Итоги выборов в Европарламент: усиление фрагментарности и неопределенности

Сейчас в информационном пространстве звучат две противоположные оценки результатов европейских выборов. Одни говорят об относительном успехе евроскептиков и утверждают, что эта тенденция усилится в новую каденцию Европарламента. Другие комментаторы указывают на успех проевропейских сил за счет роста в новом составе Европейского парламента «проевропейских» групп либералов и зеленых. А сами зеленые и либералы позиционируют себя как ответ правым популистам. Ответ более эффективный, чем у традиционной демократической право- и левоцентристской партийной пары.

На практике же европейские выборы в ЕС 23−26 мая 2019 года привели лишь к большей фрагментации политического пространства Европы, а на наднациональном уровне европейской политики не возникло ни новой политической реальности, ни полноценного восстановления политической конфигурации образца 1990-х годов.

Два основных политических направления в Европе — это правоцентристы (Европейская народная партия, EPP) и левоцентристы (Прогрессивный альянс социалистов и демократов, S&D) — потеряли места, соответственно 38 и 34 частично в пользу «проевропейских» объединений — Альянса либералов и демократов (ALDE) и зеленых из (Greens/EFA) — соответственно +37 и +17. Новые левые из Европейского объединения левых (GUE/NGL) также потеряли 14 депутатских мест. В итоге частичные потери EPP, S&D и GUE/NGL означали лишь незначительный прирост в пользу «правых» евроскептиков из националистической Европы наций и свободы (ENF, +22) и Европы свободы и прямой демократии (EFDD, +13).

Третья условно «евроскептическая» группа Европейских консерваторов и реформистов (ECR) также потеряла (-13) главным счетом по причине сокращения представительства в ней британской Консервативной партии. Таким образом, прогнозы о том, что евроскептические, популистские и ультраправые партии смогут получить более трети голосов в новом составе Европейского парламента, не оправдались.

«Евроскептики» на выборах 2019 года имеют весьма относительный успех за счет роста в двух своих отдельных точках роста на политической карте Европы. В крайне политически изменчивой Италии — это «Лига Севера», фактически возглавившая со своим лидером Маттео Сальвини новую европейскую группу — Европейский альянс народов и наций, которая сменит прежнюю ENF в новом составе Европейского парламента. На фоне Сальвини его основной политический партнер Марин Ле Пен выглядит неважно с ее безрезультатным политическим обновлением и внутрипартийным кризисом. Вторая точка роста в брекситной Великобритании — это новая партия Найджела Фараджа — «Брексит», обеспечившая прирост для EFDD. В случае выхода Великобритании из ЕС этот успех обнулится.

Таким образом, правые «популистские» партии добились скромных успехов на выборах, вопреки или наоборот — благодаря тому, что они значительно доминировали во всех обсуждениях предстоящих выборов в ЕС. Теперь главной задачей Сальвини с его новой группой в Европейском парламенте становится не управление его политикой — что заявлялось до выборов, а преодоление традиционной токсичности «новых правых», их обычной изоляции в Европейском парламенте. Представители Европейского альянса нации и свобод должны обрести свойство «нормальности». Вряд ли это у них получится.

Бóльшая фрагментация политического пространства Европарламента означает лишь то, что общий политический процесс в Европе с ослаблением традиционного правого и левого партийного центра с национального уровня европейских государств достиг наконец-то и общеевропейского уровня. ALDE или Зеленые готовы занять место «владельца золотой акции», подобного тому, что в свое время занимала в Германии малая либеральная партия СвДП по части создания правительственных коалиций с ведущим участием христианских демократов — EPP в версии Европарламента.

Условные «христианские демократы» из EPP и «социал-демократы» из S&D в новый европейский политический сезон 2019−2024 годов не смогут на пару проводить своих кандидатов на ключевые европейские посты. Теперь они вынуждены будут договариваться либо с «либералами» из ALDE, либо с зелеными из Greens/EFA. Либо с теми и другими одновременно. Впрочем теперь возможны и различные комбинации с целью получения парламентского большинства. Таким образом, наднациональный Европейский парламент становится все более похож на настоящий национальный парламент.

Далее следует помнить, что при нынешней конфигурации Европейского союза мейнстрим европейской политики по-прежнему будет оставаться в компетенции национальных государств. Требование единогласия для важных решений в Европейском совете дает условным «популистам» право вето, но не в Европарламенте, а только в тех странах, где они находятся у власти. Условно «проевропейская» составляющая в ЕС с брюссельской евробюрократией не способны противостоять подобного рода «противникам». В этой связи Европейский парламент лишь будет давать дополнительный вес или создавать относительные дополнительные возможности для конфигурирования национальной политики в государствах — членах Евросоюза.

