Принятие Парижского соглашения: пообещать — не значит выполнить?

Состоявшееся на днях принятие Парижского соглашения по климату пока вряд ли будет налагать на Россию какие-то серьезные ограничения — основной политический торг по условиям внедрения его положений еще впереди. Однако есть обоснованные опасения, что российские переговорщики представляют себе далеко не все подводные камни Парижского соглашения, а возможный новый цикл падения мировых цен на сырье и нарастание экологических проблем в стране будут лишь усиливать радикальных российских сторонников новой «зеленой» парадигмы. Так или иначе, понятно, что мобилизация сил пропаганды и пиара в этой борьбе будет лишь возрастать вне зависимости от того, произойдет ли реальное сокращение потребностей мировой экономики в углеводородах.

«Для нашей страны участие в этом процессе важно. Угроза изменения климата — это разрушение экологического баланса, повышение рисков для успешного развития ключевых отраслей, в том числе сельского хозяйства. И самое главное, это угроза безопасности людей, которые у нас живут в условиях мерзлоты, а также увеличение количества стихийных бедствий (считается, что их количество сейчас уже так или иначе связано с климатическими изменениями)», — заявил премьер-министр Дмитрий Медведев, подписав постановление правительства РФ «О принятии Парижского соглашения» от 21 сентября.

«С ратификацией Парижского соглашения, мы получаем возможность полноправного участия в формировании современной глобальной климатической повестки. Это особенно важно, поскольку Россия сегодня занимает четвёртое место в мире по объёмам выбросов парниковых газов. И любые вводимые меры регулирования должны формулироваться с максимальным учётом наших национальных интересов. Этот принцип закладывается в основу нормативно-правовых документов, которые сейчас разрабатываются на нашем национальном уровне», — сообщил зампред правительства Алексей Гордеев на прошедшем 23 сентября совещании Медведева с вице-премьерами. По словам Гордеева, базовым документом из этой серии станет федеральный закон о государственном регулировании выбросов парниковых газов, проект которого разработан Минэкономразвития — его планируется принять в течение года. Кроме того, до конца года должны быть разработаны проекты стратегии долгосрочного развития с низким уровнем выбросов парниковых газов до 2050 года.

На международном уровне о ратификации Россией Парижского соглашения объявил Руслан Эдельгериев, спецпредставитель президента России по вопросам климата с июля прошлого года (до этого на протяжении шести лет он был главой правительства Чечни). «Мы сейчас пока никаких обязательств брать на себя не будем. У нас есть оговорки, что мы не берем на себя финансовых обязательств… Прежде чем мы что-то будем делать, мы, безусловно, все взвесим и просчитаем», — заявил он на открытии выставки «Самая красивая страна», состоявшемся в ООН.

Ратифицировав Парижское соглашение, добавил Эдельгериев, Россия в очередной раз доказала, что «она государство ответственное, государство, которое берет на себя обязательства и выполняет их, то есть — последовательное государство. Мы сказали, что присоединимся к Парижскому соглашению. Нас постоянно торопили, и мы говорили, подождите, у нас есть внутренние процедуры, которые мы должны пройти. Мы должны пройти мониторинг, мы должны просчитать, как это выйдет для нашей экономики, а потом мы реализуем все. Так оно и вышло. Мы — прогнозируемая, последовательная и очень прогрессивная страна».

Подписание Россией Парижского соглашения состоялось в апреле 2016 года, с российской стороны подпись на документе поставил вице-премьер Александр Хлопонин (ныне отсутствующий в составе кабинета министров). На тот момент, напоминает политолог Станислав Смагин, очевидным фаворитом будущих президентских выборов в США считалась Хиллари Клинтон, и под ее предстоящее президентство подверстывались как некоторые кадровые решения в российских верхах, заметные и теневые, так и энтузиазм по поводу разных глобальных соглашений, которые очень любят Демпартия и конкретно миссис Хиллари. Парижское соглашение, отмечает Смагин, было одним из ее любимых детищ.

