Конец цифровой самодеятельности: почему Греф готов уйти из Сбербанка

За недавним заявлением главы Сбербанка Германа Грефа о том, что он может покинуть свой пост, если стратегия развития крупнейшего российского банка будет изменена, просматривается несколько злободневных и, очевидно, взаимосвязанных сюжетов. Первый — вопрос о передаче Сбербанка под контроль правительства, который, скорее всего, практически решен, и первым номером в этом процессе будет выступать, скорее всего, не Греф. Второй сюжет — вероятное появление новых бенефициаров курса на «тотальную цифровизацию» России, который практически наверняка усилится при премьер-министре Михаиле Мишустине. Третий — закрепление Сбербанка в роли института развития экономики страны, на чем, возможно, будет настаивать первый вице-премьер Андрей Белоусов. Последний пункт выглядит для Грефа наиболее неудобным, учитывая ту специфическую позицию, которую государственный Сбербанк занимал по ряду принципиальных вопросов государственной важности — от вхождения в Крым до присоединения к национальной системе быстрых платежей.

«Глубоко убежден, что стратегия правильная, практика это доказывает. Я, когда приходил на свою позицию, приходил с концепцией. Если концепция будет изменена, я не вижу своего места в компании. Мы сейчас в процессе осознания и переговоров. Ну и в целом я бы сказал, что я к этому отношусь больше позитивно, чем негативно. Даже не как банк, а как крупная финтехкомпания», — сообщил Герман Греф в интервью каналу «Россия-24» в кулуарах состоявшегося несколько дней назад Всемирного экономического форума в Давосе.

Непосредственным контекстом этого заявления стали слова заместителя министра финансов РФ Алексея Моисеева, который накануне форума в Давосе сообщил для СМИ, что схема выхода Банка России из капитала Сбербанка «дорабатывается, она почти доработана». Доля ЦБ в Сбербанке на данный момент составляет 50% плюс одна акция — это минимальный установленный законом порог (остальные акции торгуются на бирже). При этом, напомнил в конце прошлого года министр финансов и на тот момент первый вице-премьер Антон Силуанов, давно идет дискуссия о том, что финансовый регулятор не должен быть участником тех организаций, за которыми он надзирает (читай: банков с государственным участием). «Тема эта не новая, тема эта поднималась 10 и более лет назад. Сейчас такие вопросы тоже обсуждаются», — отметил Силуанов.

Один из наиболее вероятных вариантов выхода ЦБ из капитала Сбербанка — передача принадлежащего Банку России контрольного пакета в Росимущество, прежде подчиненное Минэкономразвития РФ, а теперь переданное в ведение Минфина. При таком сценарии Герман Греф, чьи полномочия во главе Сбербанка были досрочно продлены в мае прошлого года, определенно не будет главным оператором процесса — формально он в Сбербанке лишь наемный менеджер. Совсем другое дело — председатель ЦБ Эльвира Набиуллина, которая уже заявила о своей готовности выступить первым номером.

«На наш взгляд, — сказала она в конце прошлого года в интервью „Интерфаксу“, — было бы логично, чтобы правительство купило наш пакет акций Сбербанка, если хочет получать дивиденды на постоянной основе». Безусловно, добавила она, перечисление дивидендов от собственности, которой владеет ЦБ, в бюджет может быть только исключительной временной мерой. «Мы такую практику не приветствуем. Это закрепилось на временной основе до 2022 года. Мы не очень этим довольны, но закон есть закон», — отметила также Набиуллина.

По оценке биржевых аналитиков, на конец прошлого года стоимость контрольного пакета Сбербанка составляла 2,8 трлн рублей, а объем дивидендов оценивается в сотни миллиардов рублей. В прошлом году Сбербанк в очередной раз обновил рекорд чистой прибыли: по данным портала «Банки.ру», в декабре она составила 814,1 млрд рублей — на 7,3% больше, чем годом ранее.