Так, например, сейчас главным победителем европейских выборов 2019 года выглядит, да так он сам себя и представляет, президент Франции Эмманюэль Макрон. Именно он завел в ALDE 21 депутата от своей партии «Вперед, Республика», придав либеральному объединению нужный вес. После обнадеживающих итогов европейских выборов Макрон сразу же стал выступать против кандидата от EPP на пост председателя Европейской комиссии — Манфреда Вебера, требуя на этот пост другого кандидата. За подобным демаршем при желании можно легко усмотреть: претензию Макрона на лидерство в ЕС; «перетягивание каната» в ключевом в Европе франко-германском тандеме в пользу Франции; стремление внести извне дополнительные трения в правящую в Германии коалиции ХДС/ХСС, закрыв путь к высшему европейскому посту члену баварского Христианского социального союза Веберу и доставив неприятности канцлеру Меркель на излете ее политической карьеры. Уже появились сообщения, что Меркель «не особенно привязана к Манфреду Веберу как к личности». Это означает, что тактика Макрона работает.

Следующий момент, важный собственно для французской политики. На европейских выборах 2019 года Макрон создал во Франции модель, когда правее его партии «Вперед, Республика» и до «Национального объединения» (RN) никого нет. Относительный успех Марин Ле Пен на европейских выборах — 16 мандатов в 2019 году вместо 24 в 2014 году, похоже, на самом деле окончательно переводит ее в разряд хронических политических неудачниц. Выборами 2019 года Макрон готовит Ле Пен на роль удобного для себя спарринг-партнера на следующих французских президентских выборах в 2022 году, поскольку и слева от макроновской «Вперед, Республика» былой политический тяжеловес — Французская социалистическая партия, в 2019 году превращена в ничтожество.

За подобного рода комбинациями и следует наблюдать, памятуя о Европейском парламенте с его хорошо оплачиваемыми евродепутатами, которые могут представлять, но не решать в главном политическом поле Европы.

Партии «евроскептиков» в Европейском парламенте, 2019—2024 годы

При анализе результатов европейских выборов 2019 года следует обратить внимание на размывание традиционной политической системы, когда все привычные партийные определения начинают «хромать». Так, обычно фракции Европейского парламента в комментариях разделяют на «проевропейские» и «евроскептические». Аналогичным образом определяют и национальные партии, составляющие эти фракции. Но при ближайшем рассмотрении конкретики часто выясняется, что эти понятия не точны. Вот, например, в «проевропейскую» EPP входят депутаты от германской партийной коалиции ХДС/ХСС, в которой баварская часть — ХСС в отношение традиционных ценностей и миграции выступает как классический «евроскептик». Поэтому ХСС можно уверенно записывать в разряд «консервативных евроскептиков».

Другой пример. К базовым «евроскептикам» относят правящие в Польше и Венгрии партии, соответственно — «Право и справедливость» (PiS) и «Фидес — Венгерский гражданский союз». Но обе эти партии выступают за сохранение Евросоюза, за соблюдение договоров о функционировании ЕС. Эти партии только выступают против правительственных функций органов ЕС в отношении национальных государств. На практике же лидеры PiS и Fidesz выступают против вмешательства Брюсселя во внутреннюю политику своих государств и даже против ценностной критики в свой адрес. Лидеры PiS и Fidesz хотели бы, чтобы из Брюсселя их если бы не хвалили, то хотя бы не ругали. Лидеры PiS и Fidesz хотели бы, чтобы Польша и Венгрия дальше получали ежегодные субсидии ЕС.

При этом PiS выступает за более жесткий курс Евросоюза по отношению к России, а Fidesz за восстановление и расширение торговых отношений с ней.

Сейчас по отношению к «евроскептикам» принято использовать разную терминологию. По отношению к «евроскептическим» левым партиям из Европейских объединенных левых/Лево-зеленых Севера (GUE/NGL) используют понятия «крайне левые», «новые левые». К группе Европейских консерваторов и реформистов — «консервативные евроскептики». К группам «Европа наций и свобод» и «Европа свободы и прямой демократии» — «крайне правые», «националисты», «новые правые» и т. д. «Проевропейские партии» относят к «прогрессистам». Бытуют еще такие определения: сторонники интеграции и сторонники национального суверенитета, федералисты и антифедерлисты, федералисты и конфедералисты, совранисты и интеграционисты и т. д.

В общем, каждую из «проевропейских» или «скептических» партий, направивших посредством национальных голосований своих представителей в Европейских парламент, можно описать неким набором их частных качеств, которые будут более точно определять их главные свойства и политическое направление.

