Расплата за нефтяной авантюризм: Саудовскую Аравию накрыл финансовый шторм

Решение властей Саудовской Аравии резко увеличить налог на добавленную стоимость и отменить ряд социальных льгот для работников государственного сектора — безошибочное свидетельство того, что финансы страны испытывают серьезнейшие проблемы в условиях падения мировых цен на нефть и пандемии коронавируса. Фискальный кризис может обойтись дорогой ценой для амбиций Саудовской Аравии, связанных как с планами по диверсификации ее экономики, так и с претензиями на лидерство на Ближнем Востоке. Преимущества из того затруднительного положения, в котором оказалась Саудовская Аравия, не замедлят извлечь ее соседи, а в самом королевстве может обостриться борьба за власть — недовольных курсом ее фактического правителя, принца Мохаммеда бин Салмана в саудовской элите теперь станет еще больше.

«Эти меры болезненны, но необходимы для поддержания финансовой и экономической стабильности в средне- и долгосрочной перспективе, а также для преодоления беспрецедентного коронавирусного кризиса с наименее возможным ущербом», — прокомментировал министр финансов Саудовской Аравии Мохаммед аль-Джадаан объявленное с 1 июля повышение НДС с 5 до 15%. Кроме того, саудовское Министерство труда разрешило предприятиям частного сектора снижать зарплаты в диапазоне 30−50%, а в государственном секторе было отменено «королевское» прожиточное пособие на товары повседневного спроса в размере $ 270 в месяц.

Сам по себе НДС в Саудовской Аравии был введен совсем недавно, начиная с 1 января 2018 года, в рамках реализации единой экономической политики Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива, лидером которой является королевство. В преддверии введения НДС Саудовская Аравия также установила акциз на табак со ставкой 100% и 50-процентный налог на безалкогольные газированные напитки. Все эти меры получили одобрение со стороны МВФ как шаг в сторону диверсификации налоговых доходов королевства, основная часть которых по-прежнему поступает от экспорта нефти.

Решение Саудовской Аравии повысить ставку НДС было вполне предсказуемым. «Ускорение реформирования НДС в ближайшие несколько месяцев — одно из наиболее важных направлений поддержки экономики, оно может внести огромный вклад в помощь отдельным отраслям экономики по восстановлению своей деятельности после того, как вспышка коронавируса отступит», — отмечал в середине апреля эксперт по энергетике и экономике стран Персидского залива Мохаммед аль-Асуми в статье, опубликованной на деловом портале ОАЭ Gulf News. Впрочем, сразу же после того, как Саудовской Аравии пришлось пойти на эти меры, власти Эмиратов, где 5-процентный НДС также был введен с 2018 года, поспешили заверить, что не планируют действовать таким же способом.

У правительства ОАЭ нет планов повышения НДС, заявил 11 мая подсекретарь Министерства финансов страны Юнис Хаджи Аль-Хури. Такой шаг соответствует ожиданиям местного бизнеса. «Мы надеемся, что будет предоставлена шестимесячная отсрочка по уплате НДС до того момента, как произойдет стабилизация деятельности компаний и вернется уверенность потребителей», — заявил Gulf News представитель Dubai Gold & Jewellery Group Абдул Салам.

Логика решения Саудовской Аравии становится совершенно наглядной, если обратиться к параметрам ее бюджета. Как следует из данных МВФ, бюджет страны на 2020 год сводится без дефицита при стоимости нефти, близкой к $ 80 за баррель. По этому параметру Саудовская Аравия выглядит заметно хуже своих соседей — ОАЭ, Ирака, Кувейта и в особенности Катара, у которого уровень «фискального отсечения» на текущий год составлял порядка $ 40 за баррель.

