Малая мировая война: геополитические мотивы карабахского конфликта

Прошлогодняя развязка карабахского конфликта оставила слишком много вопросов у наблюдателей, поскольку мотивы и детали действий всех участников событий чаще всего оставались за рамками публичных решений и высказываний, утверждает профессор исторической социологии Нью-Йоркского университета в Абу-Даби Георгий Дерлугьян в своей новой статье, опубликованной в журнале New Left Review. Тем не менее, уверен он, вторая война за Карабах, в отличие от первой, состоявшейся в начале 1990-х годов, имела отчетливую геополитическую составляющую и поэтому может считаться мировой войной в миниатюре. Пока, предупреждает Дерлугьян, это мог быть всего лишь первый акт мировой войны нового типа. EADaily публикует сокращенный перевод статьи в авторской редакции.

Вскоре после событий 11 сентября 2001 года я предлагал на страницах New Left Review рассмотреть необходимые условия для возвращения геополитических позиций России после стремительного расчленения Советского Союза в 1991 году. Динамика глобализации, ставящая рыночные силы выше государств, определенно не благоприятствовала той стратегии направляемой государством военно-территориальной экспансии, которая позволила царской и затем советской России достичь пиков геополитического могущества после опустошительных вторжений Наполеона в XIX веке и Гитлера в ХХ столетии. Однако сама глобализация зависела от совпадения ряда условий — прежде всего, продолжения мирового экономического роста при сдерживании социальных волнений, и все это под эгидой гегемонии США — которые от силы могли сохраняться еще порядка одного десятилетия. Затем, как можно было предположить из 2001 года, мировой порядок 1990-х под собственной вертикальной тяжестью должен был начать крошиться на региональные блоки. Среди них, вероятно, оформилась бы новая сфера влияния теперь уже капиталистической России, чьим оправданием стало бы поддержание порядка и экономической связности на постсоветских территориях. Наиболее логичным для восстановления позиций России в мире выглядел контролируемый конфликт с США ради обеспечения автономности собственной политики и при этом воссоздание «буферного пространства» в центре Евразии, которое можно было бы предложить в качестве партнерского вклада как Китаю, так и Европе. Многополярность такого рода была, однако, теоретическим «идеальным типом». Неоднозначные, если не сказать неаккуратные последствия реализации возможностей евразийской геополитики мы можем теперь наблюдать в Чечне, Белоруссии, Украине и Крыму.

А что же Закавказье? Первое правило геополитики заключается в том, что та или иная территория приобретает стратегическое значение, когда становится важной в воображении великих держав. Если в ходе войны 1992−94 годов Карабах и получил этот статус на короткое время, то произошло это случайно. Осажденные в Карабахе армяне решили добыть молоко для детей, захватив у азербайджанцев молочный совхоз советских времен. Ночное нападение спецназа на коровник оказалось успешным — армяне заодно создали новую линию фронта и приступили к ее укреплению. Месяц спустя кто-то с «большой земли» привез в Карабах вырезку из лондонского журнала Тhe Economist — оказывается, армянское наступление сорвало трубопроводный проект компании British Petroleum. Усмехнувшись, карабахское командование запретило любое упоминание о коровах и молоке в присутствии иностранных журналистов. Конечно же, всезнающая армянская разведка доложила точно о планах нефтяного гиганта! Этот курьез стоит помнить, слушая рассуждения экспертов о нефтепроводах, исламе и геополитике.

Россия в 1990-х годах сначала была слишком поглощена распадом собственной государственности, а затем отвоеванием Чечни, обошедшимся невероятно высокой ценой. Вашингтон пытался (по крайней мере символически) включить Армению и Азербайджан в программу НАТО «Партнерство по имя мира», что обернулось трагедией. В 2004 году азербайджанский офицер Рамиль Сафаров, находившийся на учебных сборах НАТО в Будапеште, зарубил топором спящего армянского лейтенанта. Приговоренный к пожизненному заключению венгерским судом, Сафаров заявил, что мотивом его действий были месть за родной Карабах и ненависть ко всем армянам. В 2012 году правительство Венгрии, получив от Баку щедрое предложение о покупке облигаций, отправило заключенного в Азербайджан, где он тут же был помилован президентом Ильхамом Алиевым и встречен как герой.

