«Ростсельмаш» в похмелье импортозамещения: две правды промышленной политики

Комбайновый завод «Ростсельмаш» — крупнейшее предприятие российского сельскохозяйственного машиностроения — с 1 августа на два месяца остановит производство, а в последующий период будет функционировать в режиме трехдневной рабочей недели, сообщил основной владелец компании Константин Бабкин. На столь жесткие меры, по его утверждению, пришлось пойти в связи с решением правительства России свернуть прежний механизм льготного приобретения сельхозтехники с предоставлением бюджетной субсидии. В качестве альтернативы правительство предложило лизинговую схему покупки сельхозтехники, однако, полагает Бабкин, она с высокой вероятностью может оказаться неэффективной. Пока предстоящая остановка «Ростсельмаша» выглядит, скорее, сигналом для федеральных властей и руководства Ростовской области, однако ситуация в отдельно взятом сегменте промышленности выявляет системные проблемы политики импортозамещения, которая стремительно сворачивается, так толком и не успев начаться.

Возвращение шоковой терапии

Вкратце основные тезисы заявления Константина Бабкина, опубликованного им на личных страницах в соцсетях, звучат так.

В 2014 году, на волне введения антироссийских санкций, полагает владелец «Ростсельмаша», в сельскохозяйственном машиностроении произошел важнейший поворот: «Начали разрабатываться и внедряться эффективные меры господдержки, направленные на развитие экспорта, стимулирование внутреннего спроса, проведение НИОКР. Начал работать Фонд развития промышленности, появилась Программа № 1432, которая позволяла аграриям приобретать технику со скидкой».

Эти меры, считает Константин Бабкин, быстро позволили переломить ситуацию в отрасли, которая была близка к гибели под напором импортной сельхозтехники. В частности, за время действия указанного в сельхозмашиностроении в 3,3 раза выросли объемы производства — более 70 заводов показывали стабильный рост, экспорт увеличился в 2,6 раза, численность занятых в сельхозмашиностроении рабочих — в 1,8 раза.

Эти успехи позволили предприятиям перейти от выживания к долгосрочным инвестиционным планам, тем более что Госдума постановила продлить до 2023 года реализацию «программы № 1432», а президент Владимир Путин поручил предусмотреть на это не менее 8 млрд рублей в течение последующих пяти лет. Вскоре после того, как в феврале 2018 года на «Ростсельмаше» состоялось отраслевое совещание с участием президента, акционеры завода объявили о планах создания нового тракторного производства. Хотя еще в 2008 году Константин Бабкин говорил Путину о том, что трактора «Ростсельмашу» выгоднее выпускать в Канаде.

Но в 2019 году, продолжает Бабкин, произошли события, которые повергли отрасль в состояние шока: «Одну за другой начали отменять или приостанавливать действующие меры господдержки. Фактически исчезли меры поддержки экспорта, не работает гарантия обратного выкупа, снизился объем субсидий на транспортировку продукции, сократилось количество субсидируемых международных выставок. А 7 мая 2019 года на совещании у вице-премьеров Дмитрия Козака и Алексея Гордеева было принято решение отказаться от Программы № 1432».

Текущая ситуация на «Ростсельмаше», по утверждению его основного акционера, выглядит так: на заводе уже скопилось более тысячи нереализованных комбайнов, а в условиях ликвидации мер господдержки продажи составят 20−50 комбайнов в месяц. На данный момент «Ростсельмашем» принято решение снизить план производства комбайнов в текущем году на 900 единиц и тракторов — на 740 единиц, а при сохранении негативной тенденции на рынке «придется принимать болезненные решения по сокращению сотрудников, будут заморожены инвестиционные проекты». О существенном сокращении производства и инвестиций заявляют и другие производители сельхозтехники.

