Снижение курса юаня может запустить новый «парад девальваций»

Первое с 2008 года понижение курса китайской валюты до «психологической» отметки 7 юаней за доллар может быть сигналом для начала нового витка глобального финансово-экономического кризиса. Серьезное давление на юань оказывает торговая война Китая с США: сокращающиеся объемы торговли вынуждают финансовые власти КНР к дальнейшему ослаблению юаня, которое стимулирует очередную волную девальвации валют развивающихся рынков и снижение стоимости сырьевых товаров, прежде всего нефти. Такой поворот мировой экономики может оказаться самым серьезным за последнее десятилетие вызовом для амбиций Китая стать новым глобальным гегемоном.

Начиная с понедельника китайский ЦБ предпринял непрерывную серию понижения курса национальной валюты: к утру пятницы 9 августа за доллар давали уже 7,0136 юаня, хотя еще в конце июля курс держался на уровня 6,87 юаня за доллар. Решение Народного банка Китая пойти на микродевальвацию юаня хорошо объяснимо в контексте последней статистики торговли КНР и США. По данным Главного таможенного управления КНР, за семь месяцев этого года товарооборот между двумя странами сократился в годовом исчислении на 13,4% до $ 308 млрд. Экспорт из Китая в США за это время снизился на 7,8% до $ 238,25 млрд, импорт американской продукции в КНР упал на 28,3% до $ 69,75 млрд.

Дальнейшему сокращению этих показателей будет способствовать продолжение торговой войны. Несколько дней назад президент США Дональд Трамп сообщил, что с 1 сентября Америка введет дополнительную 10-процентную пошлину на ввоз товаров из Китая общей стоимостью $ 300 млрд. Несмотря на заявления о готовности к «позитивному диалогу» с Пекином, Вашингтон играет на повышение: предыдущие пошлины, которые Китай ввел на импорт из США начиная с 1 июня, затрагивал товары в объеме «всего лишь» $ 60 млрд.

Реакция Трампа на снижение курса юаня была предсказуемой. «Китай намерен продолжать получать сотни миллиардов долларов, которые они забирают у США с помощью нечестных торговых практик и валютных манипуляций. Эту игру в одни ворота надо было остановить много лет назад!» — написал президент США в своем твиттере 5 августа. Аналогичную позицию занял американский Минфин. Глава министерства Стивен Мнучин намерен обсудить ситуацию с МВФ, «чтобы устранить несправедливое конкурентное преимущество, созданное последними действиями Китая», говорится в релизе ведомства.

В ответ Народный банк Китая назвал обвинения в манипуляции курсом необоснованными, отметив, что «такие односторонние действия не только нанесут серьезный ущерб международному финансовому порядку, приведут к волнениям на финансовом рынке, но и значительно затруднят восстановление мировой экономики и глобальной торговли». Подключилась и пропагандистская машина: государственное новостное агентство КНР «Синьхуа» цитирует ряд американских экспертов, которые придерживаются иного мнения. В частности, лауреат Нобелевской премии по экономике Пол Кругман считает, что политики, называющие девальвацию юаня манипулированием валютным курсом, игнорируют то воздействие, которое на курс китайской валюты оказало новое повышение таможенных пошлин на ввозимые в США китайские товары. Бывший заместитель помощника министра финансов США Марк Собел также считает, что Китай не следует причислять к «странам, манипулирующим валютным курсом».

Нынешняя девальвация юаня была заложена еще событиями 2015−16 годов, считает российский экономист Василий Колташов, руководитель центра политэкономических исследований Института Нового общества. По его словам, тогда власти Китая смогли удержать процесс ослабления юаня под контролем, оно оказалось очень медленным и плавным, сейчас девальвация немного ускорилась, но это еще не конец.