На первый взгляд, Карабах оставался второстепенной территорией, относящейся к остаточной сфере влияния России. Армения, зажатая между двумя враждебными ей государствами, Азербайджаном и Турцией, оставалась пророссийской и полагалась на последнюю российскую военную базу в Закавказском регионе — старинную крепость в Гюмри, построенную еще в период русско-турецких войн XIX века.

После 2004 года «революция роз» в Грузии, возглавленная ультразападническим политиком Михаилом Саакашвили, создала новый повод для препирательств Запада с Россией. Эксцентричный Саакашвили, поднаторевший в искусстве написания заявок на гранты в западные фонды, послал добрую половину грузинской армии в Ирак и с огромной помпой принимал Буша-младшего, переименовав дорогу из аэропорта в центр Тбилиси в проспект имени Джорджа У. Буша. В 2008 году новая армия Саакашвили, прошедшая программу «обучения и оснащения» Пентагоном (где проявили солдатский юмор, прикрепив кавказских Georgians к полку Национальной гвардии штата Джорджия), была направлена в Южную Осетию — расположенный в какой-то полусотне миль от Тбилиси сепаратистский анклав. Грузинская армия понесла там тяжелое поражение от российских войск, передовой отряд которых, как ни удивительно, составили бывшие чеченские боевики, заслужившие тем самым прощение за былой антироссийский мятеж. После этой несдержанной авантюры Саакашвили Запад поумерил свое восхищение грузинским экспериментом.

В Баку не могли не взять этого на заметку. В течение следующего десятилетия Алиев-младший вел унаследованную от своего отца политику на карабахском направлении — формально участвовал в затянувшемся переговорном процессе при международном посредничестве, тем временем понемногу отстреливая бойцов противника снайперским огнем по линии карабахского фронта и демонстративно опережая Армению в расходах на закупку вооружений. У султанистского режима пожизненной наследственной власти долгие горизонты времени. Стратегическое терпение Баку исходило из избегания рисков. В случае неудачи военного нападения мог рухнуть сам режим. Даже победа в войне с армянами была чревата появлением национальных героев и уверенных в себе полководцев, которых пришлось бы как-то контролировать и встраивать в структуры лично-семейной власти. Собственно, это и произошло в Армении, где в конце 1990-х победоносные карабахские командиры свергли группировку перестроечных интеллигентов Левона Тер-Петросяна. Притом Ильхам Алиев походил не столько на своего авторитетного и грозного отца, сколько на плейбоя из золотой молодежи — типичная проблема наследственной власти. По мере превращения бакинской нефтяной монархии в типично ближневосточный режим неизбежно воспроизводилась и внутриполитическая стратегия coup proofing, т. е. предотвращения потенциала для военных переворотов. Семья и придворные соглядатаи, расставленные еще дальновидным Гейдаром Алиевым, предписывали осторожное выжидание и демонстрацию мощи азербайджанского оружия в основном на парадах. В итоге армяне переоценили свое военное превосходство и привыкли полагаться на то, что как было, так и будет.

Как бы долго ни оставался статичным карабахский фронт, менялся мировой и региональный контекст. Хотя в 2008 году грузины были быстро укрощены российской армией, эта операция обнажила и ее слабость. Армия бывшей советской сверхдержавы оставалась громоздкой, со слишком большой численностью генералов, толпами призывников и едва не буквально проржавевшей техникой образца тридцатилетней и более давности. Кстати, осенью 2020 года армянская армия, еще одна прямая наследница советской, выказала аналогичные проблемы, несмотря на этнически мотивированный героизм отдельных призывников и офицеров. В лучшем случае подобную армию можно было использовать для статичной обороны внешних рубежей. Но что если противник решится на прорыв, используя более современную технику и невзирая на потери?

