Дело доцента-душегуба Соколова: мифы и реальность

8 ноября 2019 года посол Франции в Российской Федерации Сильви Берманн сделала заявление о том, что Франция поддерживает идею создания в России мемориала ближайшего друга Наполеона — генерала Шарля Этьена Гюдена, погибшего в войну 1812 года. Захоронение Гюдена случайно было открыто в Смоленске, а потом «исследовано» под патронажем франко-российского форума «Трианонский диалог», основанного по инициативе президентов России и Франции Владимира Путина и Эмманюэля Макрона.

Однако сразу же за этим заявлением французского посла в Санкт-Петербурге на Мойке было раскрыто резонансное преступление доцента СПбГУ Олега Соколова, как раз и занимавшегося Наполеоновскими войнами в качестве историка, реконструктора и телевизионного популяризатора. Московский корреспондент французского издания Libération Люсьен Жак в своей публикации по этому поводу с раздражением заметил:

«Это одно из таких абсурдных совпадений, которые только Россия и умеет предлагать».

Между тем Франция — это та страна, где, по выражению самого Соколова, его душа «нашла вторую Родину». Следовательно, преступление Соколова прямо касается и Франции. В Le Figaro написали о преступнике:

«Это совершенный франкофон, награжденный в 2003 году орденом Почетного легиона. Он является основателем ассоциации, организующей реконструкцию великих наполеоновских сражений в России».

Преступление Соколова во Франции по-научному определили как «феминицид». Слово это еще не знакомо в России. Поэтому введем его в лексический оборот.

В каждой французской публикации с комментарием по «делу доцента», практикующего в Санкт-Петербурге «феминицид», обязательно отмечали то обстоятельство, что Соколов является членом научного совета l’Issep — Лионской школы подготовки кадров для правых, организованной племянницей Марин Ле Пен — Марион Марешаль. Очевидно, подобная связь с «феминицидом» из России должна компрометировать гендерное руководство французских правых во французском информационном пространстве. С другой стороны, заметим мы, связь доцента Соколова с лионской партийной школой l’Issep лишь маркер его честолюбия, помноженного на дробь его маргинальности и дефицита признания российского доморощенного историка-наполеониста в ведущих академических кругах Франции.

Сейчас, когда «информационная пыль» после первого информационного взрыва вокруг дела историка-душегуба с Мойки начинает медленно оседать, самое время поговорить о мифах, складывающихся вокруг него.

Здесь первое место в линейке крайней невменяемости мы отдаем известному изданию патриотической направленности «Завтра» Александра Проханова. Переперчить и пересолить с некоторых пор стало обязательным правилом в публикациях, выходящих в «Завтра». Комментарии по делу Соколова в нем приобрели мистический характер. Сначала в «Завтра» написали:

«Интервью Эмманюэля Макрона британскому журналу The Economist, в котором французский президент заявил о „смерти мозга НАТО“, является своего рода ответом на июньское интервью Владимира Путина газете Financial Times и проектной программой сотрудничества с РФ на условиях „единой Европы“… Сразу за публикацией данного интервью последовало жестокое убийство в Санкт-Петербурге, главным фигурантом которого стал тесно связанный с Францией историк, кавалер ордена Почетного легиона Олег Соколов».

В другой публикации в «Завтра» утверждалось, что в «деле доцента Соколова — не все так просто»: «Кто-то мог использовать повышенную эмоциональность Соколова», «Косвенные факты указывают, что кто-то способствовал сотворению этого жуткого убийства…», «Без потусторонней темной силы в этом деле явно не обошлось», «А был ли вообще труп в квартире Соколова 8 ноября, когда он принимал гостей?»…

В «Завтра» подытожили соображения на этот счет совсем смешным выводом. Делом доцента Соколова «косвенно наносится удар по патриотизму, патриотическому воспитанию молодежи». Кроме того, делом Соколова, разумеется, причинен «моральный урон российско-французским отношениям».

