Минздрав Латвии не знает, куда делась половина молодых врачей

Комиссия Сейма Латвии по социальным и трудовым вопросам должна вскоре получить послание от премьер-министра Кришьяниса Кариньша и министра здравоохранения Илзе Винькеле, в котором рассмотрена ситуация с человеческими ресурсами в медицине. О сложившейся ситуации рассказывает на страницах рижской газеты «Сегодня» оппозиционный парламентарий Николай Кабанов.

По данным Организации экономического сотрудничества и развития, в Латвии на 1000 человек насчитывается 2,5 специалиста вторичного ухода за здоровьем (в ОЭСР в среднем 2). Правда, персонала первичного ухода — врачей — у нас 0,7 на 1000 (в ОЭСР в среднем 1). Однако специалисты концентрируются о основном в больших городах, поэтому во многих местах вне Риги их недостаток является актуальной проблемой. Особо недостает специалистов неотложной медицинской помощи, анестезиологов, специалистов интенсивного ухода и офтальмологов. Также Государственный контроль заключил, что, хотя число неврологов, отоларингологов, радиологов, гинекологов, анестезиологов и реаниматологов в государстве достаточно, в региональных больницах (больницах II и III уровня) наблюдается выраженный их недостаток. Гинекологов, анестезиологов и реаниматологов недостает во всех проанализированных ревизионным сообщением учреждениях вне Риги.

Также и эксперты Всемирного банка констатировали «недостаточную структуру стимулов для молодых специалистов в сочетании с большими нагрузками».

«В настоящее время не исследован вопрос, как привлекать медиков в регионы. Только со второго полугодия 2019 г. первые выпускники врачебной резидентуры заключат соглашения с лечебными учреждениями и самоуправлениями вне Риги. Одной из немногих специальностей, число представителей которой растет, являются кардиологи — их количество поднялось на 20%, хотя для заполнения всех вакантных мест требуется +80%. Как правило, доктора данной квалификации работают в нескольких лечебных учреждениях — до четырех! Совместительство ожидаемо приводит к конфликту интересов. Однако в Латвии не возбуждаются инициативы, которые хотя бы частично отрегулировали бы двойную практическую деятельность», — отмечает Кабанов.

Госконтроль выяснил, что только 13% закончивших медицинские вузы сразу же идут работать, 40% продолжают учебу в резидентуре, а о 47% молодых специалистов «отсутствует информация». Николай Кабанов предполагает, что, скорее всего, их просто уже нет в Латвии. Что же касается медсестер, то их готовится на 30% меньше, чем необходимо. Соотношение докторов с сестрами должно быть 1:2,5, в Латвийской Республике оно не выдерживается.

«Что же предлагает правительство? „Надо выяснить“, „используя получение качественных данных и аналитические методы“, „нужно обобщить мнение профессиональных организаций отрасли здоровья“… А вот что касается привлечения трудовых ресурсов из-за границы, то здесь на пути „лимитчиков“ костьми лег Латвийский cоюз свободных профсоюзов: „Облегченные условия для привлечения рабочей силы третьих государств не решат недостачи“», — пишет Кабанов, добавляя, что в 2018—2019 гг. в Латвии начали трудиться только 8 врачей-иностранцев из России, Украины, Белоруссии, Азербайджана и Нидерландов.

Тем временем, «Sputnik Латвия» сообщает, что отказ скорой помощи отправить бригаду на так называемый второстепенный вызов обернулся смертью пациента. Все претензии его родственников в Службе неотложной медицинской помощи (СНМП) отвергают — оператор действовал по алгоритму, и отправлять медиков в данном случае не полагалось. Пожилой мужчина после лечения воспаления легких в стационаре был выписан домой. Его внучка перед тем, как забрать его из больницы, оговорила с врачами дальнейшую терапию, также она проконсультировалась с семейным врачом по поводу лечения. В течение двух недель после возвращения из больницы мужчина чувствовал себя хорошо, однако вечером 5 сентября ему внезапно стало хуже: он начал тяжело дышать, его трясло, поднялась температура.