После 2008 года Москва, обнаружившая вдруг в грузинах побочный отпрыск армий НАТО, решилась на проведение и финансирование военной реформы. Наряду с прежними вооруженными силами, создавались новые — меньшие, более профессиональные и маневренные. Впервые их увидели в деле в ходе молниеносного присоединения Крыма в 2014 года — те самые «вежливые люди в зеленом», как их описывали восторженные телеведущие на официальных российских каналах. Осенью 2015 года последовала интервенция в Сирии, где российские военные не допустили победы исламистов в местной гражданской войне и тем самым, среди громкого осуждения, но при тихом вздохе облегчения на Западе, предотвратили худшие из последствий неудачной интервенции США. И там же, в Сирии, русские неизбежно оказались в столкновении с турками, добивавшимися военно-политического реванша на бывших территориях Османской империи. Турецкий вождь-восстановитель Реджеп Тайип Эрдоган ведь наделен как минимум двумя идеологическими аватарами: старший пантюркист в отношении тюркских народов Центральной Азии и глава братьев-мусульман среди суннитских арабов, а в целом — азартный и талантливый турецкий экспансионист, пытающийся создать собственный полупериферийный буферный блок между Западом и Ближним Востоком.

Революция и война

Именно в этом контексте замороженный карабахский конфликт смог внезапно приобрести международную значимость. В апреле 2016 года Ильхам Алиев отдал приказ о пробном наступлении. В этот момент он находился в Вашингтоне, участвуя в крупном мероприятии, где присутствовал и президент Армении Серж Саргсян. Бросил ли он на Алиева косой взгляд? Азербайджанское наступление продлилось четыре дня и обошлось армянской армии более чем в сотню погибших (Азербайджан, как обычно, не признал собственных потерь). Выигрыш от этой акции выглядел посредственно: несколько сотен отвоеванных метров в условиях позиционного тупика окопной войны. Однако появилось угрожающее новшество в виде израильских управляемых ракет и беспилотников, явно полученных в обмен на нефть и особенно на использование бывших советских военных аэродромов по соседству с Ираном. Армянское же командование по-прежнему полагалось на советское вооружение, организацию и тактику, что на фоне военно-технического прогресса со стороны Азербайджана теперь выглядело анахронизмом. Армянское общество видело и остро переживало опасность — но что было поделать, помимо шума в фейсбуке? Режим Сержа Саргсяна представлял собой относительно слабую форму электорального авторитаризма, основанного на скупке голосов избирателей и масштабном использовании патронажа посредством административного аппарата — раздутого, плохо оплачиваемого, с низкими ожиданиями, и оттого в сумме коррумпированного. Мэры контролировали выдачу лицензий на ведение бизнеса, армейские командиры владели бензозаправками, в буквальном смысле выкачивая горючее из военных хранилищ.

Общей чертой революций является то, что они происходят неожиданно, а спусковым крючком для них зачастую выступают бестактные махинации правителя. Ближе к концу своего второго президентского срока Саргсян изменил конституцию, пожаловав себе широчайшие полномочия в качестве премьер-министра — на сей раз без ограничения по срокам. Взрыв негодования стал неожиданностью только для тех, кто прежде не замечал растущие навыки армянской молодежи в организации общественного движения через тот же фейсбук. Протест на площадях возглавил Никол Пашинян, журналист-обличитель и некогда сам младший сподвижник экс-президента Левона Тер-Петросяна. За участие в протестах после президентских выборов 2008 года Пашинян провел более года в тюрьме по обвинению в «организации массовых беспорядков». Однако был амнистирован в ходе внутриполитической декомпрессии осторожного Саргсяна и даже добился мандата на парламентских выборах 2012 года, заняв позицию протестного оппозиционера. Именно в «популистских» митингах и разоблачительной журналистике и проявились основные таланты Никола Пашиняна.

Весной 2018 года при впечатляющей поддержке большинства армян, возмущенных бессмысленными и бесконечными жертвами на карабахском фронте и уставших от политических манипуляций и коррупции, Никол возглавил мятежный натиск против претензий Саргсяна на пожизненное правление. Ирония в том, что диссидент занял престол могущественного премьер-министра, который Саргсян заготовил для себя. Нация, пережившая геноцид, обладает высокой степенью этнической солидарности. Полицейское насилие против своих же армян оказалось особенно неприемлемым в канун 24 апреля — даты начала османского геноцида 1915 года, ставшей для армян днем памяти и поминовения. Пашинян хорошо сыграл на уникальности национального фактора, дистанцируясь в то же время от грузинской и украинской «цветных» революций. Все осознавали, что Москва и Путин наблюдают за ситуацией, а Армения не может и едва ли захочет идти на разрыв с Россией. Показательно, что именно Пашинян, а не его предшественник, направил батальон миротворцев в далеко не чужую для армян Сирию и в союзе с русскими.

