«Турецкий султан» выпустил добычу из своих рук: Израиль в фокусе

Портал newsru.co.il опубликовал обзор политической ситуации в Израиле за неделю, подготовленный журналистом Габи Вольфсоном.

Если бы Израиль был страной с нормально функционирующей политической системой, то главным событием уходящей недели стала бы смена премьер-министров. Когда-то, «давным-давно», в марте 2020 года Биньямин Нетаньяху и Бени Ганц подписали соглашение, согласно которому 17 ноября глава «Кахоль Лаван» должен был превратиться из сменного премьер-министра в действующего, а Нетаньяху должен был сдать бразды правления своему министру обороны. Соглашение реализовано не было, о причинах говорено много, но на этой неделе политики активно обсуждали вопрос о том, кто более жалеет о том, что ротация между Нетаньяху и Ганцем не состоялась.

«Жалеют оба», — сказал в эфире «Кан РЭКА» депутат Кнессета Давид Битан («Ликуд»). «У нас есть определенное ощущение упущенной возможности, промаха, ведь в результате срыва соглашения мы утратили власть. Но и Ганцу есть о чем сожалеть. Он мог стать премьер-министром, а теперь всего лишь министр обороны», — добавил Битан.

Большинство политиков оценивает ситуацию иначе, и почти все сходятся во мнении, что Нетаньяху, которого даже в «Ликуде» называют главным виновником того, что соглашение с Ганцем было сорвано, потерял неизмеримо больше. Он превратился из всесильного премьер-министр в острого, яркого, но все же только главу оппозиции. Ганц, в свою очередь, остался «на колесе», и, хотя не скрывает своего стремления побывать в кресле премьер-министра. Но, судя по всему, не станет это делать путем возобновления союза с Нетаньяху.

«Давайте посмотрим на эту ситуацию трезво, — сказал на этой неделе корреспондент „Кан“ Акива Новик. — У блока Нетаньяху есть 53 мандата. Для того, чтобы в союзе с Ганцем он мог создать коалицию, ему необходимо, чтобы все восемь депутатов от „Кахоль Лаван“ поддержали эту инициативу. По меньшей мере, три депутата уже заявили, что они в эту игру не играют. Да и сам Бени Ганц вряд ли захочет возглавлять правительство, опирающееся на коалицию 61, которая целиком зависит от гомофобной партии „Ноам“».

Разговоры о возможном возобновлении союза между «Ликудом» и «Кахоль Лаван» большинством в политической системе воспринимаются сегодня как пиар-кампания, от которой выигрывают обе стороны, но у которой нет шансов превратиться во что-то реальное.

Давид Битан, в свою очередь, не считает, что шансы на новый союз Нетаньяху и Ганца равны нулю. «Все зависит от того, удастся ли им, в первую очередь Бени Ганцу, преодолеть недоверие, к Биньямину Нетаньяху. По мнению Битана, время в этом отношении делает свое дело, и оно играет на пользу возможного союза «Ликуда» и «Кахоль Лаван». Никаких практических симптомов такого развития событий пока нет. Давление «Кахоль Лаван» с требованием создания государственной следственной комиссии по вопросу о субмаринах доказывает, что Ганц, на данном этапе во всяком случае, не собирается вновь переходить «за флажки».

Коалиция пережила еще одну неделю в условиях нестабильности и постоянных конфликтов. Партия РААМ продолжила демонстрировать свою самостоятельность, которую в коалиции скорее склонны называть нелояльностью. Когда депутат Уалид Таха принял решение о несогласованном ни с кем изменении текста закона об электричестве, он отлично понимал, что этот шаг вызовет скандал и будет заблокирован. Министр внутренних дел Айелет Шакед, находящаяся в США, вела трансатлантические переговоры с главой партии РААМ Мансуром Аббасом. К моменту написания этого материала, переговоры успехом не увенчались, однако в коалиции не слишком взволнованы по этому поводу. «Речь идет о разногласиях скорее семантических, нежели кардинальных, поэтому я убежден, что решение будет найдено», — заявил в эфире «Кан РЭКА» Зеэв Элькин, являющийся, помимо прочего, министром по связям между правительством и Кнессетом.