Предлагаемый правительством лизинговый механизм льготного приобретения сельхозтехники не позволит снять проблему, убежден Константин Бабкин: «Публично этот вопрос изменения политики не обсуждался, как не обсуждался и вопрос о замене эффективного комплекса мер — лизинговой схемой, которая до сих пор в ясном виде не представлена машиностроителям и аграриям. По федеральному лизингу в прошлые годы поставлялось всего 300−400 комбайнов „Ростсельмаш“ из более чем 5 тысяч всего реализуемых. Чтобы обеспечить реализацию всей сельхозтехники через лизинговую схему, в течение следующих пяти лет в федеральном бюджете нужно предусмотреть порядка 500 млрд рублей. С учётом того, что „Росагролизинг“ торгует не только сельхозтехникой, но поставляет крупный рогатый скот, автомобили и оборудование для сахарных заводов, сумма вливаний должна быть ещё больше. Вряд ли это реализуемый сценарий».

Наш завод — наша гордость

Для понимания того, какие потенциальные проблемы может принести остановка «Ростсельмаша», нужно вспомнить о постсоветском периоде истории этого предприятия.

Основанный в конце 1920-х годов, этот промышленный гигант после распада СССР был близок к закрытию, что для Ростова-на-Дону было чревато социальным коллапсом. «Ростсельмаш» не только обеспечивал тысячи рабочих мест, на него была еще и завязана немалая часть инфраструктуры Ростова-на-Дону, поскольку ряд районов города строился именно для нужд сельмашевцев. Именно работники гибнущего предприятия составляли тогда основную массу участников регулярных многотысячных митингов коммунистов — во время одного из них ростсельмашевцы вынесли на Театральную площадь Ростова-на-Дону гроб с надписью: «Машиностроение».

Чудесное спасение завода произошло в 2000 году, когда для «Ростсельмаша» наконец удалось найти внешнего инвестора в лице промышленного союза «Новое содружество», основанное молодыми бизнесменами Константином Бабкиным, Дмитрием Удрасом и Юрием Рязановым. Выходцы с Урала, окончившие Московский физико-технологический институт в первой половине 1990-х годов, они сначала занимались промышленным альпинизмом, а затем обратились непосредственно к промышленным активам в Москве и регионах. Первым приобретением «Нового содружества» в Ростове был местный лакокрасочный завод «Эмпилс», а затем компаньоны обратили внимание на «Ростсельмаш».

По сравнению с размахом советского периода масштабы возрождения «Ростсельмаша», конечно, не стоит преувеличивать. Новым собственникам пришлось избавляться от непрофильных активов предприятия, для производства были задействованы далеко не все созданные еще в советский период мощности, а ряд смежных предприятий «Ростсельмаша» вообще прекратили существование. Но главный результат был достигнут — ростовское, а вместе с ним и российское машиностроение не прекратило существование. Уже в 2004 году «Ростсельмаш» впервые за постсоветский период представил новую модель комбайна VECTOR, а затем регулярно пополнял линейку сельхозтехники, что было важнейшим условием конкуренции с лидерами глобального рынка наподобие немецкого Claas или американского John Deere. К тому же сам «Ростсельмаш» постепенно становился транснациональным: в 2008 году была куплена канадская компания Buhler Versatile, где было налажено производство тракторов (в 2016 году оно было перенесено в Россию), в 2010 году — американская компания Feterl Manufacturing Corp.

По состоянию на прошлый год в ГК «Ростсельмаш» входило 13 предприятий, расположенных на десяти производственных площадках в четырех странах, на их долю приходилось 17% мирового рынка сельхозтехники и 65% рынка производства сельхозтехники России и СНГ. В рейтинге крупнейших частных компаний России журнала Forbes «Ростсельмаш» в прошлом году занял 145-е место с выручкой 64,1 млрд рублей.

Сигнал, который должен быть услышан

Специфика положения «Ростсельмаша» на российском рынке обусловила и без преувеличения уникальную позицию Константина Бабкина в мире отечественного бизнеса. Основной акционер предприятия давно является «рупором» всей отрасли сельхозмашиностроения — в своих публичных высказываниях и комментариях Бабкин чаще всего выступает в качестве главы ассоциации специализированного машиностроения России «Росспецмаш», а также председателя основанной им Партии Дела. В последнем своем выступлении Бабкин занял ту же позицию, обозначая проблемы не только отдельного крупного предприятия, но и всего АПК и смежных сегментов промышленности.