«Юань может быть ослаблен еще сильнее, и тому есть несколько причин, — отмечает эксперт. — Прежде всего, это избыточные производственные мощности в Китае, для продукции которых нет достаточного рынка, а торговая война с США создает дополнительные препятствия для сбыта китайских товаров в виде заградительных пошлин. При этом китайское производство испытывает конкуренцию извне — те же товары легкой промышленности могут выпускаться другими странами, например, Индией и Вьетнамом».

Скорее всего, предполагает Колташов, китайские власти не смогут воспрепятствовать дальнейшему ослаблению юаня, хотя смогут управлять им. Это означает, что девальвация юаня будет оказывать влияние на другие евразийские валюты, включая рубль, которые тоже будут ослабевать. «Если Китай допустит уменьшение импорта как следствие проблем с экспортом продукции своей обрабатывающей промышленности, то юань может ослабеть еще на 10−15%. Это отразится на рынке нефти и других сырьевых товаров — нынешний уровень цен на них во многом держится на китайском спросе», — добавляет эксперт.

По большому счету, эти процессы уже налицо. Падение стоимости нефти, начавшееся после недавнего решения Федеральной резервной системы снизить учетную ставку на 0,25%, продолжилось после снижения курса юаня к доллару. Накануне баррель сорта Brent уходил ниже отметки $ 56, на которой находился в начале года, после чего нефть вновь подросла в цене и на несколько месяцев закрепилась на уровне выше $ 60 за баррель. Ослабление испытывает и российский рубль, вернувшийся к 65 пунктам за доллар после существенного укрепления последних недель. При этом девальвация юаня привела к сокращению международных резервов России в долларовом эквиваленте. Стоимость прошлогоднего решения ЦБ РФ увеличить долю юаня в резервах с 2,8% до 14,2% на данный момент оценивается аналитиками примерно в $ 1,8 млрд.

Еще одним закономерным эффектом девальвации юаня стал рост стоимости золота и криптовалют. В частности, стоимость золота на этой неделе превысила «психологический» уровень $ 1500 за тройскую унцию. Курс биткоина, во второй половине июля опустившийся ниже $ 10 тысяч, сейчас возвращается к отметке $ 12 тысяч.

Сложившаяся на сегодняшний день ситуация способствует укреплению позиций доллара, считает Василий Колташов: «Для американской финансовой элиты сейчас очень важно показать, что в этом нестабильном мире не шатается только доллар, и защита активов может быть только в виде выхода в доллар. ФРС находится в двояком положении. Трамп хотел бы, чтобы до очередных президентских выборов ситуация в американской экономике выглядела неплохо. ФРС же, со своей стороны, заинтересована в том, чтобы не обесценился доллар. Поэтому дальнейшего снижения ставки, скорее всего, не будет. ФРС сделала реверанс в сторону Трампа, но в целом она работает на интересы финансового сектора. Дальнейшее снижение ставки было бы просто очередным надуванием финансовых пузырей, которые могут привести к ослаблению доверия к доллару. Дешевый доллар никому не нужен, особенно в ситуации, когда многие центробанки наращивают золотые запасы».

Упорное сопротивление доллара заставляет вспомнить о том, как работает принцип гегемонии в глобальной экономической системе. Держава, претендующая на звание гегемона, сначала добивается безоговорочного преимущества в производственной сфере, затем в торговле и, наконец, в финансах. По той же схеме происходит и процесс утраты гегемонии — в финансовой сфере она сохраняется обычно дольше всего, даже если производственные и торговые преимущества остались далеко в прошлом. Резко отрицательный баланс торговли с Китаем, послуживший одной из главных причин для начала Соединенными Штатами торговой войны, как раз и сигнализирует о том, что именно финансы остаются последним оплотом гегемонии США. Но неоднократно спрогнозированный многими аналитиками крах доллара и долларовой системы по-прежнему не происходит, а Китай, замахнувшийся на роль нового глобального гегемона, столкнулся с собственными внутренними проблемами.

