем». Лишь Ливан и Ирак являются парламентскими республиками, в обеих из стран существует многопартийная система, но качество функционирования политической системы в них вызывает огромные вопросы, так как именно она превратила Бейрут и Багдад в де-факто несостоявшиеся государства с высоким уровнем политической нестабильности, перманентными этно-религиозными конфликтами и коррупцией, что приводит к полнейшему параличу государственных институтов и слабости центральной власти.

Сам факт того, что лишь две арабские страны из более чем двух десятков с большой натяжкой можно отнести к наиболее совместимым с принципами «западной демократии», красноречиво говорит об «успехах» Запада на Ближнем Востоке и в Северной Африке в сфере экспорта демократических ценностей в регион. Да и этот призрачный успех, если это вообще можно назвать успехом, дался американцам и тем более иракцам ценой больших потерь — как материальных, так и человеческих.

Также хотел бы поблагодарить вас и за упоминание Туниса, который эпично, буквально росчерком пера президента Каиса Саида похоронил евро-атлантические зачатки тунисской политики, которые за 10 лет их функционирования ничего не дали, заведя страну в тупик, из которого тунисцы решили выйти по-своему, то есть при помощи сильной руки. И это тоже ещё один пример «успеха» западной модели в арабском мире.

Что касается отношения арабских стран к демократической платформе, то оно как раз сводится к примерам Ирака и Ливана, которые без смеха и слёз арабы не воспринимают. Как раз ввиду двух данных антипримеров как население, так и истеблишмент арабских стран относится к ней [платформе] в лучшем случае с высокой долей равнодушия. И будет хорошо, если на уровне хоть каких-то официальных заявлений арабские страны выразят интерес к этому, но попутно не присоединятся к платформе. И тот факт, что «Саммит демократий» посетил один только Ирак, уже в полной мере говорит сам за себя.

— Нельзя не коснуться одной из наиболее важных тем — возвращения Сирии в «арабскую семью». Появляются сведения о переговорах между Сирией и Саудовской Аравией, о возможном возвращении Дамаску законного места в Лиге арабских государств (ЛАГ). В Москве также должна состояться встреча заместителей глав МИД России, Сирии, Ирана и Турции. Ибрагим, как вы оцениваете постепенное пробитие Сирией дипломатической изоляции в арабском мире (по крайней мере его части) и в регионе?

— По состоянию на сегодняшний день Саудовская Аравия пригласила Башара Асада на майский саммит Лиги арабских государств в Эр-Рияде. Также в ближайшее время должна состояться встреча Башара Асада с президентом Египта Абделем Фаттахом ас-Сиси, а после мусульманского праздника Ид аль-Фитр запланировано восстановление дипломатических отношений Саудовской Аравии и Сирии.

На мой взгляд, это большая победа Башара Асада, так как восстановление дипломатических отношений происходит без каких-либо условий в его адрес, потому что он одержал безоговорочную победу в гражданской войне. Этому, конечно, способствовала и смена политической конъюнктуры в арабском мире: осознание провала «арабской весны» и оценка трагических событий, случившихся после неё. Бесспорно, черта под всем этим была подведена ирано-саудовским соглашением о восстановлении дипломатических отношений, что привело к разрядке в отношениях между Эр-Риядом и Тегераном.

К слову, Сирия — одна из немногих стран — союзниц Ирана, и я хочу заострить на этом особое внимание, ибо у иранцев на Ближнем Востоке в числе союзников, кроме Сирии, не страны, а так называемая Ось сопротивления — проиранские шиитские группировки в Ираке, Ливане и Йемене. Поэтому сейчас восстановление отношений ряда арабских стран, ранее оппонировавших Асаду, с Сирией — это лишь вопрос чисто технических процедур. Вопрос уже давно решённый.

Единственное, было бы неправильным не упомянуть, что всё-таки существует небольшая группа арабских стран, не желающих восстанавливать отношения с Сирией — среди них Катар, Кувейт и Марокко.

С Катаром ситуация более-менее ясная: это и есть площадка сирийской оппозиции, её главный спонсор и покровитель. Тем не менее поступали сообщения о том, что катарцы уже просят на выход представителей оппозиции из здания бывшего посольства Сирии. Однако их очень быстро опровергли, но всё же восстановление отношений с Катаром — тоже вопрос времени, так как сирийская оппозиция провалилась и распалась на враждующие лагеря, неспособные единым фронтом противостоять власти Башара Асада.

Кувейт же является офшором для представителей сирийской оппозиции: через кувейтские банки и проводились все махинации по спонсированию различных группировок в Сирии, но Кувейт значения для Дамаска никакого не имеет. С Марокко у Сирии всегда были натянутые отношения, так как Дамаск всегда поддерживал Алжир в западно-сахарском вопросе, да и Сирия является одной из 41 государств мира, признавших Западную Сахару независимым государством, но от восстановления отношений Марокко с Сирией особого ничего не зависит.

Что касается переговоров с Турцией, то тут всё не безоблачно: одним из принципиальных условий восстановления отношений со стороны Сирии является безоговорочный вывод турецких войск с территории страны и прекращение спонсирования незаконных вооружённых формирований.

Несмотря на то, что, по словам главы турецкого МИД Мевлюта Чавушоглу, в Анкаре согласны на вывод войск, тем не менее остаётся открытым вопрос, а на каких условиях турецкие войска покинут Сирию, тем более в канун президентских выборов в мае. Последнее, о чём хотел бы думать турецкий президент Эрдоган и видеть в СМИ, — это сирийский вопрос, так как на нём активно играют его оппоненты на выборах и обвиняют его в провале на сирийском направлении и напоминают о проблеме миллионов сирийских беженцев в Турции.

Поэтому если и стоит ожидать восстановления сирийско-турецких отношений, то точно после выборов, а там не факт, что Эрдоган вообще сможет их выиграть, как и не факт, что это смогут сделать его оппоненты. Во всяком случае, кандидат в президенты Кемаль Кылычдароглу, лидер оппозиционной турецкой коалиции, прямо говорит, что первым, что он сделает, когда сядет в кресло президента, так это восстановит отношения с Сирией и отправит обратно домой беженцев. Надо сказать, что с позицией Кылычдароглу согласно большинство опрошенных турецких граждан во время недавних соцопросов. И в Дамаске как раз ждут исхода президентских выборов в Турции.

На мой взгляд, тут скорее уже стоит вопрос о том, как Эрдоган сможет преподнести своему населению вывод турецких войск: всё же огромное количество ресурсов было вложено в поддержку оппозиции, в том числе и военной. Однако сами сирийцы не без основания не верят Эрдогану в том, что он вообще выведет войска путём переговоров, и надо сказать, что у них есть на то основания, так как сирийско-турецкие отношения на протяжении десятилетий остаются враждебными.

Ясно здесь одно: обе страны заинтересованы в нейтрализации прокурдских «Сирийских демократических сил» (СДС), поддерживаемых США, и это то, что сближает и Асада, и Эрдогана.

Читайте также по теме: Арабский мир в поисках баланса: региональная разрядка под эгидой Китая и западное иго