Однако победил на последних президентских выборах в США Дональд Трамп, который сразу же выразил желание выйти их Парижского соглашения и сделал это 1 июня 2017 года, за что сразу же был предан остракизму со стороны леволиберальной общественности. Вот характерный отрывок из книги французского философа и социолога Бруно Латура «Где приземлиться? Опыт политической ориентации», в которой Трамп назван «несравненным мошенником», «клоуном» и без пяти минут фашистом: «Выйдя из Парижского соглашения, Трамп, наконец, открыто объявил если не новую мировую войну, то, во всяком случае, войну за определение театра военных действий: „Мы, американцы, не являемся жителями общей с вами Земли. Ваша Земля может быть под угрозой, но наша — нет!“… Трамп, стоя на фоне розария Белого дома, триумфально провозгласил выход США из Парижского соглашения, объявив войну с целью оккупировать другие страны если не войсками, то углекислым газом. Попробуйте убедить другие страны-подписанты в том, что США, находящиеся в тысячах километров от них, не вторгаются на их территорию, влияя на состав воздуха, которым они дышат! Это ли не новое выражение права на доминирование, предполагающее новую версию Lebensraum [фашистской доктрины жизненного пространства]?».

Однако в России избрание Трампа, как известно, вызвало кратковременную волну эйфории политической элиты, с чем, по мнению Станислава Смагина, и была связана приостановка в процессе ратификации Парижского соглашения. Теперь же, в преддверии новой избирательной кампании в США, шансы Трампа на переизбрание неплохи, но отнюдь не железобетоны — Джо Байден, несмотря на все токсичные пятна в его биографии, остается очень серьезный конкурентом.

«В этой ситуации лучше начать продуцировать акты лояльности демократам, тем более, что присоединение к документу о климате — это, при всей значимости на дальней дистанции, пока что акт символический и особо ничего не стоящий», — отмечает Смагин. По его мнению, ратификация Парижского соглашения создает для России своеобразную вилку: «Если на выборах 2020 года победит представитель демократов, соглашение могут начать выполнять. Это станет очередным ударом по нашему энергетическому, экологическому и промышленно-экономическому суверенитету, но не самостоятельно фатальным, а идущим в пакете других многочисленных ударов. С одной стороны, любая лишняя привязка России к глобализационным процессам в их нынешнем изводе радовать не может. С другой стороны, мы и так уже крепко привязаны к ним в качестве страны полупериферийного капитализма, стремительно скатываясь к статусу периферии, а наша „элита“ и вовсе связана с центрами глобализации такими отношениями, что, по меткому выражению покойного Бжезинского, нужно разобраться, ваша это элита или наша. Так что шагом больше или шагом меньше, критической роли это не играет».

Если же победу одержит Трамп, продолжает политолог, то российское руководство имеет прекрасную возможность сделать шаг назад — например, забаллотировать ратификацию Парижского соглашения в Госдуме. На такую возможность уже намекнул лидер «Справедливой России» Сергей Миронов, заявивший, что документ должен быть ратифицирован двумя палатами российского парламента, в связи с чем его фракция «будет внимательно изучать все юридические аспекты такого решения». «С учетом того, что из всех системных партий „Справедливая Россия“, пожалуй, наиболее системная, удивление Сергея Михайловича может носить несколько театральный характер. А на самом деле он участвует в создании юридической неопределенности и подвешенности», — считает Станислав Смагин. При этом он подчеркивает важный тонкий момент: в постановлении правительства РФ содержалось слово «принятие», а не «ратификация». Отсюда и весьма любопытная формулировка: «Парижское соглашение не содержит предусмотренных российским законодательством оснований для ратификации, поэтому согласие нашей страны на обязательность для нее этого документа выражается именно в форме его принятия». Иными словами, определенная правовая коллизия присутствует с самого начала, и это оставляет возможность отыграть ситуацию назад. Хотя не приходится сомневаться в том, что сам факт принятия Парижского соглашения на уровне правительства РФ станет важным стимулом для активизации инициатив наподобие той, что не так давно выдвинул Анатолий Чубайс — ввести в России специальный «углеродный налог». Дойдут ли эти инициативы до реальных решений, прогнозировать сложно, но в их серьезной пиар-поддержке сомневаться точно не приходится.