«Производство встало не только у сельхозмашиностроителей, ситуация негативно сказывается на всем сельском хозяйстве, — констатирует он. — Аграрии не покупают сельхозтехнику, значит, тоже прекратили инвестиции, перешли в режим изумления, ожидания и экономии… В ситуации проявились несколько разломов нашего общества. Разделение на финансовый блок и реальный сектор. В замене Программы 1432 лизинговыми схемами показательно решение отказаться от поддержки промышленности и направить субсидии лизинговым организациям. Налицо продолжение странной политики, при которой на поддержку банков тратятся триллионы, реальный сектор получает лишь тень поддержки. Также наглядно проявился раскол между чиновниками и промышленниками. Первые в данном случае смотрят на вторых сверху вниз, не желая вести конструктивный диалог. Если сценарий происходящего не изменится, то мы на длительный период забудем про открытие новых производств. Наоборот, будем все чаще сталкиваться с закрытием предприятий… Политика рыночного фундаментализма, при которой налоги становятся все более непосильными, когда дорожают кредиты и энергоресурсы, когда государство не поддерживает своих производителей на внутреннем и на внешних рынках, приведет к продолжению кризиса в сельском хозяйстве, промышленности, экономике и обществе».

Cитуация вокруг «Ростсельмаша» — это история, в которой присутствуют две правды, комментирует заявление Констатина Бабкина управляющий партнер агентства Agro & Food Communication Илья Березнюк. С одной стороны, сельскохозяйственное машиностроение получало прекрасную господдержку, что позволило отчасти переломить прежнюю ситуацию, когда в этой сфере доминировали иностранные компании, предлагающие любые образцы техники с хорошими показателями амортизации. При этом львиная доля субсидий приходилась именно на «Ростсельмаш».

«Но так устроена наша экономика и сам конкретный рынок: при плачевном состоянии российского машиностроения в целом поддерживать нужно крупных состоявшихся производителей, — говорит Березнюк. — Поэтому негодование Константина Бабкина можно понять, а 5 тысячам сотрудникам „Ростсельмаша“ остается только посочувствовать. Ситуация с рабочими местами в Ростовской области и так сложная, и приостановка „Ростсельмаша“ лишь добавит новых проблем в этой сфере. Можно вспомнить и о том, что „Ростсельмаш“ пользовался особым вниманием руководства страны и лично президента, который был очень недоволен и расстроен, когда Бабкин рассказал ему, что трактора выгоднее производить в Канаде».

С другой стороны, говорит Илья Березнюк, нужно принимать во внимание ситуацию в экономике, которая объективно ухудшается, денег становится все меньше в стране в целом: «В условиях, когда остается множество недосубсидированных сегментов АПК, на которые в бюджете просто не находилось денег, рано или поздно должен был наступить момент, когда вопрос о необходимости приоритетной поддержки сельхозмашиностроения назреет сам собой. С точки зрения рынка это ненормальная ситуация, когда один из его сегментов постоянно находится на госдотациях. Можно предположить, что такая же ситуация возникнет и с другими направлениями, которые получали преимущественную господдержку. Нет ничего удивительного в том, что государство, столкнувшись с уменьшением своих бюджетных возможностей, будет ставить вопрос так, прежде всего перед крупным бизнесом: мы вас субсидировали на протяжении многих лет, теперь работайте в рынке. Но все же кажется, что, если ситуация на „Ростсельмаше“ повлечет за собой серьезные негативные последствия, будут приняты решения, позволяющие снизить этот эффект. Поэтому пока заявления Бабкина больше выглядят как некий сигнал о возможном худшем сценарии, основанный на понимании, что сгинуть „Ростсельмашу“ точно не дадут — слишком уж много денег туда вложено».