Печальная судьба армянской революции 2018 года оказалась, однако, типичной для многих восстаний последних лет во всем мире. В дни повстанческой мобилизации Пашинян полагался на социальные медиа, но у него не было организованной партии, не говоря уже о комиссарах или теневом кабинете, чтобы быстро расставить компетентных людей на должности в правительстве и госаппарате. Назначения производились наобум, результатом чего предсказуемо стали грызня и некомпетентность, тут же попадавшие в сетевые чаты. У общественного движения, открытого поначалу для многих голосов, не могло быть цельной программы. Когда у нового премьер-министра спросили о его экономических планах, он обещал их обсудить в скайпе с видным экономистом армянского происхождения Дароном Аджемоглу. Аресты бывших чиновников и генералов, включая экс-президента Роберта Кочаряна, встревожили Москву, вызвали протесты армянских судей против нарушения процедур закона и в итоге так ни к чему и не привели. Тем не менее, Пашиняну удалось увеличить государственный бюджет почти на миллиард долларов, взыскав ранее неуплаченные налоги, т. е. перенаправить коррупционную ренту, собиравшуюся монополистами при прежнем режиме.

Наиболее эмоциональным и безрассудным Пашинян проявил себя именно в карабахской проблеме. Он встречался с Алиевым в ходе ряда саммитов, одновременно провозглашая на публичных митингах, что Карабах — это Армения. Он отвергал предупреждения высокопоставленных дипломатов о том, что Россия могла рассматривать более силовой вариант урегулирования, включая ввод миротворцев. Одним словом, Пашинян оказался гиперактивным и непоследовательным, предпочитая публичность интернета закулисным переговорам. Вероятно, момент слома относится к июлю 2020 года, когда произошли военные столкновения в Тавуше, на границе собственно Армении и Азербайджана. Азербайджанские военные понесли серьезные потери, включая одного из генералов. Это унижение спровоцировало бунт в Баку, где толпа попыталась штурмовать здание парламента с криками «Кончай карантин, начинай войну!». Алиев демонстративным жестом снял с постов нескольких высших дипломатов и советников, причем сверху прозвучали обвинения в измене. Затем в Азербайджан для проведения ежегодных совместных маневров прибыли подразделения турецких войск наряду с масштабной переброской техники. Турки остались в Азербайджане до начала войны 27 сентября.

Новая форма боевых действий

Тактические детали войны остаются предметом экспертных догадок. Похоже, что первоначально турецкие беспилотники обезглавили оставшиеся от советской эпохи армянские системы ПВО, которые предназначались для перехвата гораздо более крупных самолетов и вертолетов. Затем были нанесены воздушные либо артиллерийские удары, также корректируемые с беспилотников, по армянской бронетехнике, артиллерийским позициям, ретрансляционным станциям, военным складам и грузовикам. Все это время беспилотникам удавалось ускользать — либо благодаря слишком малому размеру, не позволявшему их разглядеть, либо потому, что их конструкция была рассчитана на одноразовое применение, как в случае с израильскими барражирующими боеприпасами-«камикадзе». Международные военные специалисты и энтузиасты в военной сфере пристально вглядывались в аэрофотоснимки разрушений, которые обильно выкладывала в сеть азербайджанская сторона. Армянские танкисты и пехота умирали, так и не увидев противника на расстоянии ружейного выстрела. Это напоминало уничтожение кавалерии пулеметами в Первой мировой войне. На поле боя свершалась новая технологическая революция.

Операцией почти наверняка руководили турецкие офицеры — возможно, вплоть до уровня батальонов. Турецкие операторы управляли беспилотниками, а спецназ, подготовленный для боевых действий в горах Курдистана, обеспечивал прорывы на ключевых направлениях. Азербайджанские войска, впрочем, использовались по-прежнему в качестве наступающей массы и потому несли серьезные потери. Похоже, что после неудачных боев в Тавуше летом 2020 года, Ильхам Алиев бросил ключи от своей военной машины старшему брату Эрдогану, которые тот поймал слету. Надеялся поквитаться за Сирию?