Уверенность Элькина в том, что компромисс будет найден, базируется на холодном политическом расчете. Партия РААМ декларировала проведение политики прагматизма в отношениях с правительством, в коалиции которого находится. В отличие от Объединенного списка, ориентированного на постоянную публичную конфронтацию с любым правительством (что не исключает возможности тех или иных закулисных договоренностей), в РААМ стремятся к политике «мы вам — вы нам». «Мы хотим реальных достижений для наших избирателей. Эти достижения возможны только когда мы в коалиции», — сказал мне в день приведения правительства к присяге депутат Кнессета Мансур Аббас.

Эта логика не исключает периодических кризисов в коалиции, в эпицентре которых находится РААМ. Главными противниками Мансура Аббаса являются не Нафтали Беннет и Айелет Шакед, а Айман Удэ и Ахмад Тиби. Именно с ними РААМ ведет борьбу за голоса избирателей, и борьба эта не прекращается ни на минуту. В рамках этой борьбы, Объединенный список согласился поддержать закон об электричестве, так как избирателям надо показывать не только идеологические декларации, но и практические достижения, а РААМ в свою очередь, внес самовольные поправки в текст законопроекта. И Удэ хорошо, и Аббас доволен.

Конфликт вокруг РААМ был на этой неделе самым громким, но далеко не единственным внутри непрочной коалиции Беннета-Лапида. Однако в политических кругах все чаще сравнивают эту коалицию с семьей, где все не в восторге друг от друга и время от времени вспыхивают конфликты, и соседи иногда слышат звуки громких криков, однако никто не спешит в раввинат начинать бракоразводный процесс. Ни одна партия нынешней коалиции не приобретет ничего от новых выборов, и поэтому к постоянным распрям стоит относиться всего лишь как к политическому фольклору.

В отличие от предыдущего правительства, эта коалиция функционирует. Ей удается проводить законы (не все, но большинство из тех, которые в коалиции считают необходимыми), принимать решения хоть и не всегда в гармонии, но в целом достаточно слаженно, и, что не менее важно, демонстрировать избирателям и оппозиции «мы здесь, мы работаем, на выборы никто не собирается».

Закон об ограничении каденций премьер-министра двумя сроками или восемью годами, судя по всему, будет утвержден уже на будущей неделе. В «Ликуде» публикуют гневные комментарии по поводу этого закона, однако в главной оппозиционной фракции есть депутаты (тот же Давид Битан), которые не видят никакой трагедии в утверждении этого законопроекта, более того открыто об этом говорят. «Нетаньяху был сторонником такого законопроекта в свое время, я не знаю, с чем связано такое изменение в его позиции», — сказал Битан.

В настоящий момент неизвестно, будет ли вынесен на голосование законопроект, запрещающий обвиняемому в уголовных правонарушениях формировать правительство. У этого законопроекта все больше противников, в том числе в коалиции, и в Кнессете не исключают возможности того, что министр юстиции Гидеон Саар предпочтет временно остановить продвижение этого законопроекта, чтобы не вносить дополнительную нестабильность.

В ближайшие недели Саару, как главе комиссии по назначению судей, предстоит назначать судей Верховного суда. Такое назначение всегда имеет политическую нагрузку, и министр юстиции предпочтет сфокусироваться на этом.

Вопросы, связанные с отношениями религии и государства, вновь вышли на повестку дня. Министр транспорта Мейрав Михаэли намерена продвигать официальное начало работы общественного транспорта по шаббатам, утверждая, что «Ямина» не имеет права вето по этим вопросам.

В свою очередь, в НДИ не намерены останавливаться на реформе кашрута. Депутат Малиновская провела совещание по вопросу о проверках на еврейство, проводимых раввинскими судами. «Я не исключаю, что не будет другого пути положить конец этим унижениям, кроме как путем принятия соответствующего закона», — сказала она в интервью «Кан РЭКА». Трудно представить нынешнюю коалицию поддерживающей такой законопроект.