Одним из обсуждавшихся источников покупки правительством контрольного пакета акций Сбербанка были средства Фонда национального благосостояния (ФНБ), размер которого на начало этого года достиг почти 7,8 трлн рублей. Но теперь для этих средств могут быть найдены другие приоритеты. «По оценкам, уже летом часть Фонда национального благосостояния, размещённая в валюте, преодолеет отметку в 7 процентов ВВП. Мы сформировали такие объёмы резервов, которые гарантируют нам устойчивость и безопасность, и значит, можем вкладывать дополнительные доходы в развитие, в национальную экономику», — заявил в своем послании Федеральному собранию 15 января Владимир Путин. Об этом же источнике стимулирования роста экономики заявил в своем первом выступлении в качестве нового главы правительства и премьер-министр Михаил Мишустин.

Фигура нового премьер-министра создает для Германа Грефа дополнительный источник беспокойства, поскольку еще в бытность главой ФНС Мишустин активно занимался цифровизацией, главным адептом и «гуру» которой в России небезосновательно считается глава Сбербанка. Видимо, поэтому в выступлении Грефа в Давосе прозвучали слова о возможной смене концепции Сбербанка, которые идеально ложатся на планы по передаче его контрольного пакета правительству. Фактически в этом выступлении Греф послал сигнал Мишустину, напомнив, что «мы [Сбербанк] можем быть очень мощной платформой для развития страны, цифровой трансформации. Альтернатив не так много в России». Остается только понять, что по этому поводу думает новый глава правительства, наверняка имеющий собственные представления о стратегии цифровизации, а также узнать о том, какой конкретно план перехода Сбербанка под контроль кабмина согласован.

С большой долей вероятности Михаил Мишустин признает за Сбербанком ту роль, о которой говорит Герман Греф. Но передача контрольного пакета Сбербанка правительству будет предполагать иную субординацию и определенно не ту роль «свободного радикала» цифровизации, которую Греф за собой закрепил уже достаточно давно. Тем более, претензий в связи с этим к Грефу может быть предъявлено немало — достаточно вспомнить недавнюю скандальную историю с утечкой в Сеть данных учетных записей клиентов Сбербанка, которые были проданы одним из его сотрудников. Ответственность за это Грефу пришлось брать на себя.

Кроме того, не следует забывать, что у Германа Грефа с некоторых пор далеко не блестящие отношения с его бывшей подчиненной в Минэкономразвития РФ Эльвирой Набиуллиной и сохранившим пост министра финансов Антоном Силуановым, который теперь фактически контролирует Росимущество.

Отношения с главой ЦБ у Грефа обострились в связи с позицией Сбербанка по присоединению к системе быстрых платежей (СБП), участие в которой по решению регулятора является обязательной для системно значимых банков. Сбербанк, развивавший собственную систему онлайн-платежей (один из ключевых элементов его «цифровой самодеятельности»), всячески затягивал выполнение этого решения, и только после того, как ЦБ был вынужден прибегнуть к штрафу, Греф в декабре прошлого года заявил, что к весне подключение СБП все-таки состоится. При этом Сбербанк открыто критиковал действия ЦБ — в итоговом бюллетене Сбербанка за прошлый год говорилось, что «по жесткости банковского регулирования Россия в 2019 году поставила мировой рекорд».

С Силуановым же в сентябре прошлого года на Московском финансовом форуме у Грефа вышел публичный спор на повышенных тонах о качестве реализации нацпроектов. «Старые методы управления устарели», — заявил тогда глава Сбербанка в лицо первому вице-премьеру и министру финансов. Однако после отставки Дмитрия Медведева Силуанов сохранил место в правительстве, хотя теперь за ним остался только пост главы Минфина и — в качестве утешительного приза — контроль над Росимуществом.

Наконец, в этой многоходовой аппаратной комбинации теперь есть еще один важнейший игрок — новый первый вице-премьер Андрей Белоусов, во второй половине 2000-х годов также работавший заместителем Грефа в Минэкономразвития. В то время Греф характеризовал Белоусова как лучшего макроэкономиста страны, хотя их представления об экономической политике сильно отличались (Греф традиционно считался «либералом», Белоусов — сторонником более активной роли государства в экономике). После отставки Грефа и прихода ему на смену Эльвиры Набиуллиной Белоусов в Минэкономразвития долго не задержался — в 2008 году он пошел на повышение, став директором Департамента экономики и финансов аппарата правительства РФ.

