Рущук и Слободзея: своевременная победа над турками

211 лет назад, летом 1811 года, на берегу Дуная близ крепости Рущук воинство Османской империи под началом великого визиря Ахмет-паши вступило в битву с русской армией, возглавляемой генералом от инфантерии Михаилом Кутузовым. Через несколько месяцев две армии вступили в новое, Слободзейское сражение. Эти битвы, ныне почти забытые, оказали судьбоносное влияние на российскую историю. Ведь если бы исход их оказался более удачным для турок, иными могли бы оказаться и итоги нашествия Наполеона на Россию, предпринятого годом позже.

Хитрый лис Кутузов

К тому моменту, когда в марте 1811 года заслуженный генерал Михайло Илларионович Голенищев-Кутузов получил начальство над российской Дунайской армией, война с Османской империей длилась уже почти четыре с половиной года. Началась эта война из-за споров двух империй относительно назначения новых правителей приграничных княжеств Молдавии и Валахии — и началась она по инициативе турецкой стороны. Большие усилия к тому, чтобы два государства не договорились миром, приложила третья сторона — Франция в лице своего посланника в Константинополе Ораса Себастьяни. Париж традиционно обладал сильным влиянием на турок и использовал его в собственных целях. Ведь Россия тогда воевала с новоиспечённым императором французов Наполеоном, обуянным завоевательным духом, и тот считал крайне важным организовать Петербургу второй фронт, оттягивавший значительные силы.

В первые годы война с турками шла ни шатко ни валко — российское командование не смогло добиться решающих успехов, способных перевесить чашу весов на сторону россиян. К тому моменту у России с Францией был заключён мир, но в турецкие дела стали вмешиваться англичане, тоже подстрекавшие османов воевать с Россией как можно дольше. К началу 1811-го вновь обострились отношения с Францией, запахло новой войной. И царь Александр I известил командующего армией на Дунае Николая Каменского, что забирает у него пять дивизий. Каменскому предписывалось ограничиться обороной уже занятых рубежей и поспешить с заключением достойного для России мира с турками. Важно было освободить силы в преддверии нашествия Наполеона, который уже почти не делал секрета из своего намерения подчинить Россию.

Но Каменский тяжело заболел и получил другое назначение. А на смену ему прислали Кутузова. На тот момент Михайло Илларионович уже считался одним из самых опытных и талантливых российских военачальников. Ну а поскольку с турками ему уже приходилось сражаться неоднократно (Кутузов, как офицер, выдвинулся во время русско-турецких войн 1768−1774 и 1787−1791 гг.), он прекрасно знал, чего ждать от этого неприятеля и как его побеждать. После того как Кутузов прибыл на театр военных действий, под его началом оказались 46 тысяч человек, разбросанных на большом пространстве вдоль левого берега Дуная. На правом же берегу великой реки единственным опорным пунктом русских была занятая ими ранее крепость Рущук. Именно её и собирались отвоевать османы. У них были две армии: 60 тысяч под командованием верховного визиря Ахмет-бея и 25 тысяч под командованием Измаил-бея. После захвата Рущука Ахмет-бей намеревался перейти Дунай и дать русским генеральное сражение у Бухареста, нанеся им в тыл добивающий удар силами Измаил-бея.

22 июня (4 июля по новому стилю) 1811 года русские встретили османов под стенами Рущука: у Кутузова было 16 тысяч человек. Ахмет-паша намеревался отрезать российское войско от крепости, прижать к берегу Дуная и уничтожить. Но, невзирая на разительное превосходство турок в силах, русские отчаянно контратаковали их и отбили натиск. В этой битве войско Кутузова потеряло 500 человек, турки — в десять раз больше.

«…вчерась, Бог всемогущий даровал мне победу: я выиграл баталию над визирем, который был конечно в шестидесяти тысяч; это не моими, а конечно вашими молитвами. Слава Богу здоров, но усталость такая, что едва могу держать перо. Я весьма доволен генералами и любовью солдат; дрались на всех пунктах пять часов и везде хорошо… Приметен анекдот, что визирь получил от меня накануне баталии шесть фунтов чаю, он до его охотник и приказывал мне, прислав лимонов и апельсинов. Мы с ним весьма учтивы и часто наведываемся о здоровье. Обнимаю тебя, мой друг, и детей с внучатами. Боже их благослови. Верный друг Михайло Го. Кутузов», — писал полководец супруге Екатерине Ильиничне.

Османское воинство откатилось и начало окапываться, ожидая, что Кутузов велит своим идти в наступление. Но многоопытный Михайло Илларионович, научившийся бить османов ещё при Екатерине II, повёл себя совсем не так, как ожидали его противники. Он велел взорвать укрепления в Рущуке и всем войскам эвакуироваться на левый берег Дуная. Тем самым он вызвал у неприятеля радость, а у своих — недоумение. Разнёсся мерзкий шепоток о том, что главнокомандующий струсил — это Кутузов-то, прежде неоднократно лично бросавшийся в самое пекло сражений! На самом же деле Михаил Илларионович совершил хитрый обманный манёвр — сродни тому, что он сделал годом позже, отдав Москву французам.