Быстрое разрешение кризиса, связанного с задержанием двух израильтян в Турции, стало едва ли не самым серьезным достижением Нафтали Беннета на международной арене с момента начала каденции, особенно учитывая тот факт, что Беннет ведет постоянную борьбу с тенью бывшего премьер-министра Биньямина Нетаньяху. Неделя закулисных переговоров, и «турецкий султан» согласился выпустить добычу из своих рук. Ни публичных извинений, ни публичной выплаты миллионов, как было после драмы на судне «Мармара». Вряд ли кто-то всерьез полагает, что умеющие вести торговлю турки согласились на освобождение семьи Окнин без какой-либо платы. Однако отсутствие публикаций на эту тему, безусловно, дает Беннету очки в общественном мнении. И неслучайно он сам и Яир Лапид раз за разом повторяли накануне одну и ту же магическую фразу. «Мы обещали вернуть их, и мы свое слово сдержали». Свою долю «кредита» получили и президент Ицхак Герцог, и глава службы внешней разведки «Мосад» Давид Барнеа. Лишь один человек остался не у дел в этой истории. Все тот же министр обороны и глава «Кахоль Лаван» Бени Ганц. Ему осталось лишь поздравить коллег, одержавших не только дипломатическую, но и имиджевую победу.

На этой неделе было принято решение предоставить возможность израильтянам, возвращающимся из-за рубежа, проходить быстрые проверки на коронавирус. Вместе с заявлением генерального директора Минздрава Нахмана Аша о том, что Израиль вышел из четвертой волны эпидемии, это еще один шаг в рамках заявленной правительством политики, «жить с коронавирусом», что означает «максимум рутинной жизни при сохранении минимальных ограничений». Далеко не все в восторге от решения по вопросу о проверках в аэропорту, учитывая то, что многие уверены в меньшей достоверности результатов быстрых тестов. Этот шаг рискованный тем более на фоне бушующей волны коронавируса в Европе. В Израиле в последние дни начал расти «индекс заражаемости» (коэффициент R), и если эта тенденция не изменится, не исключено, что некоторые послабления будут отменены.

Тем временем отложено вступление в силу решения о допуске в Израиль российских туристов, привитых вакциной «Спутник V». Этот вопрос обсуждался на встрече премьер-министра Нафтали Беннета и президента России Владимира Путина в Сочи. В министерстве здравоохранения с немалой долей опасения относились к решению признать «Спутник V». В итоге, формально «Спутник» признан Минздравом Израиля с 15 ноября, но вступление в силу этого решения было перенесено на 1 декабря. В настоящий момент в Москве находятся министр туризма Константин Развозов и координатор по борьбе с коронавирусом профессор Сальман Зарка. Согласно публикациям, обсуждается возможность изменения порядка въезда российских туристов в Израиль.

И последнее. Иерусалимский окружной суд отложил на шесть дней начало свидетельских показаний Нира Хефеца, первого государственного свидетеля по делам Биньямина Нетаньяху. Сам по себе этот перенос не имеет особого значения, так как очевидно, что допрос Хефеца начнется уже на будущей неделе. Однако тот факт, что СМИ сообщили о наличии новых данных по «делу 1000» еще до того, как информация о них поступила в распоряжение адвокатов, еще раз свидетельствует о том, насколько серьезно больны правоохранительные органы в Израиле. Утечки информации, «слив» привлекательных сообщений журналистам, приближенным к системам власти, существовал испокон веков. Однако на сей раз речь идет о скандале настолько вопиющем, что даже судьи заявили, что «невозможно на такое реагировать равнодушно». Складывается впечатление, что в вопросе утечки информации ситуация вокруг суда над Биньямином Нетаньяху вышла из-под контроля. (newsru.co.il)

Портал 9tv.co.il опубликовал интервью, которое взял журналист, редактор сайта «9 канала» Игорь Литвак, у основателя «Первого радио» Павла Маргуляна (Окончание)

— Как относитесь к Довлатову?

— Хорошо.

Тогда вот эпизод из довлатовского.

» — Дорогие радиослушатели! — задумчиво произнес Чмутов.

Тяжело ворочался обожженный портвейном язык. Лампочка не загоралась.