В продолжение всей этой мистики выдающая себя за «медиума» Светлана Леймах рассказала на 5-tv.ru, что на радикальный шаг «доцента могла толкнуть его энергетическая природа. Все дело в том, что в момент совершения страшного преступления спутник Земли находился в фазе полнолуния». «При этом Леймах уверена: у Соколова не было каких-то отклонений от нормы — ему просто не повезло родиться с определенным набором исходных данных». Не виноватый он. Виноваты звезды.

Если уйти от всей этой мистики и медийной бесовщины, то другим весьма распространенным мифом по делу доцента Соколова является утверждение противоположного — он является «гением», которого перечеркнуло навсегда его «злодейство» (Андрей Норкин, НТВ).

В публикациях весьма распространена оценка Соколова как весьма состоятельного человека. На поверку же оказалось, что у Соколова даже нет средств на наем адвоката. На судебную защиту деньги Соколову дали некие «коллеги». Получается, Соколов жил на доцентские.

Также фейком стало утверждение о неких влиятельных покровителях Соколова. В частности, публикация одной совместной фотографии и членство в РВИО позволили говорить о некой близости доц. Соколова к министру культуры Владимиру Мединскому. Последнему пришлось даже высказаться на счет джокера-маньяка. На деле же выяснилось, что доц. Соколов присутствовал в научном совете РВИО как президент «реконструкторского» Общероссийского военно-исторического общественного движения и не более того. Аналогичным образом близость Олега Соколова с олигархом Виктором Батуриным оказалась домыслом. Из кругов, близких к российскому миллиардеру, последовали заявления, что отношения с Соколовым давно уже завершены.

В российских СМИ часто называют доц. Олега Соколова «широко известным историком» и признанным за рубежом ученым. В реальности же у Соколова наличествуют очевидные проблемы с научным признанием в серьезной академической научной среде — как в России, так и во Франции. Причина подобного отношения к Соколову со стороны серьезных научных кругов очевидна — это из-за несерьезных в их глазах реконструкторских игр Соколова и его безудержной наполеоновской апологетики. И то, и другое является свидетельством общей научной несостоятельности и любительского подхода. Разберемся подробнее с этим вопросом.

В публикации в студенческом издании истфака СПбГУ «Студень» за март 2017 года Олег Соколов вспоминал:

«Со второго класса меня ничего так не интересовало, как история. Я прочитал тогда книгу „Айвенго“, а в третьем классе — „Три мушкетера“. Особенно после прочтения второй из этих книг вся жизнь моя стала ясна: Франция, подвиги, шпаги, кони, вино, любовь, боевые походы и, разумеется, история».

Но родители настояли, а жизнь заставила, и Соколов закончил в 1979 году физико-механический факультет ленинградского Политехнического института по специальности «инженер-физик». Во время своей учебы в ленинградском Политехе на втором курсе Соколов в 1976 году основал первую в Советском Союзе группу военно-исторической реконструкции войн наполеоновской эпохи — общество любителей истории Наполеоновских войн «Империя». Эти игры в реконструкцию и реконструкторов, — а таковых понятий, помнится, в то время еще не существовало, — взял под свой контроль комсомол. Поэтому с рекомендацией из райкома ВЛКСМ Соколов летом 1979 года поступил на вечернее отделение исторического факультета ЛГУ. На рубеже 1980-х годов для учебы на истфак независимо от Соколова потянулись со всей страны и другие увлеченные «реконструкторы» вроде тех же «индейцев».

По свидетельству самого Соколова, на вечернем отделении истфака он отучился всего лишь один год и экзамены за остальные курсы сдал экстерном. Однако, по официальной версии, предъявляемой до недавнего времени его кафедрой, Соколов закончил в 1974 году, т. е. спустя пять лет после поступления, полный курс учебы в университете. Впрочем, очевидный дефицит базового исторического образования вполне заметен во всем дальнейшем научном творчестве Соколова. Его научные критики отмечают, что научно-справочный аппарат в трудах Соколова отличается чрезвычайной небрежностью. А дисциплина по этой части — первое, чему тогда учили на истфаке ЛГУ.