В этом отношении главным базовым признаком становится отражение веры или неверия в европейский проект и, как следствие, — предложение того или иного способа его развития.

Нетрудно заметить, что на национальном уровне наиболее успешными на европейских выборах 2019 года оказались те партии, которые наиболее эффективно, с точки зрения избирателей, доказывали, что Европа может быть другой. Предлагаемые здесь в 2019 году варианты:

— зеленая волна в Бельгии, Дании, Финляндии, Франции, Германии, Ирландии, Нидерландах и Португалии;

— социальная справедливость в Нидерландах, Румынии и Испании;

— не разрушать ЕС, а изменять его на основании «здравого смысла» — это партии «новых правых» или «националистов» Маттео Сальвини и Марин Ле Пен.

Главное же настроение, повлиявшее на прошедшие выборы — это чувство отстраненности от существующей системы у избирателей в сочетании с пессимизмом в отношении будущего европейского проекта. Независимо от того, кого они поддержали на последних европейских выборах — «проевропейцев» или «евроскептиков», избиратели чаще всего демонстрировали, что они недовольны существующим статус-кво.

По сравнению с предшествующими временами европейский электорат коренным образом изменился. Он стал нестабильным из-за того, что большинство избирателей принимают электоральные решения не в соответствии с лояльностью той или иной партии или партийной идеологии, а на основании понимаемых лично вопросов и проблем. Подобное обстоятельство затрудняет выработку межпартийной общеевропейской политической повестки. Нетрудно заметить, что прибывшие в Европарламент по итогам выборов 2019 года партии-новички в своих названиях чаще всего отходят от традиционных политических определений: «правые», «центр», «националисты», «консерваторы».

Уровень поддержки членства в Европейском союзе в настоящее время высок, но одновременно также высок и пессимизм в отношении будущего европейского проекта. Это показал специальный социологический опрос, проведенный социологической службой YouGov для Европейского совета по международным отношениям (ECFR) в апреле 2019 года.

Главный вывод из его результатов — самой большой проблемой для Европейского союза в 2019 году стал не «евроскептицизм», «популизм» или отрицание европейского проекта, а широко распространившееся у европейцев чувство «европессимизма».

При этом две трети избирателей ЕС персонально считают, что членство в ЕС оказалось положительным для «моей страны». Это самая высокая доля с 1983 года. Но одновременно в каждом государстве-члене, за исключением почему-то одной Испании, большинство избирателей считают возможным, что ЕС развалится в ближайшие 10−20 лет, т. е. еще в период активной деятельности этого поколения. Доля избирателей, придерживающихся этого мнения, в каждом государстве-члене составляет не менее 40%.

Новое веяние — велика доля европейцев в каждом государстве-члене тех, кто считает, что война между странами Евросоюза возможна. Конкретно — это 28% избирателей ЕС, т. е. почти одна треть рассматривают войну между государствами-членами ЕС как реальную возможность. В это верят в большей мере сторонники крайне правых партий — Национального объединения во Франции, Австрийской партии свободы, Партии свободы в Нидерландах, Йоббик в Венгрии и т. д. Подобное мнение весьма распространено среди тех, кто не ходит голосовать на европейские выборы — а таковых почти половина от общего электората. Относительно высок процент верящих в возможный военный конфликт и среди сторонников основных «проевропейских» партий — за редким исключением вроде «Вперед, Республика» во Франции, Партии труда в Нидерландах и зеленых в Германии. При этом молодежь убеждена в возможности войны между государствами внутри ЕС даже больше, чем люди старших поколений. В некоторых странах среди молодежи эта доля превышает 50%. На практике это означает, что верящие в возможность войны живут в реалиях конкуренции и конфликта, а не европейского сотрудничества. Дело не в том, что конкретные избиратели верят в то, что завтра между государствами ЕС начнется война, а в том, что они воспринимают логику происходящего в современном европейском обществе в категориях борьбы, конкуренции и конфликта.

Кроме того, эмоциональная карта Европы демонстрирует раскол на «оптимистов» (все будет хорошо) и на тех, кто чувствует стресс или страх перед будущим. Французы в социологическом опросе описывают свое состояние как «мы напуганы», а немцы описывают себя как «мы расслаблены». Итальянцы же описывают себя как «мы злы и сердиты». Поляки «боятся», в то время как венгры гораздо чаще, чем поляки, испытывают «стресс».