— Дорогие радиослушатели, — снова повторил Чмутов, — о, мерзость… Дорогие радиослушатели… Да, напрасно я вчера завелся…

Лампочка не загоралась. Как выяснилось, она перегорела… Это бывает раз в сто лет…

— В эфире еженедельная программа, — репетировал Чмутов, — ну, бля, все, завязываю…

За стеклом мелькнула перекошенная физиономия редактора. Чмутов обмер. Распахнулась дверь. Упирающегося диктора выбросили на лестницу. Его похмельные заклинания разнеслись на весь мир. Актер был уволен… История не кончается.

Чмутов уехал во Псков. Поступил диктором на радио. Местная радиотрансляция велась ежедневно часа полтора. Остальное время занимали Москва и Ленинград. Чмутов блаженствовал. Его ценили как столичного мастера.

Как-то раз он вел передачу. Неожиданно скрипнула дверь. Вошла большая коричневая собака. (Чья? Откуда?) Чмутов ее осторожно погладил. Собака прижала уши и зажмурилась. Нос ее сиял крошечной боксерской перчаткой.

— Труженики села рапортуют, — произнес Чмутов.

И тут собака неожиданно залаяла. Может быть, от счастья. Лаской ее, видимо, не избаловали.

— Труженики села рапортуют… Гав! Гав! Гав!

Чмутова снова уволили. Теперь уже навсегда и отовсюду. Когда он рассказал о собаке, ему не поверили. Решили, что он сам залаял с похмелья».

Вы с такой вот довлатовщиной встречались?

— (Смеется) Чего только не было. Иногда забываешь выключить микрофон. На «Седьмом канале» в эфир как-то пошли технические разговоры. Это такое дело. Я иногда специально оставлял работать в эфире радийный микрофон. Чтобы люди послушали живой рабочий ритм. Я за максимальную открытость. Но Чмутова у меня не было, не помню такого (смеется).

— «День радио» смотрели, конечно же? Сильно ребята преувеличили с точки зрения ветерана радиожурналистики?

— Конечно, да. В реальной жизни, у нас такого не бывает. Бывают ситуации, когда надо срочно импровизировать. Не у меня было, у коллеги, Марка Кричевского. Приглашаешь политика, тот опаздывает. И надо минут десять говорить ни о чем. Но он справлялся. Помню, когда только начинали работать, была радостная атмосфера, третий день в эфире. И тут убили Зеэва Ганди. И нам пришлось срочно переверстывать эфир с радостного на траурный. Помню, я говорил с Томи Лапидом. Он говорил, я сразу переводил. В какой-то момент меня отвлекли, и я не расслышал его слова. Я ему говорю «лоиванти» («не понял», на иврите). А он понял это так, будто я не понял его иврита. И ответил с какой-то не понравившейся мне интонацией. Как будто с малым ребенком говорил. Была ситуация, когда я общался с российским знакомым. Он спросил, знакомим ли мы политиков, с которыми говорим в эфире, заранее с вопросами? Нет, говорю. Он не поверил, такое, мол, невозможно. Ты чего-то не знаешь, сказал мне. «Как не знаю? — отреагировал я. — Я же знаю, чем занимаюсь». Такового не может быть, продолжал настаивать мой знакомый.

— В израильской и, в частности, радийной журналистике, скандальность едва ли не главный признак успешности, нет?

— Есть, скажем, Натан Захави, он может в эфире послать к такой-то матери радиослушателя. Но таков его принцип, он на этом строит собственный рейтинг. Радио штрафуют время от времени за это, но радиостанция 103 FM его именно за это и держит: Захави любят слушать. Есть люди, которым такая форма общения нравится. Мне — нет, это не мой стиль. Когда я говорю радиослушателям, что уважаю каждого из них, это означает, что я уважаю каждого из них. Я благодарен им, что они меня слушают. А если я благодарен, как же могу хамить им?

— Что, ни разу в карьере не хотелось послать кого-то из радиослушателей в прямом эфире?

— Никогда. Я и в жизни никогда не испытываю такого желания. У меня есть уровень внутренний, ниже которого нельзя перейти на личности. И этот забор они не могут пробить.

— Это они не могут опуститься или вы их туда не пускаете?

— Я не пускаю, забор этот нельзя пробить или перелезть через него. Я знаю, что есть слушатели, поставившие перед собой цель «достать» ведущего. Хотят мне доказать, что я ничего не понимаю. Я реагирую просто: вы понимаете, это хорошо, у вас есть время и возможность рассказать миру о своем понимании. Правда, поправляю их, когда они начинают искажать факты. А так нет, пожалуйста, говорите, даже если я не согласен с высказанным.

