Внутренняя и внешняя политика Азербайджана подчинена турецким интересам — интервью

О процессах в Закавказье и взаимоотношениях региональных держав в интервью EADaily размышляет экс-министр иностранных дел Нагорного Карабаха, бывший посол по особым поручениями МИД Армении Карен Мирзоян. Отметим, что группа азербайджанцев в гражданском, называющая себя экоактивистами, уже более двух суток блокирует Лачинский коридор — единственную дорогу, соединяющую Нагорный Карабах с Арменией. Кроме того, вечером 13 декабря азербайджанцы перекрыли подачу газа в Нагорный Карабах.

— В какой мере текущие глобальные трансформации в мире, в частности конфликт на Украине, влияют на нынешнюю геополитическую ситуацию в Закавказье?

— То, что происходит сейчас на Украине, несомненно, имеет определённое влияние на наш регион. Однако следует отметить, что процесс глобальных трансформаций начался не с конфликта на Украине, а задолго до него. И ситуация в этой стране является одним из проявлений этих трансформаций, которые приобретают всё более острую форму. В Закавказье подобные трансформации начали происходить также немного раньше — в преддверии 44-дневной войны 2020 года и после неё.

Довольно долгое время Закавказье было регионом относительной стабильности, которая поддерживалась за счёт баланса сил. К сожалению, результаты последней войны привели к полному нарушению системы безопасности региона, что является сегодня одним из главных вызовов, которые стоят не только перед Арменией, но и другими странами, которые заинтересованы, чтобы вернуть регион к стабильности и предсказуемости.

Традиционно внешняя политика Армении была ориентирована на поддержание баланса сил и интересов мировых игроков в нашем регионе. И нынешнее изменение этого баланса и его динамика создают новые вызовы для Армении, которые должны быть адекватно отражены.

— Насколько реально подписание в ближайшее время договора о мире между Арменией и Азербайджаном, учитывая острое соперничество России и Запада в Закавказье и конкретно, что касается предложенного Москвой, Брюсселем и Вашингтоном посредничества между Ереваном и Баку?

— Полагаю, не очень корректно рассматривать попытки урегулирования армяно-азербайджанских отношений в контексте противостояния мировых держав. Это путь, который ведёт не к урегулированию, а, наоборот, дальнейшему обострению конфликта, что затрудняет нахождение адекватных решений. Во главу попыток разрешить конфликт, во всяком случае со стороны Армении, должны быть положены национальные интересы, а не рассмотрение механизмов и моделей урегулирования с точки зрения того, кто их конкретно предложил — Россия или Запад. Это, безусловно, контрпродуктивно. Мы в первую очередь должны говорить, что необходимо для поддержания Арцаха (армянское историческое название Нагорного Карабаха. — Ред.) и его народа и для обеспечения защиты интересов республики. Речь в первую очередь идёт о праве на самоопределение, которым народ Арцаха воспользовался, когда было создано независимое государство.

— Судя по постоянным заявлениям представителей официального Баку, Азербайджан отказывается вести прямые переговоры с руководством Нагорного Карабаха. Как в подобной ситуации вы представляете действия Степанакерта, имея в виду и тот факт, что в мировых столицах, как очевидно, нет особого желания признавать субъектность и легитимность НКР?

— Механизм диалога между Степанакертом и Баку так или иначе должен быть выработан. Об этом свидетельствуют вся логика переговорного процесса и международный опыт. В то же время армянские стороны должны обязательно настаивать на создании эффективного механизма, который бы обеспечил равные возможности для всех сторон, вовлечённых в переговоры. Попытки Баку повлиять на Арцах и Армению силовым давлением, в том числе такими методами, к которым он прибегает сегодня, — создание гуманитарного кризиса посредством блокировки Лачинского коридора, отключения подачи газа на всей территории Арцаха, приводят к углублению конфликта и увеличивают вероятность его дальнейшей эскалации.

— Параллельно с армяно-азербайджанскими переговорами по подписанию мирного договора идёт процесс нормализации армяно-турецких отношений. Насколько далеко это может зайти? Согласны ли вы с мнением, что эти два процесса взаимосвязаны?

— Здесь уместно говорить о нормализации не армяно-турецких отношений, а отношений между двумя независимыми государствами — Арменией и Турцией. Армяно-турецкие отношения — это гораздо более обширный комплекс вопросов, который не может быть разрешён в рамках нынешнего формата переговоров Ереван — Анкара. Сегодня речь идёт об установлении нормальных отношений между двумя странами, что вполне естественно. Основным препятствием, как и в предыдущие годы, является политика Турции по их увязыванию с рядом предварительных условий. Хотя формально предусловия, которые выдвигала Анкара до войны 2020 года (в частности, связанные с карабахской проблемой), сегодня потеряли свою актуальность, тем не менее Турция продолжает выдвигать новые. К примеру, достижение прогресса в урегулировании армяно-азербайджанских отношений. Тем самым Анкара пытается использовать начавшийся диалог с Арменией в качестве дополнительного инструмента влияния на Ереван, что, на мой взгляд, абсолютно неприемлемо. К тому же, учитывая серьёзные внутри- и внешнеполитические проблемы Турции, всё это ставит под сомнение искренность заявлений официальной Анкары о возможном прогрессе. Поэтому я довольно скептически отношусь к перспективам армяно-турецкой нормализации.