Обманный манёвр

Ошалевший от радости Ахмет-паша, отправивший султану реляцию о большой победе над русскими, занял Рущук. Но визирь пребывал в нерешительности относительно дальнейших действий. Лишь через два месяца, 28 августа (9 сентября), он велел переправляться на левый берег Дуная, занятый русскими. Турки решили снова атаковать армию Кутузова, стоявшую теперь у населённого пункта Слободзея. И вновь Михаил Илларионович проявил, на первый взгляд, нерешительность. Сначала он послал против переправлявшихся османов лишь пять батальонов под началом генерала Михаила Булатова. Булатов отчаянно бился с турками — но в решительный момент главнокомандующий велел ему отступить. Кутузов сдержал своих командиров словами: «Пусть переправляются, только перешло бы их на наш берег побольше».

36 тысяч османов на левом берегу Дуная спешно возводили укреплённый лагерь, чтобы оттуда начать наступление. Но Ахмет-паша не знал, что Кутузов реализует хитрый свой замысел. Турки не видели, что выше по течению на правую сторону скрытно переправлялся на плотах и паромах русский 7,5-тысячный отряд под началом генерал-лейтенанта Евгения Маркова (2 500 конницы и 5 000 пехоты при 38 орудиях). После того как переправа закончилась, Марков всё так же скрытно повёл своих людей на османские позиции. На правобережье ещё оставались 20 тысяч турок — и они не подозревали о нависшей над ними опасности. 2 (14) октября Марков приказал атаковать. Удар конницы, подкреплённый атакой пехотных каре, ошеломил турок, остававшихся у Рущука и не ожидавших увидеть там неприятеля. Османы на правом берегу Дуная в короткое время были разгромлены и разбежались. Кроме того, был захвачен огромный лагерь со всеми запасами продовольствия и оружия. Русские потери во время атаки составили всего 9 человек убитыми и 40 ранеными.

Марков распорядился установить взятые с собой пушки у Дуная и начал с тыла бомбардировать лагерь турок, успевших переправиться на левый берег. Ударила по османам русская артиллерия и с левого берега. Сверху и снизу по реке подошли 14 русских кораблей из состава Дунайской военной флотилии и присоединились к обстрелу вражеских позиций. Переправившееся войско Ахмет-паши оказалось в отчаянном положении.

Воодушевлённый успехом русский полководец писал Екатерине Ильиничне: «Я, слава Богу, здоров, мой друг. Визирь больше нежели когда-нибудь раскаевается что перешел Дунай. Вчерась было происшествие, которое не часто бывает: от меня корпус на той стороне Дуная аттаковал визирской лагерь, который со всем богатством взят. Визирь убежал, с своим войском по сю сторону, к своему главному корпусу и окружен отвсюда. Дай Бог добрый конец всему; люди наши свежи и храбры. Теперь надобно только Богу молиться. Детей всех целую. Боже их благослови».

3 (15) октября великий визирь вырвался из осаждённого лагеря и сумел перебраться на правый берег. Кутузов знал, что Ахмет-паша попытается бежать, но распорядился ему не мешать — он знал, что турецкие обычаи запрещают командующему вести переговоры о мире, если он находится в окружении. Ну а брошенное Ахмет-пашой на левобережье войско скоро стало испытывать недостаток в провианте.

«Я, мой друг, славу Богу, здоров, только так устал, что на силу хожу, несколько месяцев на аванпостах. С визирем зачал и о мире говорить. Турки, которые заперты восемь дней, уже едят лошадиное мясо, без хлеба и без соли, и не сдаются», — отмечал военачальник в своём письме к супруге.

Кутузов воспользовался тем, что главные силы турок разгромлены и скованы, и использовал своё преимущество захватом важнейших вражеских опорных пунктов. Части русской 5-й дивизии заняли крепости Туртукай и Силистрия, а русский генерал Андрей Засс у города Видин отбил попытки Измаил-бея прийти на помощь блокированному войску Ахмет-паши.

«У меня всё идет хорошо, слава Господу сил. Армия турецкая заперта. Силистрия и Туртукай взяты, у Видина Засс прогнал турков за Дунай и сам переходит. Об мире говорим, только хлопот много и забот. Детям моё благословение, вперед буду писать к ним много», — оптимистично сообщал Михаил Илларионович Екатерине Ильиничне.

Положение турок на левом берегу Дуная всё ухудшалось — съев оставшихся у них лошадей, они стали голодать, а потом и умирать — от голода и эпидемий. Погода становилась всё более холодной, и османы, сжёгши свои палатки, ютились в землянках. Полная гибель турецкого войска не входила в планы Кутузова — он понимал, что пока оно продолжает сидеть в ловушке, у русских сохраняется серьёзный козырь для мирных переговоров. Михайло Илларионович ни на минуту не забывал, что в его задачу входит скорейшее достижение мира с турками.