— Что есть такого на радио, чего нет на телевидении, в газете или новостном сайте?

— На радио труднее исправить ошибку. Слово — оно ведь не воробей. У нас 99% программ идут вживую, в прямом эфире. Что-то не так сказал, не так выразился — уже не исправишь это. На сайте можно отредактировать, в газете поправить, на телевидении отреагировать на поправку редактора через наушник, у нас — нет.

— У вас «уха» нет?

— А зачем? Мне надо отвечать на сообщение, которое секунду назад прочел. Поэтому радио для меня самый живой вид СМИ.

— Саперный?

— Животрепещущий. Здесь и сейчас. Без коррекции, грима. Идеальный срез жизни.

— То, что вы говорите, возвращает меня в молодость. КВН, конкурс капитанов. Одно неверное или верное слово — и ты либо на коне, либо под конем. Как создавалась знаменитая программа Павла Маргуляна ПМ? Поиграли в слова? ПМ — FM?

— Тут двойное совпадение. Моих инициалов и времени выхода в эфир, после двенадцати часов дня. Это единственная в мире программа на радио с постоянно меняющимся названием.

— Как это так?

— После полудня время переходит с АМ на РМ. 12.10 PM, потом 12.20 PM. 12.30, 12.40. Много разных форматов использовал и понял, что формат ПМ самый пока эффективный. Самый живой, на нерве.

— Сколько лет ПМу?

— Ой, много. Семь. Или восемь. А, нет вот «Фейсбук» напоминает, что странице ПМ в сети уже девять лет.

— Какой самый пиковый рейтинг ПМ?

— С замерами рейтинга радийного в Израиле совсем плохо. У нас невысокая конкуренция из-за малого количества станций. Это не Москва, где работает около 60 радиостанций. Там важно знать, кого и в какой момент кто и когда слушает. У нас рейтингуют раз в шесть месяцев. И я не знаю, насколько они объективны.

— Какую программу вы бы хотели вести, но судьба пока не даровала такую возможность?

— Даже не задумывался об этом. Я много чего вел на радио. Кроме ПМ я еще веду «Колесо обозрения». Обзор свежей прессы. Час для тех, кто хочет быстро узнать, о чем пишут сегодняшние ивритоязычные газеты. Я бы хотел, возможно, передачу разнообразить. Если бы появилось желание вести какую-то программу, которую ранее не вел, я, может быть, изменил бы немного формат ПМ. Но пока такого желания не было.

— Ваша творческая свобода абсолютна?

— Да. Да.

— Но для многих творческих людей такая свобода как наказание: трудно понять, ощутить границы желаемого.

— Нет границ, которые нельзя пересекать — еще один мой творческий принцип. Если ты считаешь, что в этот момент надо пересечь границу — делай и пересекай. Но этим правом имеет право обладать человек, понимающий, что и зачем он делает. Главный закон Маргуляна на радио — вывел его опытным и теоретическим путем, заключается в том, что на радио нет никаких законов. За исключением ситуаций, когда это нарушает юридический закон. И очень важно: новичку в профессии нельзя давать такую свободу.

— Вы многостаночник или однолюб? Если поставят задачу, сможете, скажем, вести программу про экономику, сельское хозяйство или радиокурсы вышивания крестиком? Ну вот если так, как раньше, партия сказал «надо», комсомол ответил «йес»?

— Сделать могу, но ничего хорошего из этого не выйдет. Я должен чувствовать сердцем то, что делаю. Должна быть предрасположенность к теме. Если нет этого, то мне плохо.

— То, что плохо, понимаю. Я про ремесло: если надо, сваяете на крепком профессиональном уровне?

— Сделаю.

— Место в трамвае, то есть в радиорубке, вам молодые уступают? Вам же некоторые во внуки годятся по возрасту. Кто у кого учится, они у вас или вы у них?