Блицкриг все же остановили армянские траншеи на горных склонах Карабаха, поэтому война продлилась 44 дня с многотысячными потерями — редкий в наши дни случай не гибридной, а самой классической войны между армиями противоборствующих государств. В отличие от давно ставших привычными стычек вдоль линии соприкосновения, на сей раз атакующие азербайджано-турецкие союзники, несмотря на сопоставимые с армянскими потери, продолжали искать точку прорыва, чтобы идти вперед. Хотя армянские бойцы продолжали отстаивать свои горные позиции, прорыв все-таки произошел на равнине в пойме реки Аракс, вдоль границы с Ираном. Армянские попытки контратаковать были обнаружены и отражены с помощью беспилотников, что привело к тяжелым потерям. Азербайджано-турецкое продвижение вдоль Аракса развивалось, в итоге заходя в тыл уже собственно армянской территории Карабаха. Неожиданное падение в первые дни ноября горной твердыни Шуши (в армянском массовом сознании, результат предательства либо сделки) грозило армянским силам в Карабахе окружением и уничтожением.

Именно в этот момент свой ход сделал Путин, потребовавший от Алиева прекратить наступление, а от Пашиняна подписать капитуляцию. Ильхам Алиев вместе со своей супругой и вице-президентом Мехрибан, оба облаченные в военный камуфляж, проехав и сфотографировавшись на освобожденных территориях, триумфально провозгласил: «Я уничтожил статус-кво!», используя подобающее пожизненному лидеру первое лицо единственного числа. Появления других героев со стороны Азербайджана, очевидно, не предполагалось. Спустя месяц в Баку состоялся грандиозный парад победы, на котором сияющие Алиев и Эрдоган превозносили тюркское братство. Эрдоган недвусмысленно добавил к этому упоминание Энвера-паши — военного предводителя младотурок в 1910-х годах и ключевой фигуры в геноциде армян. Со своей стороны, понесший неожиданное и унизительное поражение Никол Пашинян смог удержать власть благодаря той самой авторитарной конституции, которую он унаследовал от своего свергнутого предшественника. Шестинедельная война обошлась армянам по меньшей мере в 4 тысячи погибших — огромные потери для столь небольшого народа. Посреди пандемии коронавируса больницы вдруг оказались переполнены ранеными. Армянским гражданам вдобавок к войне оставалось стоически приобретать «коллективный иммунитет».

Помимо семи азербайджанских районов, захваченных и опустошенных армянскими войсками в ходе войны 1992−1994 годов в качестве «зоны безопасности» и теперь возвращенных Азербайджану по условиям капитуляции ноября 2020 года, армяне также утратили значительную часть самого Карабаха. Теперь Карабах с Республикой Армения соединяет лишь одна дорога по коридору шириной в пять километров. Впрочем, дорога находится под контролем российских военных, а армянский Карабах продолжает существовать вместе со своим флагом, администрацией и силами обороны. Сколько может продлиться столь причудливая комбинация и чем она может обернуться в будущем?

С ноября 2020 года стали множиться странности и загадки, относительно которых можно лишь строить предположения. Почему Москва позволила довести унижение своего клиента-союзника до такой степени? Произошло ли это потому, что Пашинян, в отличие от Алиева-младшего, является «классово чуждой» для Путина фигурой? Или же потому, что Эрдоган заключил с Путиным некую сделку, разменяв поражение армян в Карабахе на нечто в Сирии или Ливии? Обе гипотезы вошли в широкий оборот, но выглядят преувеличенными. Не могло ли попросту оказаться, что Москва не хотела идти на риск вооруженного вмешательства на отдаленном театре боевых действий при отсутствии надежной логистики? Зачем в первые недели войны Сергей Лавров, опытнейший министр иностранных дел России, вел десятичасовые, растянувшиеся далеко за полночь, переговоры о прекращении огня, которое было нарушено на следующий же день. Неужели этот изнуряющий марафон был просто дымовой завесой? Если все просто заговор и для отвода глаз, то почему официальная представительница российского МИДа выразила публичное недоумение тем, что на мирные инициативы Москвы первой ответ дает Анкара, а не Баку? Почему глава российской Службы внешней разведки Сергей Нарышкин воспользовался жанром публичного интервью, чтобы заявить о неприемлемости присутствия сирийских джихадистов в Закавказье? Неужели Нарышкин не дозвонился до своих коллег в Баку? Наконец, российский военный вертолет, сбитый ракетой, которая была выпущена из азербайджанского эксклава Нахичевани всего за несколько часов до прекращения боевых действий. Ильхам Алиев немедленно принес Москве извинения за нечаянную ошибку. Была ли это ошибка?