К версии, что декларация Константина Бабкина пока в значительной степени выглядит предупредительным сигналом для властей, склоняется и ростовский политолог Станислав Смагин. По его информации, ситуация с флагманом отечественного комбайностроения все же не так убийственна: пока работников «Ростсельмаша» в связи с отсутствием загрузки всего лишь чуть раньше отправят в плановые массовые отпуска, приходящиеся на конец лета — начало осени. Причем, возможно, часть этого времени будет затем компенсирована в декабре, когда обычно предприятие работает меньше трети месяца.

Однако, полагает Смагин, упрекать Константина Бабкина в лукавстве не приходится — именно потому, что он отстаивает интересы не только своего предприятия. «Бабкин — один из последних российских крупных предпринимателей, напрямую, активно и не только в качестве спонсора занимающийся политикой, да еще и на относительно критических к власти позициях. Конечно, делает он это, в первую очередь отталкиваясь от все тех же отраслевых интересов, но понимание, что без кардинального переформатирования государственного курса в целом счастье не придет ни в одну отрасль, — это уже достижение», — считает ростовский политолог.

При этом, считает Станислав Смагин, адресатом обращения акционера «Ростсельмаша» могут быть не только федеральные власти, но и региональные, ведь предприятие по-прежнему остается символом и гордостью Ростовской области. А ее экономика в последнее время переживает далеко не лучший период — не случайно в заявлении Бабкина упомянуты такие оказавшиеся под банкротством крупные предприятия региона, как Таганрогский автомобильный и Ростовский автобусный заводы, Азовский комбинат детского питания, «Новочеркасскнефтемаш», стекольный завод «Актис», Ростовский электрометаллургический завод, компания по производству мяса индейки «Евродон».

«Проблемы „Ростсельмаша“, пусть и драматургически преувеличенные Бабкиным, служат дополнительным обременением и без того неприятного информационного фона, — отмечает Смагин. — Здесь донскому губернатору Василию Голубеву стоило бы показать себя по-прежнему уверенно чувствующим себя менеджером, но все основные способы сделать это почти неизбежно вталкивают его в замкнутый круг. Он мог бы попросить у центра финансовой помощи или негласных политических волевых решений для решения проблем донских флагманов. Но центр, полагаю, заинтересован сейчас как раз в том, чтобы понаблюдать, насколько уверенно себя Голубев чувствует при отсутствии федеральной поддержки, пусть и без явно выраженной опалы. Ситуация для привыкшего к стабильности и спокойствию губернатора кажется крайне сложно разрешимой».

Однако корень проблем «Ростсельмаша» явно следует искать именно на федеральном уровне. Ситуацию на предприятии можно считать показательным итогом политики импортозамещения, которая начиная с прошлого года была фактически свернута как в АПК, так и во многих других отраслях, ориентированных на потребительский рынок. Одновременно запущена цепная реакция: доходы населения продолжают падать, из-за этого растут как снежный ком проблемы предприятий АПК и пищепрома, которые незамедлительно проявляются и в смежных отраслях.

«Решение отпустить „Ростсельмаш“ в рынок принято в ситуации, когда техническое перевооружение сельскохозяйственной отрасли резко замедлилось, — резюмирует Илья Березнюк. — Планы многих компаний по закупке новой техники останавливают как высокий уровень закредитованности, так и падающий внутренний спрос при отсутствии серьезных экспортных возможностей, на которые еще недавно серьезно рассчитывали. Хуже того, сельхозпредприятия банкротятся просто пачками, что также не способствует модернизации мощностей АПК. Сейчас предлагается субсидии на приобретение сельхозтехники заменить лизинговой схемой, и здесь правительству надо отдать должное — оно пытается найти некую альтернативную форму господдержки. Но пока этот механизм будет создан и отлажен, пока конечный покупатель сельхозтехники его освоит, убытки и потери для производителей могут оказаться очень высокими».

Николай Проценко