— Начнем с того, что в нашей профессии нельзя отставать от молодых. В 2021 году нельзя работать так, как в 2001, иначе останешься на обочине. Иногда смотрю на работу молодых и думаю, что кое-что я бы сделал иначе. Но это совершенно не означает, что мой вариант он правильный или лучше. А чтобы сравнивать, надо делать замеры, регулярные рейтинги. А учатся ли они у меня? Наверно, да, хотя бы в силу опыта. Про радио я знаю все, кроме технических вещей, проводов и кнопок. Но тоже учусь, подмечаю новое. Самое опасное — это чувство, что все знаю, все видел. Звездная болезнь — штука опасная для любой профессии.

— Сами-то «звездочку» ни разу не ловили?

— Надеюсь, что нет. Но снова, это не мне судить. Вот сказали же про меня, что гордый, это эвфемизм «звездной» болезни, наверно, в понимании некоторых.

— Да кто же его знает, что значит «гордый», тут у каждого свое понимание.

— Верно, но «звездная» болезнь — это элемент гордости, равно как гордость элемент «звездной» болезни.

— У вас есть легендарный слушатель ПМ, Сержант. Живьем общались?

— Может быть раз или два, когда он приходи к нам за призом.

— По сообщению, не читая подписи, можете «узнать клиента»?

— Есть группа постоянных слушателей, которые пишут сообщения. Многих из них узнаю уже по первым строчкам.

— А я милого узнаю по походке. Вас часто узнают по голосу?

— Узнают. Не так часто, как телевизионных ведущих, тут наше преимущество. Телевизионщиков сразу узнают, пальцем показывают. А нам надо хоть слово молвить.

— А как узнают? «О, Павел Маргулян!» или «где-то я слышал ваш голос»? Объясняете, где могли слышать?

— Нет, не объясняю. Ну разве случаев, когда человек настаивает узнать. А так, нет, отхожу просто.

— Вы же не журналист по профильному образованию.

— Инженер-электрик.

— Журналист, по-вашему, должен быть журналистом по корочке, по документу?

— Смотря какой. Если журналист пишущий, то, наверно, нужна какая-то базовая подготовка, литературная. Правда сегодня из-за социальных сетей все пишущие. На радио все чуточку иначе. Коммерческие радиостанции в России, например, стали появляться в первые пять лет девяностых годов двадцатого века. Никакой школы не было, первыми ведущими стали диск-жокеи. Да и я сам пришел на радио с дискотеки. Учились на ходу. Хотя конечно, есть база некая, которая нужна новичкам: учиться общаться с радиослушателями, учиться быть готовыми к любому повороту в эфире.

— Как учат молодых радийщиков на «Первом»? Курсы, мастер-классы?

— Нет. Приходят, как правило, люди, уже чего-то познавшие в профессии. Нельзя никогда не сидящего напротив микрофона человека посадить напротив микрофона и сказать «давай, дерзай!». Учим, конечно. В первую очередь, технике, кнопочкам разным. Хороший ведущий не должен думать о кнопочке во время эфира. Все должно нажиматься автоматически. Сам я никогда никого отдельно не учу. Но говорю: если хотите, чтобы подсказал, приходите, я с вами посижу. Если вам это нужно. Не нужно, не приходите.

— Приходят?

— Бывает. Тут еще надо смотреть на реакцию. Если человек обижается на подсказки, я отказываюсь ему помогать. Есть те, кто благодарят за подсказки, ведь со стороны всегда виднее. И себя надо обязательно слушать, в записи, очень рекомендую коллегам.

— Как часто себя слушаете?

— Раньше часто, сейчас реже.

— Нравится собственный голос?

— Казалось, что слишком монотонный. Это в начальный период карьеры. Делал выводы, учился играть интонацией, добавлял эмоции.

— В ступор перед микрофоном впадали? Когда слова сказать нельзя, не раскрывается рот?

— Не помню такого. Я хорошо знаю своих слушателей, как и они меня. И я много потребляю информации, так что всегда есть о чем рассказать.

— Информационный диджей? Запросто поменяете тему, как пластинку?

— Да, я могу. К тому же у меня всегда есть свое мнение. По любому вопросу. Например, по манере управления автомобилем.

— Хорошая штука.

— Последние шесть месяцев в конце каждого эфира говорю: «Не нервничайте за рулем, включайте поворотник, ни один неадекватный водитель не стоит ваших нервов!»