Если в 2000—2016 годах общий баланс бюджета Саудовской Аравии находился в зоне устойчивого профицита (в среднем 4,5%), то в дальнейшем ситуация резко обернулась вспять: в 2017 году дефицит бюджета составил 9,2% ВВП, в 2018 году — 5,9%, в 2019 году — 4,5%, а на этот год в апрельском бюллетене МВФ прогнозируется 12,6%. Для сравнения, еще в прошлом ноябре саудовский минфин прогнозировал, что госдолг в 2020 году составит 6,5% ВВП королевства, или 187 млрд риалов (чуть менее $ 50 млрд), увеличившись более чем в полтора раза к уровню 2019 года (131 млрд риалов), когда сам бюджет королевства достиг максимального уровня за всю его историю — более 1,1 трлн риалов, или $ 295 млрд. Примерно на две трети эти объемы планировалось обеспечить за счет продажи нефти — за последние несколько лет доля нефтяных доходов Саудовской Аравии заметно сократилась, но все же не настолько, чтобы королевство перестало быть уязвимым к ценовым шокам. Однако власти Саудовской Аравии как будто не ожидали, что очередное резкое падение цен на нефть может произойти в ближайшем будущем: на 2020 год бюджет был сверстан из расчета $ 60 за баррель, что автоматически предполагало очередные заимствования.

Несмотря на ставший в последние годы хроническим бюджетный дефицит, до недавнего времени Саудовской Аравии удавалось удерживать на положительном уровне текущий платежный баланс, но в этом году и он должен уйти в отрицательную зону — минус 3,1%, по недавней оценке МВФ. Текущие прогнозные показатели дефицита бюджета и платежного баланса выглядят как минимум не хуже, чем у соседей, которые также испытывают нефтяной шок, однако для Саудовской Аравии фискальный кризис выглядит особенно рискованным, учитывая размер этой страны, а главное, ее непомерные амбиции как в своем регионе, так и за ее пределами. Плюс — нараставшие социальные расходы (ныне отмененное «королевское» пособие было введено одновременно с НДС), мегапроекты по диверсификации экономики, включая «зеленую» энергетику, и не в последнюю очередь давно ставшие притчей во языцех баснословные расходы саудовской элиты на престижное потребление.

Определенные признаки всеобъемлющего фискального кризиса для Саудовской Аравии появились еще в 2016 году, в момент предыдущего падения цен на нефть, когда стало известно, что королевство собирается впервые в своей истории прибегнуть к услугам международного долгового рынка, заняв порядка $ 10 млрд. В результате первоначальные планы были существенно превышены — в октябре 2016 года Саудовская Аравия разместила суверенные облигации на $ 17,5 млрд, что стало рекордным объемом для развивающихся стран. Кредиторы охотно покупали эти бумаги, поэтому эксперимент не остался однократным — в дальнейшем королевство еще не раз прибегало к выпуску международных долговых обязательств под чутким руководством западных финансовых институтов.

Следующим шагом в этом направлении стало первичное размещение акций (IPO) компании Saudi Aramco, состоявшееся в начале декабря прошлого года на пиковом начиная с 2016 года уровне цен на нефть выше $ 60 за баррель. В полном соответствии с привычными амбициями саудитов IPO оказалось крупнейшим в истории как по стоимости акций, купленных инвесторами ($ 25,6 млрд), так и по капитализации компании ($ 1,7 трлн).

Однако те, кто вложился в бумаги Aramco «на хайпе», похоже, просчитались: уже в начале февраля, когда цены на нефть стали падать, акции саудовской компании резко подешевели — с уровня 38,7 риала ($ 10,3) за штуку в середине декабря до 33,5 риала (менее $ 9). А после распада сделки ОПЕК+ в начале марта курс акций Aramco опустился даже ниже цены размещения в 32 риала ($ 8,5) — то же самое случилось и в середине апреля, после заключения новой сделки ОПЕК+.

По итогам первого квартала Saudi Aramco отчиталась о падении выручки на 16,2% (до $ 60,2 млрд) и чистой прибыли на 25% (до $ 16,7 млрд), однако заверила инвесторов, что их по-прежнему ждут щедрые дивиденды — по итогам первого квартала на эти цели планируется направить $ 18,75 млрд, самую большую сумму среди всех публичных компаний мира. Кроме того, Aramco сохранила прогноз по капитальным затратам в объеме $ 25−30 млрд, несмотря на то, что ей придется сокращать добычу нефти не только в рамках новой сделки ОПЕК+, но и дополнительно — соответствующее поручение компания на днях получила от Минэнерго Саудовской Аравии. В результате добыча Saudi Aramco сократится примерно на четверть — от среднего уровня 9,8 млн баррелей в сутки в первом квартале до 7,5 млн баррелей в сутки. При этом саудиты, похоже, подошли к пределу своих возможностей демпинговать на нефтяном рынке — на минувшей неделе агентство Bloomberg сообщило о повышении июньских цен на саудовскую нефть Arab Light.