Появление Андрея Белоусова — главного идеолога нацпроектов — на посту второго человека в правительстве означает, что курс на стимулирование экономического роста через нацпроекты будет не просто продолжен, но и значительно усилен. В связи с чем возникает логичный вопрос о том, какое место в этом курсе займет Сбербанк и лично его нынешний руководитель, который на прошлогоднем Московском финансовом форуме прямым текстом говорил, что нацпроекты не дадут результата.

«Все деньги по национальным проектам нужно пустить на переизобретение, на создание новой модели в каждой из этих сфер: в образовании, здравоохранении, в государственном управлении и в судебной системе», — пояснил тогда свою точку зрения Герман Греф.

Слова Грефа о возможном изменении стратегии Сбербанка в связи с переходом под контроль правительства можно рассматривать и как намек на то, что финансово-экономический блок нового кабинета министров видит крупнейший российский банк в виде более активного проводника своей политики. Что, вероятно, не слишком обрадовало Грефа, привыкшего регулярно высказывать особое мнение по многим вопросам национальной политики — и в этом смысле Сбербанк давно стал государством в государстве. Один из самых показательных примеров этого — принципиальный отказ Сбербанка работать в Крыму из-за угрозы санкций, о чем Герман Греф неоднократно говорил с различных трибун (что, впрочем, не мешает Сбербанку контролировать самый роскошный крымский отель «Мрия» в Ялте). В то же время Андрей Белоусов, как известно, в 2014 году поддержал присоединение Крыма.

Предстоящие решения по Сбербанку должны дать ответ и на вопрос о его приватизации, о возможности которой речь идет довольно давно. Если в 2011 году, когда при президенте Дмитрии Медведеве замышлялась очередная «большая приватизация», предполагалось, что из ключевых госактивов в собственности государства останутся Сбербанк и «Газпром», то в дальнейшем планы по включению Сбербанка в план приватизации вышли на уровень дискуссии. «Сбербанк не относится к приватизации. Но, строго говоря, у нас есть возможность приватизировать небольшую часть Сбербанка без снижения доли голосующих акций правительства до ниже 50% плюс одна акция», — отмечал в ноябре 2016 года Алексей Моисеев.

Три года назад попытки распродажи госимущества для пополнения бюджета потерпели фиаско, но осенью прошлого года правительство вернулось к идее «большой приватизации», причем уже без акцента на бюджет.

«Программу приватизации нужно делать более амбициозной… Слава богу, у нас есть сейчас возможности привлечения ресурсов, мы не испытываем никаких проблем для финансирования дефицита бюджета, поэтому приватизация рассматривается исключительно как структурная мера», — заявлял тогда Антон Силуанов на встрече с иностранными инвесторами в рамках мероприятия МВФ и Всемирного банка в Нью-Йорке.

Одним из сторонников приватизации Сбербанка выступал не кто иной, как Герман Греф. Еще в 2010 году на форуме в Давосе он предлагал приватизировать российские госбанки, начав именно со Сбербанка. В 2015 году в интервью немецкому деловому изданию Handelsblatt Греф говорил, что полностью приватизировать Сбербанк ничто не мешает, причем это позволит серьезно улучшить его положение (с тех пор, правда, чистая прибыль Сбербанка выросла более чем вчетверо). А в середине 2018 года Греф заявлял, что приватизация государственных банков, включая Сбербанк, могла бы стать хорошей альтернативой повышению налогов. Видел ли Греф самого себя в списке главных бенефициаров приватизации Сбербанка, — вопрос риторический. Но настойчивое возвращение к этой теме говорит об одном: свою задачу-максимум он видел именно к подготовке банка к продаже, — точнее, к выводу его из-под контроля государства, который сейчас и так является минимально возможным, а 45,04% акций Сбербанка принадлежит юридическим лицам-нерезидентам, то есть иностранным инвесторам. Так что, если на решение о завершении приватизации Сбербанка будет наложено вето, миссию Грефа в самом деле можно будет считать завершенной.

Олег Поляков