Далее у Соколова в его научной карьере следовала аспирантура на том же истфаке. Научным руководителем Соколова был уже тогда весьма престарелый и от этого все более неспособный проф. Владимир Ревуненков (1911—2004). В момент защиты диссертации Соколова в 1992 году по теме «Офицерский корпус французской армии при Старом порядке и в период революции 1789−1799» проф. Ревуненкову было 80 лет. Научное руководство Ревуненкова в аспирантуре Соколова явно было в значительной степени формальным.

Следует заметить, что Соколов стал заниматься классической темой — Великой французской революцией, перепаханной исследователями вдоль и поперек. Что нового мог сказать в ней Соколов? Очевидно, что ничего. Поэтому кандидатская диссертация Соколова и не могла быть чем-то иным, кроме как компиляцией из трудов зарубежных историков. Научные занятия во французском архиве в Венсенне Соколову позволяли прояснять частности без каких-либо существенных открытий, позволяющих создавать новые концепции. Отметим, что требуемое «основное содержание диссертационного исследования» Соколова было опубликовано в одной-единственной работе — в статье в сборнике под редакцией проф. Ревуненкова. Две другие представленные Соколовым к защите диссертации статьи не имели никакого отношения к теме его диссертационного исследования.

Научная электронная библиотека eLibrary.ru, созданная для определения «российского индекса научного цитирования», содержит перечень 28 научных публикаций доц. Соколова — монографий и журнальных статей, из них 26 вышли в отечественных изданиях. Разумеется, перечень этот неполный. Он не содержит всех статей и частично монографий, изданных за рубежом, а также публикаций Соколова в сугубо популярных изданиях реконструкторов. Тем не менее, по этому списку eLibrary.ru можно судить о весьма неровном характере научного творчества Соколова в период с 1992 по 2019 год. В перечне до выхода в 1999 году в свет монографии «Армия Наполеона» у Соколова за семь предшествующих лет фиксируется всего две статьи, да и то вышедших в научно-популярном журнале «Родина». Собственно, в библиографических описаниях в монографии «Армия Наполеона» также отсутствуют ссылки на какие-либо научные статьи Соколова. Это по той простой причине, что их не было. Соколов не сопровождал подготовку монографического исследования какими-либо еще публикациями по теме в научных журналах. Это нетипичная практика для университетской среды.

В 2003 году в издательстве Commios вышла в переводе на французский монография Соколова «Армии Наполеона». Предисловие к ней написал известный скептик в отношении наполеоновского мифа французский историк Жан Тюлар. Очевидно, выход «Армии Наполеона» во Франции выглядел научным признанием Соколова. За это французское издание, за телевизионную популяризацию темы и за деятельность «франкофона-реконструктора» Соколов в том же году внезапно для него самого был награжден орденом Почетного легиона «за выдающийся вклад в развитие исследований по истории Франции и ее популяризацию». По-видимому, представление Соколова на орден пришло на стол к президенту Шираку по разнарядке зарубежной культурной политики из французского посольства в Москве. Таким образом, 2003 год стал вершиной в достижениях доц. Соколова. Чуть ранее, с 2000 года, он стал работать на кафедре Новой и Новейшей истории истфака СПбГУ.

Этот пик был пройден. За ним последовал спад. В 2006 году в России в Санкт-Петербурге вышла следующая монография Соколова в двухтомном исполнении — «Аустерлиц». Первый том «Аустерлица» был сразу же переведен и издан во Франции все тем же издательством Commios. Но второй том этой монографии так никогда и не был опубликован там. Это было знаком снижения интереса у французкого академического сообщества к популярному и апологетическому творчеству Соколова. Здесь отметим то обстоятельство, что все монографии доц. Соколова, кроме одной, были изданы в России самодеятельными издательствами, связанными с реконструкторским движением. Та одна монография, что стала исключением в этом ряду — «Битва двух империй. 1805—1812» (2012), была издана петербургским издательством «Астрель», специализирующимся на изданиях художественной литературы. Таким образом, серьезные российские научные издательства обходили вниманием сочинения Соколова, а российских грантов на издание в то время еще не существовало.