Все последние события на рынке нефти закономерно углубляли фискальный кризис. В середине апреля Саудовской Аравии пришлось вновь идти на международный долговой рынок, выпустив еврооблигации на $ 7 млрд. Спустя несколько дней саудовский Минфин объявил о планах привлечь еще $ 26,6 млрд на рынке облигаций, тем самым увеличив внешний долг страны до $ 58 млрд.

Решение повысить НДС и отменить «королевские» надбавки для госслужащих стало лишь еще одной попыткой справиться с нарастающими проблемами, которые резко осложнились в связи с коронавирусом. На данный момент Саудовская Аравия входит в двадцатку стран мира по количеству выявленных случаев (более 40 тысяч) и занимает по этому показателю абсолютное первое место среди арабских государств. «Страны-экспортеры нефти сталкиваются с тройным макрофискальным шоком: резким снижением доходов из-за падения мировых цен на нефть, негативным экономическим влиянием на ненефтяные отрасли отечественной экономики и ростом потребности в расходах в связи с принятием ответных мер политики по борьбе с Covid-19», — этот фрагмент из одного из последних бюллетеней МВФ как нельзя лучше описывает текущую ситуацию в саудовской экономике.

Один из главных вопросов в связи с этим заключается в том, как скоро экономический кризис может перетечь в политический. Современные теории революций рассматривают фискальный кризис как один из главных факторов, способствующих насильственной смене власти. Как правило, к нему добавляются еще два — внешнеполитические поражения и раскол элит государства, и оба они в Саудовской Аравии определенно налицо. Ценовая война на мировом рынке нефти определенно не завершилась победой саудитов — им, как сказано выше, уже пришлось повышать цены на предстоящий месяц, хотя совершенно нельзя исключать, что привычные демпинговые маневры с их стороны будут продолжаться и дальше. Но в игре по принципу «кто первый дрогнет» саудиты уже определенно проигрывают.

К болезненным ударам по международному престижу Саудовской Аравии можно отнести и возможную отмену хаджа. Ограничения на совершение умры (или так называемого малого хаджа) были введены в связи с коронавирусом еще в марте, а большой хадж, который в этом году начинается 29 июля, с каждым новым днем пандемии все больше оказывается под вопросом. Несмотря на то, что некоторые послабления карантина в стране начались еще в апреле, 24-часовой комендантский час в Мекке, по последним сведениям, по-прежнему сохраняется.

Что же касается раскола элит, то об этом еще в начале марта вновь напомнили очередные аресты членов королевской семьи, инициированные кронпринцем Мохаммадом бин Салманом сразу же после распада сделки ОПЕК+ и обвала нефтяных котировок. Как сообщали западные источники, превентивные меры были приняты в отношении Ахмеда бин Абдул-Азиза — младшего брата 84-летнего короля Салмана, королевского племянника Мухаммеда бин Наифа, а также принца Навафа бин Наифа.

Никогда прежде с того момента, как первый король Саудовской Аравии Ибн-Сауд консолидировал свои завоевания в единое королевство в 1932 году, правящая династия страны не сталкивалась с такой экзистенциальной угрозой для продолжения своей власти, констатирует международный аналитик Саймон Уоткинс, постоянный автор портала OilPrice.com. По его оценке, правящий дом королевства сейчас столкнулся с «подлинно монументальными» проблемами: финансы Саудовской Аравии находятся в еще худшем состоянии, чем в 2014—2016 годах, когда она предприняла первую попытку уничтожить американскую сланцевую добычу, сыграв на понижение цен на нефть. От рекордного профицита бюджета в $ 98 млрд Саудовская Аравия, безвозвратно потратив $ 250 млрд своих резервов, в том числе на поддержание устойчивости курса риала к доллару, стремительно влетела в бюджетный кризис.

Ко всему этому, добавляет Уоткинс, добавился еще и кризис доверия в отношениях Саудовской Аравии со своим главным международным союзником — США, которые, по мнению аналитика, не потерпят новых саудовских эскапад. Одним из политических механизмов воздействия на саудитов, по его мнению, может стать принятие антикартельного закона, направленного против ОПЕК (так называемого No Oil Producing and Exporting Cartels Act (NOPEC)), который способен нанести по финансам королевства фатальный удар.