— Почему поворотник, почему не про форсунку топливную?

— Потому что основная масса радиослушателей — это автомобилисты.

— Каждый ведущий, теле ли, радио ли, всегда ищет кодовую, финальную фразу. Известный спортивный комментатор Виктор Гусев, например, всегда заканчивал репортаж фразой «Берегите себя!». У вас такая фишечка есть?

— Постоянной нет, меняются. Вот сейчас про манеру вождения говорю на финише программы. Нет, говорю еще «будьте здоровы», когда спорим на тему «короны». Обычно эта фраза адресуется противникам вакцинации. Говорю, что это их право, и чтобы берегли себя.

— Что такое идеальное радио, идеальная радиостанция в вашем понимании?

— Трудно сказать. В идеале радиослушатель должен нажимать кнопки в зависимости от настроения в данную секунду. Кнопка один — рэп, кнопка два — новости, кнопка три — релакс. А если совсем теоретически, то идеальное радио — это радио, где все сотрудники профессионалы и они — обязательное условие — любят радиослушателей. Равнодушие к радиослушателям начинается ощущаться буквально через несколько минут работы ведущего.

— Вы по манере работы ведущего может вот так определить, с ходу: любит — не любит?»

— Отвечу так: я часто говорю молодым коллегам, что если они будут относиться к слушателям безразлично, то с другой стороны быстро это почувствуют и начнут так же относиться к ведущему.

— Много в вашей творческой карьере было боссов и начальников, которые не мешали работать так, как вы хотели?

— В России у меня таких было много. В Израиле было меньше. На «Седьмом канале», например. Сейчас я могу позволить себе делать в эфире то, что считаю нужным.

— Что лучше, босс ничего не понимающий в радио, или босс, съевший свою собаку на этой кухне?

— Я бы добавил к конструкции этого вопроса еще одну детальку: лучше, если босс, не понимающий ничего в радио, понимает, что он ничего не понимает в радио.

— Согласен. Принимаю детальку.

— Нет двух людей, одинаково смотрящих на творчество. Если босс считает так, а ты — эдак, то ничего не попишешь, он босс, он главный. Правила игры. Правила жизни.

— До сих пор удивляюсь, что два человека в Израиле еще не пошли в политику. Это Аркадий Майофис и вы. Как по мне, вы с ним — сладкие булочки с изюмом для партий, желающих поживиться голосами на «русской улице».

— Не знаю, что и ответить. В политике есть одна такая штука, с которой мне тяжело смириться. В политике иногда надо предавать свои принципы, особенно когда речь идет о голосовании в рамках фракционной или коалиционной дисциплины. Мы много раз были свидетелями этому. А это такое дело, сделал, проголосовал против совести, и уже не отмоешься. Ну вот, например, если ты все время вещал, что поддерживаешь гражданские браки, а сейчас, при определенном раскладе в Кнессете, ради получения твоей партии каких-то преференций в какой-то другой важной области, ты голосуешь против. И людям, избирателям своим, ты никогда потом не докажешь справедливость такого шага.

— Да ладно, не докажешь, вы прямо идеалист. Умей общаться с людьми, научись великому правилу, приписываемого Черчиллю: политический талант заключается в умении предсказать, что может произойти завтра, на следующей неделе, через месяц, через год. А потом объяснить, почему этого не произошло. И все, ты в шоколаде.

— Это реально, когда ты общаешься с кем-то конкретно. А мы говорим об общении с большой массой людей. Они прочитали про тебя, посмотрели по телевизору, послушали по радио и сделали выводы.

— Ну тогда вы больше чем просто сладкая булочка. С вашим-то опытом и умением общаться с большой массой людей, находить верные слова тут и прямо сейчас, вы просто находка для некоторых партий…

— Тут надо еще одно условие: оказаться в этот момент перед микрофоном или видеокамерой. К тому же политик иногда обязан принимать жесткие решения. Мне кажется, я не смогу так, не такой я человек.

— Как вы относитесь к коллегам по профессии, ушедшим в политику, в депутаты?

— Нормально.

— Изменю вопрос. На ваш взгляд, они, если что, смогут вернуться в профессию или нет?