После издания «Аустерлица» в творчестве у Соколова следует шестилетний провал. После 2006 года до 2012 года — целых шесть лет eLibrary.ru не фиксирует ни одного научного издания у Соколова. И только с 2012 года его научное творчество принимает «стандартный вид», характерный для работающего на кафедре университетского дипломированного преподавателя истории. Доц. Соколов в 2014 и 2016 годах становится соавтором двух коллективных монографий, подготовленных с опорой на его кафедру Новой и Новейшей истории истфака СПбГУ. Кроме того, в период с 2012 по 2019 год в российских периодических научных изданиях выходит 15 научных статей Соколова. Из них:

— пять, т. е. треть, в соавторстве с убитой Соколовым аспиранткой Анастасией Ещенко (2017−2019);

— шесть в ежегодном издании кафедры, на которой работал Соколов на истфаке (с 2014 года — Институт истории СПбГУ), — «Трудах кафедры истории Нового и новейшего времени»;

— три в университетском издании «Вестник Санкт-Петербургского университета. История»;

— четыре в тесно связанном с истфаком СПбГУ петербургском историческом журнале «Клио».

По одной статье в этот период доц. Соколов опубликовал в периферийных относительно Петербурга университетских изданиях — «Известиях Саратовского университета» и в «Известиях Уральского федерального университета». Эти две публикации — единственные из опубликованного вне Санкт-Петербургского университета.

Здесь можно сделать итоговый вывод: доц. Соколов за последние семь лет, а также за весь период своего научного творчества не опубликовал ни одной своей научной статьи в ведущих российских исторических научных журналах — т. н. ядре РИНЦ. Нет публикаций Соколова и в изданиях российского научного сообщества, специализирующегося на войне 1812 года. Соколов отчетливо позиционирует себя стоящим вне его. Попутно доц. Соколов всегда проявлял очевидную склонность к популяризаторству. Похоже, что до 2012 года он вообще выступал не как академический ученый, а как практикующий на научном поле «реконструктор». Так, например, с 2001 по 2006 год Соколов сделал двенадцать публикаций в четырех вышедших номерах организованного им популярного иллюстрированного журнала реконструкторского сообщества — «Империя истории».

Только с 2012 года, после шестилетнего перерыва после выхода его монографии «Аустерлиц», доц. Соколов формально связал свою научную деятельность с научными практиками, принятыми в среде университетских преподавателей.

Очевидно, что по причине своих реконструкторских наклонностей Олег Соколов после выхода его первых монографий в 1999 и 2006 году не удосужился пройти тогда достаточно простую по требованиям процедуру по защите докторской диссертации. После 2009 года требования ВАК к защите докторских диссертаций по набору публикаций по теме усложнились, и теперь у доц. Соколова не было уже возможности быстро стать доктором исторических наук и профессором. Поэтому в 63 года он все еще оставался доцентом. На начало 2019 года у него по-прежнему не хватало т. н. ваковских публикаций для защиты докторской диссертации. Это стало важным пунктиком, раздражающим его самолюбие. Именно подобный комплекс неполноценности и вывел Соколова на площадку блогера Гоблина для ответа на нападки «сетевого беса» Евгения Понасенкова.

Таким образом, несмотря на изданные за рубежом во Франции (2003, 2006 и 2012), в Польше (2014, 2016) и Испании (2019) работы, у Соколова очевидным образом просматриваются проблемы в отношении признания его научных компетенций у статусного профессионального сообщества в России, а с 2006 года — и во Франции. Причина здесь очевидна — примитивная ангажированность Соколова в отношении наполеоновского мифа и его игры в реконструкцию, сопровождаемые бытовыми скандалами. После 2002 года Соколова из Франции больше не приглашали в Сорбоннский университет в качестве «приглашенного профессора». Это окно элитного признания научных заслуг закрылось перед ним, как теперь выясняется, навсегда.

