Лукашенко должен не «гусей дразнить», а строить союз с Россией — интервью

Кризис в Белоруссии возник в том числе из-за того, что президент этой страны Александр Лукашенко, играя на электоральных настроениях общества, переборщил с популистскими обещаниями о проведении многовекторной внешней политики, рассказала EADaily Нина Шевчук, кандидат политических наук, доцент Северо-Западного института управления РАНХиГС. Эксперт также отметила, что разозлившие многих в России последние высказывания белорусского лидера о необходимости предоставления его стране «нормальных условий» всего лишь эмоциональный порыв Лукашенко.

По словам Нины Шевчук, в России, к сожалению, уже давно привыкли к тому, что у некоторых лидеров стран постсоветского пространства время от времени усиливается желание усидеть сразу на нескольких стульях.

— Похожее поведение у главы Белоруссии было и до последнего кризиса. Мне кажется, что во многом сам этот кризис, возникший сразу после выборов, был одним из последствий того, что президент Белоруссии, играя на электоральных настроениях, старался где надо и не надо демонстрировать эту «суперсовременную» и «суперактуальную» многовекторность. Но в итоге получилось то, что получилось. В целом ситуация, с которой белорусский лидер сегодня столкнулся, во многом результат просчётов и недооценки стратегического партнёрства именно с Россией.

— Но Лукашенко по-прежнему пытается торговаться. Или нет?

— Можно торговаться, когда у вас есть много опций, когда вы можете выбрать то, что вам более выгодно. Но у Белоруссии выбора нет. Сейчас не та ситуация, когда можно выдвигать ультиматумы. Ультиматумы в дипломатии вообще штука неприятная. И в этой ситуации, мне кажется, было бы разумней выстраивать с Москвой партнёрские отношения, делать акцент на взаимной выгоде. И потом, история российско-белорусских отношений, кажется, не раз уже демонстрировала, что ультимативный подход здесь просто не работает.

 — А может такое быть, что Лукашенко, как бы продолжая критиковать Россию, на самом деле просто заигрывает с протестующей прозападной частью белорусского общества?

— На самом деле сложно с экспертной точки зрения об этом судить. На мой взгляд, внутренний, особенно протестный, электорат ждёт от белорусского лидера других шагов. Я боюсь, что и сам Лукашенко, и его окружение не настолько некомпетентны, чтобы не понимать, что риторикой в наше время внутриполитическую ситуацию не изменить. И тем, кто противостоит Лукашенко внутри Белоруссии, нужны не лозунги, им нужны конкретные действия, нужны реформы. Пусть малые, не сразу всё, но им нужна хоть какая-то попытка переформатирования ситуации в стране. Если предположить, что торг с Россией организован как показательное выступление, то, боюсь, это не даст никакого эффекта. То есть это как гусей дразнить. Люди, которые выступают против действующей власти, по-моему, ждут не отказа от сотрудничества с Россией. Их цель не в этом. Они ждут ухода Лукашенко.

— В России всё чаще возникают претензии к политике многовекторности бывших союзных республик, которые получают от Москвы дешёвые ресурсы, беспроцентные кредиты, но очень часто не желают прислушиваться к российскому мнению, боясь разозлить «остальной мир». На ваш взгляд, может Москва во взаимоотношениях с той же Белоруссией заострить на этом внимание и потребовать соблюдать наши общие интересы? И вообще, эти интересы можно назвать общими?

— Я согласна с вами. Потому что любое партнёрство базируется на общности. У каждого государства могут быть свои суверенные интересы, но если России и Белоруссии удалось прийти к партнёрству, то значит, что интересы общие есть, они взвешены, и они совпали. И любое партнёрство — это в той или иной степени уступки, компромисс, ситуация, в которой оба игрока должны считаться и с интересами друг друга, нравится им это или нет. В противном случае разнонаправленные действия разрушают партнёрство. Это вполне нормально не только для России и Белоруссии. Например, те же Евросоюз и США продолжают оставаться партнёрами в НАТО при всей разности взглядов на повестку по безопасности в мире.

В политике, чтобы обрести большее, кому-то иногда приходится промолчать, уступить малое. Если на экспертном или даже на правительственном уровне сегодня начинают звучать некие призывы к Белоруссии считаться с мнением России, то я никакой крамолы в этом не вижу. Это совершенно нормально. На этом, собственно, и держаться все международные союзы. На смешивании, сбалансированном отношении к интересам друг друга и на том, что, кроме национального интереса, есть ещё некий общий — союзнический интерес.

— Мы сможем объяснить той же Белоруссии, что правила игры изменились и что сейчас так, как раньше, уже не получится?

— Боюсь, что в этом объяснении нет необходимости. Если до сих пор понимания у действующего правительства, действующего президента не сформировалось, то сейчас не самый лучший момент что-то объяснять.

— А мы можем заявить, что хватит играть в суверенитеты и пора заняться настоящим делом — общим государственным строительством?

— Давайте будем честны: те, кто помогал разрушать Советский Союз, делали это с целью, чтобы осуществлять на этом пространстве свои интересы. Россия не одно десятилетие старается справиться с данной проблемой, но задача на сегодня стоит почти неподъёмная. В одиночку объединить большую страну — это совершенно невозможно. И я не сомневаюсь, что Лукашенко это тоже понимает. Поэтому к тем же высказываниям Александра Григорьевича о ещё более нормальных условиях для Белоруссии я бы отнеслась не как к месседжу тактического или стратегического характера, а как к его эмоциональному порыву. К счастью, пока не просматривается, что мы можем потерять ту же Белоруссию. Потому что Белоруссия — это не только её президент. И пророссийские настроения там сейчас тоже довольно сильны. Между нашими странами очень много пересекающихся интересов, в которых очень много общего, в которых много взаимовыгодных направлений. И всё будет двигаться дальше в этой логике настолько, насколько это возможно. Если и будут какие-то изменения в отношениях, они вряд ли произойдут из-за чьих-то эмоциональных заявлений. Потому что одно дело — политика и другое дело — дипломатия.