— Влияние Турции в Закавказье в последние годы явно усилилось, что, в свою очередь, стало основным фактором изменения геополитического расклада в регионе. Можно ли утверждать, что, в отличие от армяно-российского союзничества, турецко-азербайджанский военно-политический альянс сегодня превалирует в происходящих в Закавказье процессах?

— Во-первых, я бы поменял местами последовательность причинно-следственной связи. Позиции Турции в регионе укрепились именно вследствие геополитических изменений, а не позиция Турции привела к геополитическим изменениям. Имею в виду целый комплекс вопросов. А именно: итоги войны 2020 года, уменьшение значимости армянского фактора, новая ситуация вокруг Арцаха, происходящие события в Иране и вокруг него, война на Украине. И на этом фоне, да, Турция усилила своё присутствие в нашем регионе. И в качестве своего рода локомотива в этом процессе она использует свои взаимоотношения с Азербайджаном.

Кстати, я бы не сравнивал их с армяно-российскими отношениями. Они в корне отличаются друг от друга. В случае с Ереваном и Москвой мы имеем стратегический союз двух государств. И в данном контексте естественна критика, которая порой может быть и весьма серьёзной, в адрес друг друга по поводу существующих проблем. Что же касается Анкары и Баку, полагаю, что следовало бы говорить о полном подчинении внутренней и внешней политики Азербайджана турецким интересам. Это — своеобразный диктат, превалирование Анкары в двусторонних отношениях. Последний пример: на днях было официально заявлено, что советником министра обороны Азербайджана стал один из турецких военачальников — генерал-полковник Бахтияр Эрсай, который принимал весьма активное участие в войне против Арцаха в 2020 году. Согласно информации из открытых источников, очевидно, что вся система безопасности Азербайджана находится под полным контролем Турции. И вообще, влияние Анкары ощущается во всех сферах жизнедеятельности этого государства.

— Многие наблюдатели и аналитики называют нынешние российско-турецкие отношения тактическим союзом, временным сближением или конкретным примером гибридности в мировой геополитике, когда государства-конкуренты на каком-то отрезке времени имеют общие интересы и видение. Сколько времени может продлиться российско-турецкое сближение, учитывая, что у Москвы и Анкары тем не менее имеются серьёзные противоречия и противоположные взгляды на многие проблемные вопросы, к примеру в том же Закавказье?

— В целом я согласен с подобной точкой зрения. В современных международных отношениях постепенно превалирует прагматика, когда та или иная страна ориентируется в первую очередь на свои интересы, а не на схематические подходы. Поэтому я, в принципе, нормально отношусь к тому, что сегодня происходит в российско-турецких отношениях. Обе страны сегодня имеют совпадающие интересы, о чём их представители говорят довольно открыто.

Сколько продлится нынешняя ситуация, затрудняюсь прогнозировать. Это зависит не только от желания Москвы и Анкары, а и от дальнейшего развития событий.

— В последний период Иран предпринимает конкретные шаги по фиксации своих геополитических стремлений в Закавказье. И данная политика входит в противоречие с интересами турецко-азербайджанского тандема. Может ли фактор Ирана стать сдерживающим против амбиций Анкары и Баку в отношении Армении и Нагорного Карабаха?

— Присутствие Ирана в Закавказье ощущается не только в последнее время. Оно было всегда и способствовало поддержанию стабильности и безопасности в регионе. В последний период тема Ирана, естественно, стала активнее обсуждаться, что прежде всего связанно с происходящими изменениями и вызовами в нашем регионе.

Однозначно, что Тегеран выступает против каких-либо попыток нового передела границ и сфер влияния в регионе, который Иран как страна, которая ориентируется в первую очередь на свои национальные интересы, рассматривает в качестве своеобразной буферной зоны, обеспечивающей его безопасность. И в этом смысле подобная политика является определённым противовесом попыткам турецко-азербайджанского тандема провести какие-либо серьёзные изменения в географии и баланса сил Закавказье.

— И в данном аспекте интересы России и Ирана совпадают?

— На данный момент, думаю, можно утверждать об общем совпадении интересов Москвы и Тегерана. Они заинтересованы в том, чтобы этот регион, который, помимо стратегического значения, является транзитным для их сообщения друг с другом, был стабильным и предсказуемым.