«Китай оказался заложником собственных успехов — своей роли мировой фабрики. Это классический конфликт между финансовым и промышленным капиталом, который вышел на геополитический уровень», — отмечает Василий Колташов. По его мнению, Китай уже не может выполнять ту очень важную роль в стабилизации мировой экономики, которую он исполнял начиная с 2008 года: сначала власти КНР не позволил экономике страны свалиться в рецессию, включив весь арсенал кейнсианских мер по стимулированию бизнеса, а затем рост китайской экономики привел к поддержанию цен на нефть, а по сути, и западных фондовых рынков.

«Безусловно, за прошедшее десятилетие Китай не раз демонстрировал готовность справляться с внешними проблемами. Например, в 2016 году Китай стоял на пороге девальвации, когда американцы вели атаку на юань, в которой был замечен даже Джордж Сорос. Юань тогда устоял, и китайская промышленность продолжала расти, несмотря на огромный обвал на Шанхайской бирже 2018 года. Китайским властям пришлось жестко брать под контроль управление экономикой: Си Цзиньпин надел френч Мао Цзэдуна, и выход был найден. Но Китай уже не может расти теми же темпами, как раньше. Стабилизировать свою экономику Китаю удалось, но модель ее не изменилась, чем и пользуется Трамп, нанося удары по Китаю. Американцы могут давить и на соседние рынки, и они будут уменьшать спрос на китайские товары», — констатирует Колташов.

Девальвация юаня — это начало, а точнее, продолжение, большой и пока только экономической войны за мировое лидерство, добавляет доцент Санкт-Петербургского государственного электротехнического университета (ЛЭТИ) Александр Яковлев. По его мнению, со стороны китайских финансовых властей это был стратегически выверенный, подготовленный и просчитанный шаг, который свидетельствует о том, что период надежд на мирный исход конфронтации в мировой экономике и связанных с ними иллюзий завершен, и впереди нас ждет многолетняя — и уже открытая — экономическая борьба. Победит в этой борьбе, полагает эксперт, Китай, и чем раньше это осознает элита России, тем больше выгод она извлечет из этого противостояния «двух систем».

Действительно, проект «Чимерики» (китайско-американского тандема), который еще полтора-два десятилетия назад рассматривался рядом аналитиков как некая долгосрочная модель мировой экономики, не состоялся, констатирует Василий Колташов. Однако, по его мнению, сложно назвать успешным и тот проект, который Китай до недавнего времени транслировал во внешний мир. Прежний план Китая, напоминает экономист, состоял в том, чтобы встроить потенциальных партнеров в проекты Великого Китая на его условиях. В рамках такой модели Китай, в сущности, экспортировал в другие страны не только свои товары и капиталы, но и избыточные рабочие руки и производственные мощности — достаточно вспомнить большое количество внешних инвестпроектов, в которых были максимально задействованы китайские ресурсы. Но это не позволило самому Китаю избежать внутренних сложностей.

«Выход для Китая заключается в том, чтобы предложить континентальным евразийским странам не зависимость от своего рынка, а план развития, сопоставимый с планом Маршалла. Европа и США такой план предложить не могут — Китай способен. Но сейчас нужны макроэкономические, а не монетарные решения. Идея такого плана могла бы состоять в плавном наращивании обмена товарными квотами, что обеспечило бы для каждого государства импульс для развития собственных производств. Китай должен быть щедрым в отношении своих партнеров — это единственный путь, который позволит ему избежать „жесткой посадки“ в условиях, когда стимулов для собственного внутреннего спроса уже недостаточно», — считает Василий Колташов. По его мнению, успех такого плана во многом будет зависеть от того, удастся ли китайским властям убедить элиты партнерских стран в изменении экономической политики. Китай, считает эксперт, должен поделиться своими успехами и вынудить правительства этих стран переориентировать свою политику с приоритетов в области сырьевого экспорта в направлении внутреннего рынка.

Николай Проценко