По всей Европе женщины-избиратели испытывают больший стресс и часто менее оптимистичны или более «расслаблены», чем мужчины. Вопреки стереотипам, у молодых европейцев относительно мало надежд на свое безопасное будущее. Данные опроса показывают, что у европейских избирателей стресс снижается с возрастом. Молодые люди в Европе более напряжены, чем пожилые. Это может означать, что стресс стал нормой в жизни современных европейцев. Молодые европейцы, похоже, не верят в то, что политическая система может решить проблемы, которые вызывают у них стресс.

Граждане ЕС сталкиваются с неопределенным будущим. Две трети европейских избирателей полагают, что жизнь их детей будет хуже, чем их собственная. Такая тревога имеет значительный экономический аспект. По всему ЕС только меньшинство избирателей считают, что у молодых людей больше экономических возможностей, чем у представителей поколения их родителей.

Многие избиратели чувствуют, что в их странах личные дела идут хуже, чем в других государствах-членах ЕС. В этой связи Евросоюз рискует превратиться в творца национальной зависти.

Беспокойство о будущем имеет и геополитическое измерение. Европейцы обеспокоены нестабильной международной обстановкой, особенно неопределенностью в отношениях ЕС с Соединенными Штатами, Китаем и Россией. Большинство европейцев считают, что их экономические интересы по отношению к китайской экономической экспансии не защищены.

Кроме того, озабоченность европейцев будущим проистекает из осознания угрозы, которую национализм несет ЕС. Во всех странах Западной Европы с относительно высоким уровнем приема мигрантов на душу населения после 2015 года национализм воспринимается даже большей угрозой, чем сама эта инокультурная миграция.

Опрос показал, что в большинстве стран респонденты склонны рассматривать доступ к чистому воздуху как одну из основных будущих проблем, и в целом считают ее более важной, чем т. н. «ценности» или уважение их ценностей.

Наконец, опрос выявляет такую важную в общем ряду ценность, как запрос на справедливость.

Поэтому вместо простого разделения на «проевропейцев» и «правых популистов» в основе настроений избирателей лежит куда более глубокий конфликт, в центре которого — отношение европейцев к действующей демократической системе. В современной Европе на этот счет нет общего мнения. Существует резкое различие между жизненной реальностью у людей и их взглядами на будущее европейского проекта.

Одновременно европейская идентичность остается важной для избирателей ЕС. Не менее важной для них, чем собственно национальная идентичность. Согласно опросу, граждане ЕС ценят членство своего государства в нем: во-первых, за преимущество Единого рынка, т. е. за возможность жить, работать и путешествовать в другие государства-члены ЕС и, в меньшей степени — за евро. Второй наиболее распространенный ответ касается потенциала ЕС как глобального игрока. На третьем месте среди ответов оказалось многостороннее сотрудничество в решении проблемы изменения климата и улучшения экологии. И лишь после всего этого следовал ответ о приверженности европейским ценностям, защите демократии и верховенства права.

Таким образом, в настоящее время существуют две эмоциональные Европы — оптимистичная Европа «сотрудничества» и пессимистичная Европа «конфликта». Около половины избирателей ЕС — 187 млн человек — все еще живут в рамках европейского проекта. Они верят в сотрудничество и голосуют за проевропейские партии. Другая половина живет в ментальной Европе конфликта. Часть из них голосуют за проевропейские партии, полагая, что они должны продвигать прогрессистскую повестку дня в динамике непрерывного конфликта. Например, «желтые жилеты» во Франции использовали логику конфликта, чтобы проецировать другое видение будущего. Другие живущие в «Европе конфликта» ставят на «новых правых». В результате получается очень сложный калейдоскоп представительства.

При этом рациональность, разрушение мифов и распространение фактов не изменяют убеждения людей. А дискуссии в Европейском парламенте или национальных парламентах они по большей части считают утомительными и непродуктивными.

Президент Франции Эмманюэль Макрон выступил за реформированную и более динамичную Европу. Но его проект реформ не нашел поддержки у политиков во Франции и Германии. Мечта уходящего председателя Европейской комиссии Жан-Клода Юнкера о том, что ЕС однажды может стать глобальным политическим игроком, остается иллюзорной.

И «проевропейским» партиям, и их антиподам нужна всеобъемлющая и убедительная история о будущем — своего рода конституирующий миф, которая найдет эмоциональное понимании у избирателей. Только это сможет воссоединить разочарованных европейцев с их политической системой. Однако при существующем расколе и растущем пессимизме в отношении будущего европейского проекта сделать это чрезвычайно трудно.

Похоже, что в нынешней конфигурации эмоций и мнений Европа обречена на ментальную стагнацию. Это и станет содержанием очередного периода холостого хода наднациональных европейских структур, включая и Европейский парламент.

Дмитрий Семушин