Женщина позвонила в скорую и рассказала, что человеку в возрасте 78 лет после болезни требуется помощь. Но диспетчер сказала, что не станет направлять к ним бригаду и переключила вызов на дежурного семейного врача. Когда девушка объяснила ему ситуацию, врач посоветовал дать старику парацетамол. Внучка отправилась в аптеку за лекарством, а когда вернулась, тот уже настолько ослабел, что с трудом мог выпить таблетку. Тогда внучка решила позвонить, чтобы проконсультироваться в службе семейных врачей еще раз. Там ей ответили, что парацетамол может начать действовать в течение часа, и, если не будет никакого улучшения, посоветовали перезвонить медикам. Женщина уложила дедушку в постель, а когда через час она подошла к нему измерить температуру, оказалось, что он уже умер.

«Я опять позвонила в „скорую“ и попросила приехать и убедиться, что человек умер. Но мне посоветовали обратиться в похоронное бюро», — рассказала женщина.

Она также связалась с семейным врачом старика и рассказала о ситуации. Тот был удивлен, поскольку до этого наблюдал пожилого человека и все анализы после больницы у него были в норме. Врач назначил вскрытие, выяснилось, что причиной смерти стала сердечная недостаточность.

Руководитель Центра оперативного руководства Службы неотложной медицинской помощи Райта Кришьяне, прослушав запись разговоров женщины и диспетчера, сделала вывод, что последний все сделал согласно правилам. Все звонки принимаются по алгоритму. На телефоне сидят помощники врачей, у которых среднее медицинское образование, однако большая часть из них имела практику работы на «скорых». В ситуациях, когда речь идет о высокой температуре, диспетчер связывает звонящего с врачом-консультантом. Кришьяне отметила, что иногда и в случае температуры «скорая» приезжает на вызов — но только тогда, когда есть сопутствующие жалобы: рвота, остановка дыхания, сильные головные боли, потеря сознания.

«Если температура только первый день, то мы чаще всего не выезжаем, а предоставляем консультацию врача. Но мы никогда не говорим: больше нам не звоните. На повторный звонок мы обычно высылаем бригаду. Я послушала запись разговора, и там врач сказала, чтобы через час перемерили температуру и перезвонили», — сказала Кришьяне.

По ее словам, в скорой работают по алгоритму, и внучка умершего мужчины могла бы сама предоставить информацию о хронических заболеваниях дедушки, что у него был до этого инсульт.

«Если бы родственница предоставила какую-нибудь дополнительную информацию об общем состоянии здоровья пациента, возможно, все сложилось бы по-другому», — считает Кришьяне.

Однако внучка отвергает этот упрек: она считает, что если диспетчеры действуют при обработке звонков по строгому алгоритму — они сами должны были задать необходимые уточняющие вопросы.

Напомним, что латвийская СНМП страдает от отсутствия необходимого количества работников, и ее сотрудники не могут выезжать на абсолютно все телефонные звонки. В прошлом это уже приводило к скандальным ситуациям. Так, в августе рижанка Катерина Муц разместила в Facebook пост, вызвавший большой резонанс — на него отреагировали свыше двух тысяч человек. «Еду, вижу падает мужчина, подняться не может. Подъехала, спросила, что случилось, надо ли скорую, на что дедуля ответил: нет. Но ответил так, что меня не убедил… Звоню в скорую: «Мужчина упал, ему плохо», — пишет рижанка. Далее Муц описывает свои переговоры с сотрудницей неотложки — та высказывала сомнение в необходимости выезда, пугала «ответственностью» за ложный вызов. «И только после того, когда я «включила хабалку» и начала орать, она приняла вызов. Дедуле реанимацию начали делать прямо на улице, вроде сердце… Окончания не знаю, пришлось уехать, так как была с ребенком», — заключает Муц. Она приходит к выводу, что в «стране идет незримый геноцид местного населения».