Прежде всего, мы не знаем, какие аргументы использовал Путин, чтобы убедить Алиева остановить наступление в тот самый момент, когда виделось полное уничтожение армянского Карабаха. Почему Баку согласился пустить российские силы в качестве единственных официальных миротворцев, тем самым исключив турок, чьи войска тем не менее присутствуют в Азербайджане? Почему предельно короткое соглашение о прекращении огня, которое, по словам Путина, было написано им собственноручно, содержит странный пункт с обещанием восстановить существовавшие в советский период трансграничные железнодорожные связи? Очевидно, что это окажет огромную логистическую помощь российским военным и в Армении, и в Карабахе. Могут ли появиться дальнейшие последствия? Затронут ли они Иран (почти наверняка — да) и перспективы китайского «Нового Шелкового пути» (вполне возможно)? Итак, возвращение к «железнодорожному империализму» конца XIX века?

Европа (главным образом Франция) и Америка были зримо недовольны агрессивной игрой Эрдогана, но мало что могли с этим поделать — по крайней мере пока. Турция остается союзником по НАТО, и ее военная зацепка за Азербайджан еще может оказаться весьма полезной для давления на Иран, Россию и даже на далекий Китай, столь одержимый торговыми коридорами. Для любых твердых предсказаний в геополитике слишком много подвижных деталей, в особенности во времена распада гегемонии и многополярности. Однако можно заметить, что Турция теперь предстает в качестве эдакой суннитской версии Ирана в культурном и геополитическом отношении, выступая с призывом в защиту веры ко всем активным мусульманам. Турция выступает и как благодетель и брат для всех стран с тюркским населением, к которым для Эрдогана относится и Украина — в конце концов, Крым столетиями был османским сателлитом и там сегодня проживают татары. Неважно, насколько сам Эрдоган верит в свою эмоциональную риторику. Он азартный политический игрок, делающий крупные ставки сразу на многих досках. Проиграв на одной из них, он выигрывает на другой (а был ли выигрышем Карабах?) и далее испытывает удачу на очередной доске. Турция Эрдогана впервые за столетия предстает более великой державой, чем это позволяет ее экономика. Однако единственным способом выживания для Эрдогана при такой игре оказывается дерзость и стремительные ходы. Как долго продлится его везение?

Ситуация остается двусмысленной и угрожающе напряженной. Впервые с 1991 года российские войска размещены на территории Азербайджана — на сей раз в качестве миротворцев вокруг Карабаха с его армянским населением. Позади российских позиций остается сепаратистское правительство, а его «армия самообороны» даже выступает под флагом Арцаха. Теперь в Азербайджане размещены и турецкие войска, хотя Москва по дипломатической линии отрицает их равный статус как миротворцев. Таким образом, сегодня в пределах, которые Баку считает своей суверенной территорией, располагаются уже четыре армии — азербайджанская, турецкая, российская и армянская. О сирийцах и тем более скрытных израильтянах после окончания боевых действий больше не упоминалось, однако есть сомнения в том, что ближневосточные мастера секретных операций смогли бы отказаться от своего антииранского плацдарма. Кроме того, есть еще азербайджанский эксклав Нахичевань, отделенный от самого Азербайджана полосой армянской территории, где Россия пообещала наблюдать за еще одним специальным коридором. Великий путь тюркского братства, пересекающий Армению под российским присмотром в зоне видимости Ирана? Не слишком ли много игроков и «наблюдателей» на одной площадке? Осенью 2020 года в Карабахе произошла первая часть малой, но уже мировой войны. Вопрос теперь, последует ли за ней вторая часть?