В конечном счете научное признание затруднила сама наполеоновская тематика. Уйти в другую тему доц. Соколов никак не мог. Он не знал ни английского, ни немецкого языков. Творческий кризис научного самолюбия и стал фоном совершенного Соколовым уголовного преступления.

Еще один существенный момент, хорошо просматриваемый в деле Соколова. Оно очевидным образом высветило проблемы на истфаке СПбГУ, где он работал. Формально второе по рангу после МГУ учебное историческое заведение России давно деградировало в сторону провинциализации бывшей столицы с областной судьбой. Зримым свидетельством серости, заполонившей истфак в последние десятилетия, стал собственно сам начальник «историка-реконструктора» Соколова — директор Института истории СПбГУ проф. Абдулла Хамидович Даудов. В случившемся Даудов повел себя явно неадекватно ситуации. Вместо того чтобы сразу же после начавшегося скандала из-за дела доц. Соколова и без подсказок сверху уйти в отставку, он стал выступать с интервью в СМИ. Так, в частности, на передаче у Малахова (куда ему совсем не следовало ходить) Даудов назвал своего подчиненного доц. Соколова «прекрасным лектором», «признанным ученым», «прекрасным оратором».

С другой стороны, ситуацию стали подогревать сами профессора истфака СПбГУ с их интервью на Би-би-си. Вместо того чтобы заявить о необходимости введения в университете нормы конфликта интересов в отношении невозможности «близких отношений» между преподавателями и учащимися, профессора — преподаватели истфака стали выступать с интервью, подтверждающими распространяемые сейчас в Сети и отдельных изданиях слухи о весьма вольных отношениях между преподавателями и студентами, доходящими до интима, в стенах Института истории СПбГУ. Так, заведующий кафедрой на истфаке проф. Филюшкин заявил Би-би-си в отношении четырехлетнего внебрачного сожительства пожилого преподавателя — доц. Соколова с его студенткой Ещенко, что «за рамками университета» — это «не наша компетенция и не наше дело».

А коллега Филюшкина проф. Павел Кротов заявил буквально следующее:

«Я все три раза женился на студентках, своих ученицах. В первый раз — в 30 лет, сейчас вот в третий раз… Разница в возрасте 33 года у меня с женой. Со второй была разница 21 год, с первой — 13. У первой возраст был 18 лет, у второй 19, третьей сейчас 24 года. Как правило, такие нетрадиционные подходы более выигрышные».

Про убитую Ещенко Кротов сказал буквально следующее:

«Она молодая студентка, зависима от окружающего мира. У нее мало денег, в комнату в общежитии подселили к ней африканских каких-то аспирантов, с которыми ей тяжело, не с кем поговорить. И ее жизнь, как и прочих нормальных людей, толкнула на решения интеллектуальные».

Получается, что по части «нетрадиционных подходов» «нормальных людей» один «интеллектуальный», по выражению проф. Кротова, случай выявил вполне себе обычную практику отношений между преподавателями и студентами, сложившуюся давно — еще во времена ЛГУ. В вузе действительно по этой части царят весьма вольные нравы. Ненормальность выбившегося из нормы на общем преобладающем сером фоне «историка-реконструктора», царящие отношения старых петухов и молодых кур, бестолковый декан, стоящий во главе этого начавшего деградировать еще в советские времена университетского подразделения — вот это все, что пока отчетливо просматривается в университетских декорациях сверхординарного уголовного дела Олега Соколова. На истфаке СПбГУ явно намерены переждать и пережить случившееся, а потом продолжать жить по сложившейся «традиции» ложно понимаемой академической свободы и царящей серости.

Дмитрий Семушин