— Думаю, что нет. Хотя рынок у нас маленький, средств массовой информации, так что иногда некоторые возвращаются. Я знаком со некоторыми политиками в стране, в том числе, коллегами по профессии. И помню, что и когда они говорили. Если они потом вернутся в журналистику, то я бы, как потребитель информации, не доверял бы их объективности, в силу политического прошлого.

— Закончим с политикой. Что вы цените в политиках?

— Чувство юмора. Мне нравится, когда политик не слишком серьезно воспринимает то, что он делает.

— И кто самый юморной?

— Встречался со многими, кто адекватно реагировал на юмор. Несколько раз я пытался поймать на импровизационных шутках ЯираЛапида, но он тут же отвечал мне в такой же манере. С прекрасным чувством юмора. Мне это нравится.

— Александр Минкин. Алексей Венедиктов. Дмитрий Быков. Людей, которые не меняют место работы в журналистике, очень мало. Профессия ведь сама по себе подвижная. В Израиле знаю такого одного. Вас. Двадцать лет на одном месте, на «Первом радио». Неужто не хотелось ни разу сменить место работы? Или «некуда бежать»?

— Нет, просто мне нравится моя профессия, моя работа. Но я такой не один в стране.

— Спортивные комментаторы на телевидении больше все страшатся исчезновения «картинки» события или приостановки самого события: надо заполнять паузу, говорить не по профилю. Как с этим у радийщиков, какие страшилки в вашей области?

— Вот если мне не напишут в первые двадцать минут ПМ ни одного сообщения, то я пойму, что что-то не то, форс-мажор такой. Как правило, уже после третьей песни в программе я начинаю читать сообщения.

— Было такое, что двадцать минут и ни одного сообщения?

— Нет. Была техническая поломка во время эфира, и поэтому не доходили сообщения. Пришлось говорить от себя намного больше, чем привык говорить. Но ничего, это для меня не проблема. Всегда могу на тему музыки перейти и говорить про это часами.

— Когда приключилась знаменитая поломка «Фейсбука», вы были в эфире?

— Нет. Миновало это дело.

— Сегодня радиостанции в интернете появляются как блоги. Для профессии это хорошо или плохо, если практически любой желающий может сесть к микрофону и вещать?

— Интернет-радиостанции на данный момент не оправдывают себя экономически. Для создания интересного контента надо тратить время, ресурсы, приглашать людей. Лучше профессионалов, а они не работают даром. Хотя, в принципе, чем больше станций, тем лучше, конкуренция — это двигатель и творческого прогресса. Но если заглядывать в будущее, то когда наступит глобальная эра беспилотных машин, по классическим радиостанциям будет нанесен страшный и, не исключаю, смертельный удар. Тогда люди захотят в первую очередь смотреть, а не слушать.

— В Израиле существует конкуренция между русскоязычными радиостанциями? Или русскоязычными радиожурналистами?

— Нет. Рейтинговых замеров же нет.

— Я не об этом. Я о гамбургском счете. Каждый ведь знает, чего он стоит и с этой точки зрения разве не интересно сравнить свою работу и работу коллег?

— Кто же вам расскажет, что он вроде как завидует творческому дару коллеги? И потом важно для чего ты проводишь сравнение — если пытаешься услышать что-то новое и на основе этого придумывать что-то своё, то это полезно для каждого.

— В «Фейсбуке» вы занимаете позицию убежденного сторонника вакцинации. Судя по вашим постам, отслеживаете большой информационный пласт. Кто, по-вашему, виноват, что делать и когда все это закончится, если закончится?

— Это закончится. В конце концов наука и медицина победят. Отвакцинируют большую часть населения, что приведет к уменьшению количества новых штаммов. Светлое будущее, думаю, отдаляют противники вакцинации. Они являются организмом, который культивирует новые штаммы. Тут еще важный момент. Люди не умеют, а во многих случаях и не хотят, правильно фильтровать и понимать информацию, особенно в социальных сетях. Пользуются абсолютными цифрами, а в случае эпидемии и вакцинации надо опираться на относительные показатели. Поэтому я рекомендую доверять не «специалистам» из соцсетей, но врачам. (9tv.co.il)