Перенеся разгром, Ахмет-паша стал уступчив — велел освободить племянника Кутузова Павла Бибикова, взятого в плен во время атаки турецких позиций у Рущука. Кутузов оценил жест и предложил Ахмет-паше сдать войско: но формально не в плен, а как бы на «сохранение». Такой вариант позволял турецкому командующему сохранить лицо — и он за него ухватился. Русские начали снабжать блокированную турецкую армию провиантом. 23 ноября (5 декабря) был подписан договор, по которому блокированная османская армия сдавала оружие и распределялась по лагерям на занятой русскими территории.

«Я, слава Богу, здоров, мой друг, всё у меня хорошо и всё по желанию. Сегодня армия турецкая, что на этой стороне, вышла без оружия и её поведут по деревням. Оставили 56 пушек в ретраншементе и наши пойдут по квартирам. Ежели Богу угодно, то на сих днях буду в Букаресте. Спешу отправить курьера наскоро», — извещал Кутузов жену.

Конец — делу венец

На этом, в сущности, военные действия закончились и сменились переговорами. Они шли долго и трудно, но 16 (28) мая 1812 года Кутузов и Ахмет-паша подписали в Бухаресте мирный договор. Условия его оказались более чем благоприятны для России. Наша страна получила восточную часть Молдавского княжества — территорию Пруто-Днестровского междуречья, позже названную Бессарабией. Новая граница между Россией и Оттоманской Портой пролегла по реке Прут. В ответ Россия обязалась возвратить все пункты на Кавказе, «оружием завоёванные». В частности, Турции были возвращены Анапа, Поти и Ахалкалаки (впрочем, они были присоединены к России по результатам тех её войн с Османской империей, которым ещё суждено было состояться в будущем.

Но зато уже в 1812 году в Бухаресте было прописано, что Сухуми и другие пункты, приобретённые Москвой в результате добровольного перехода в русское подданство владетелей Западной Грузии, остались в составе России. Россия впервые получила морские базы на Кавказском побережье Чёрного моря. Также Бухарестский договор обеспечивал привилегии Дунайских княжеств и внутреннее самоуправление Сербии, положившее начало её полной независимости. Известие о таких территориальных потерях турок прогремело по Европе. Наполеон Бонапарт искренне негодовал: поражение османов наносило удар по его планам. «Поймите вы этих собак, этих болванов турок! У них есть дарование быть битыми. Кто мог ожидать и предвидеть такие глупости?» — возмущался император французов. Тогда он ещё не подозревал, что скоро на месте османов окажется он сам…

После заключения договора Кутузов был отозван в Петербург. Оставляя Дунайскую армию, он обратился к её личному составу с благодарственным словом.

«Чего не превозмогли вы, Дунайские воины, одушевленные послушанием и всесильною любовию ко Всемилостивейшему Монарху. Оную, составленную некогда из отличнейших Азиатских Арнаутских войск и Цареградских Янычар армию повергли вы к Высочайшим стопам Его Императорского Величества. Под щитом Всемогущего Бога, руководствуясь мудрыми предначертаниями ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА, Дунайская армия, увенчанная щедротами от Всемилостивейшей Десницы и славу к славе приложившая, останется навсегда незабвенною в сердцах патриотов-сограждан в любезном нашем Отечестве, и уверенность в исполнении велений Вселюбезнейшего МОНАРХА пребудет столь же тверда, как тверды желания Его. Расставаясь со здешнею Армиею, справедливым долгом считаю главнейшую мою признательность засвидетельствовать г. г. корпусным, отрядным, полковым и прочим начальникам: их же усердием, искусством и храбростию достигает воинство желаемой цели. Дружба их ко мне, иногда услаждая горькие минуты, нераздельные с трудами и беспокойствием военной осторожности в продолжении 90 дней на биваках, способствовала к тем событиям, которые время оправдало…», — цветисто писал военачальник.

Дальнейшее известно. Началось нашествие Наполеона — и царь Александр, повинуясь общественному мнению, считавшему Михаила Илларионовича лучшим русским полководцем, велел Кутузову возглавить армию России. На тот момент он по своим качествам был, наверное, единственным человеком, способным одолеть вторгшуюся в пределы Отечества Великую армию Наполеона — и Кутузов это сделал. Далее была Бородинская битва, временное оставление Москвы — а потом позорное бегство наполеоновской Великой армии, завершившееся её окончательным разгромом.

А что было бы, если б Михаил Илларионович не одолел турок у Рущука и Слободзеи? Тогда война с ними могла бы затянуться и османы во время наполеоновского нашествия продолжали бы оттягивать на себя значительную часть российской армии. В таком случае вряд ли бы состоялось и назначение Кутузова главнокомандующим в 1812 году. И тогда у Наполеона был бы большой шанс на победу… Но история не знает сослагательного наклонения.