Похожей точки зрения придерживается политолог Александр Асафов. По его мнению, у России вряд ли была возможность не ратифицировать Парижское соглашение или требовать изменения его условий, поскольку присоединение к этому документу стало неким общим местом для большинства стран мира — разумеется, за значимым исключением трамповской Америки. Однако, добавляет Асафов, как показывает практика работы в рамках других международных соглашений, строгость закона не всегда может означать обязательность его исполнения: «Многие страны, уже принявшие Парижское соглашение, продолжают генерировать огромное количество экологических проблем. Исключение же из этого „клуба приличных людей“ повлечет за собой малоприятные последствия для России, и принятие Парижского соглашения демонстрирует готовность России к конструктивным взаимодействиям на условиях паритетных бизнес-отношений. Однако никто не мешает выйти из Парижского соглашения, если для этого возникнет необходимость. Та же ситуация с ПАСЕ показывает, что иногда из выхода из некой международной структуры можно извлечь больше политических дивидендов, чем из входа в нее. Так что фактически принятие Парижского соглашения — это пока не до конца закрытая сделка с возможностью отыграть назад. Тем более, определенное время никто явно не будет воспринимать неисполнение различных нюансов Парижского соглашения как повод для санкционных мер и надуманных ограничений, обусловленных этим документом».

В то же время, отмечает Александр Асафов, опасения, что принятие Парижского соглашения содержит ряд подводных камней, оправданы: «Наверняка в этом документе есть и положения, не просто недоступные компетенциям наших специалистов, а еще и враждебные нашим экономическим интересам. Как всегда в случае с принятием подобных благих инициатив, дьявол кроется в деталях, а эти детали всегда упираются в реалии международной конкуренции — пример с вступлением в ВТО это хорошо демонстрирует. Соблюдение экологических норм тоже выгодно одним экономическим игрокам и невыгодно другим, поэтому экология может использоваться для получения недобросовестных конкурентных преимуществ», — уверен он.

«Ключевая проблема, учитывая циничное отношение властей всех ведущих и индустриально развитых стран мира к проблеме экологии, заключается в том, что климат рассматривается как новая форма ренты, — констатирует доцент ВШЭ Павел Родькин. — Соответственно, вопрос стоит о том, каким образом будет распределяться и перераспределяться эта рента, какие страны или транснациональные корпорации будут ее главными извлекателями и выгодополучателями, а на кого ляжет основная нагрузка. Факторы, тем или иным образом системно влияющие на изменения климата и загрязнение окружающей среды, являются политическим товаром, но ничто не мешает им наконец стать товаром биржевым. Чисто политический контроль и регулирование, таким образом, постепенно смещается в экономическую, рыночную сферу, в которой Россия на глобальном уровне чувствует себя гораздо менее уверенным и суверенным игроком».

Эта уверенность сейчас действительно оказалась в зоне повышенного риска в условиях тектонических изменений глобального рынка энергоносителей, причем не только в связи с растущей долей альтернативных источников энергии, но и в рамках углеводородного сектора. По мнению заместителя директора Фонда ЦСР «Северо-Запад» Дмитрия Санатова, само подписание Россией Парижского соглашения — это, безусловно, позитивный факт, который можно рассматривать и как способ диалога с европейским политическим истеблишментом, и как еще один рычаг давления на российские компании, который может в какой-то момент пригодиться, несмотря на то, что внутри страны потребность в таком рычаге пока не актуальна. Однако против России все более значимо играют те процессы, которые идут на мировом рынке углеводородного сырья: «Резко выросла конкуренция новых месторождений, и те игроки, которые расположены ближе к центру рынка, начинают искать способы ограничить конкурентоспособность периферийных игроков, чтобы повысить издержки последних. Например, один из последних трендов — переоборудование НПЗ в нефтехимические заводы, чтобы параллельно с бензином выпускать более сложные продукты. Наши нефтегазовые компании, а вместе с ними и весь базовый сектор и вся наша экономика — в зоне риска. Рынок углеводородов уже не будет прежним, хотя если ничего не делать, еще лет на десять существующего запаса нам хватит».

Николай Проценко